Лили Райт - Танцуя с тигром
26
Анна
Анна бежала за Сальвадором. Она не обращала внимания, на кого натыкается. Она думала только о том, за чью руку держалась. Они не видели убийства и потому не сразу поняли, что что-то произошло, пока люди не начали кричать и не примчались полицейские машины с сиреной и красными мигающими огнями.
На перекрестке Сальвадор остановился, привлек Анну к себе, проклиная весь desmadre[201], обещая выбраться, черт побери, отсюда, hasta la quinta chingada[202], который, как решила Анна, должен быть довольно далеко отсюда. Она прильнула щекой к его груди. Его футболка пахла горько и сладко одновременно. Анна любовалась деревьями. Их крепкие стволы держали ветви, которые не гнулись под тяжестью листьев, укрывших в тени двух человек, а те прижались друг к другу, пытаясь почувствовать себя в безопасности, как эти деревья.
– Я знаю одно место, куда мы можем поехать, – сказал Сальвадор.
На крайней улице города он толкнул металлические белые ворота. На бетонном крыльце сидел седовласый мужчина и обтесывал кусок древесины, который он придерживал голой ногой. Все его тело было покрыто опилками. Очевидно, ему ничего не было известно о том, что произошло на Карнавале.
Мужчина вытер ладони о свой грязный фартук, прежде чем хлопнуть Сальвадора по плечу. Его улыбка была усталой, но добродушной. «Он тяжело трудится, – подумала Анна. – Он одновременно беден и богат».
Сальвадор представил ее.
– Permíteme presentarte a Emilio Luna[203], самого уважаемого резчика масок в Сан-Хуан-дель-Монте.
Анна словно почувствовала удар электрическим током по спине. Эмилио Луна. Человек, который продал ее отцу поддельные маски кузнечиков на многие тысячи долларов. Она ждала негодяя из би-муви[204], а не добродушного гоблина, эльфа, duende[205]. Ладонь резчика легла в ее ладонь и оказалась прохладной и сухой. Он постучал по пластиковому стулу, приглашая Анну присесть.
Испанский полился рекой. Анне удалось выловить несколько существительных: tigre, machete, sangre, cabrón[206]. Она внимательно смотрела в лицо резчику, пытаясь понять, что творится у него внутри. Действительно ли он обманывал ее отца? Если так, то было ли ей, как прежде, до этого дело? Может быть, подобный обман был его единственным способом прокормить большую семью. На бельевой веревке висели постиранные вещи. Джинсы. Огромный бюстгальтер. Повсюду были разбросаны заготовки масок тигра, еще не знавшие кисти с краской. Но кузнечика не было ни одного.
Сальвадор обернулся к ней:
– Я знаю, что ты сейчас сильно напугана, но Эмилио Луна ответит на все твои вопросы. Он готов стать частью твоей книги. Говори громко, он туговат на левое ухо.
Дурацкая книга. Дурацкая ложь. Анна достала блокнот и ручку.
– Хочешь, я буду переводить? – спросил он.
Анна покачала головой. У нее была гордость – и словарь.
Сальвадор подбадривающе произнес:
– Спроси его про маски кузнечиков.
Анна поняла, почему художник защищал репутацию резчика. Они были хорошими друзьями. Это добром не кончится. Дэниел Рэмси был либо болваном, либо лжецом.
– Скажите, сэр, как долго вы занимаетесь своим ремеслом?
– Мой отец был резчиком. Его отец был резчиком. Люди копируют наши работы, но мы были первыми в деревне. Каждую фиесту люди приезжали к моему отцу за масками. «Я хочу старика». «Я хочу тигра». Пока я был ребенком, я только наблюдал и учился.
Мужчина говорил с ней неторопливо, растягивая слова. Она все понимала.
– Что это за дерево? – спросила она.
– Copal[207].
– Где вы его берете?
Мужчина указал рукой в сторону холмов, потом взял маску тигра и зажал ее между бедер. Странным металлическим инструментом и колотушкой он принялся обрабатывать изделие. В этом жесте сквозила очаровательная самоуверенность: он покажет своей американской гостье таинство создания масок. Минутой спустя взору Анны предстало глазное яблоко тигра. Она всегда завидовала людям, которые умеют создавать что-либо своими руками.
– Señor, как вы решаете, что делать следующим?
Он потер текстуру большим пальцем.
– Просто прислушиваешься к дереву. Погружаешься в мечты. – Он коснулся пальцем своего виска. – El Señor te da la inspiración.
Всевышний посылает тебе вдохновение. Анну достало, что Всевышний говорит с кем угодно, кроме нее.
– Вы зарабатываете на перепродаже?
– Я продаю тигров на побережье.
– Только тигров?
– Тигров, мавров, ослов… и людей из города. – Он достал из фартука запыленную фотографию девушки. – Я сделаю маску для нее на ее день рождения.
– А как насчет кузнечиков? – Анна пристально посмотрела на него.
– Кузнечиков? Никаких кузнечиков. Моя единственная работа находится в выставочном зале. – Резчик обернулся к Сальвадору: – Бери ее.
Они встали, позволив пожилому мужчине выйти первым. Сальвадор отодвинул тяжелую занавеску, открыв неосвещенную комнату с двухъярусными кроватями. На них были выложены около двух десятков масок, каждая еще более устрашающая, чем предыдущая. Ведьма, выплевывающая младенца, старик, из глаз которого рос белый мех. Мужчина с раскрасневшимся лицом и опухшими губами, который выглядел так, словно застал жену в постели со своим братом. Зоопарк неудачников. Зверинец проклятых – и ни одного кузнечика. Duende. Duende означал эльфа, но еще этот термин означал искусство столь глубокое, страстное и темное, будто душа художника соприкоснулась со смертью. Тореадор мог иметь duende. Певцу и подавно без него не обойтись.
Сальвадор смотрел на Анну внимательно, как никогда ранее. Он проверял ее, изучал.
– Я всегда думал, как это странно, что такой спокойный человек может создавать настолько ужасающие маски. В детстве я их до смерти боялся. А ты? Тебе не страшно?
Большую часть своего детства Анна провела в страхе: в страхе, что родители разведутся, что папа врежется в дерево или уедет в Мексику и никогда не вернется домой, но в этих масках она не видела своего отца. Она видела лишь себя, внутреннюю грязь своей сущности. Она никогда не расскажет Сальвадору, как плохо ей было до встречи с Дэвидом. Как она спала с мужчинами, которые были ей безразличны. Как она бросала мужчин, которые сходили с ума от любви к ней. Как она напивалась до беспамятства. Это был ее паттерн, ее карнавальный танец.
Анна пригладила волосы ведьмы.
– Нет, – солгала она. – Меня так просто не напугаешь.
Выйдя на улицу, мужчины завели разговор, за которым Анна не могла уследить. Эмилио Луна не делал маски кузнечиков. Анна была в этом уверена. Когда они на миг умолкли, она спросила, далеко ли отсюда живет Рикардо Родригес.
– Он умер, – ответил ей Эмилио Луна. – Но его вдова живет на этой же улице.
– Она продает маски?
– Да, возможно.
– Сеньора Родригес особенная, но не волнуйтесь, – сказал резчик. На испанском especial означало странная. – Она весь день стоит у ограды и молится.
Сальвадор поежился:
– Тебе не стоит идти одной.
Все трое умолкли и прислушались. Вдалеке закричала индюшка. Легкий бриз пошевелил верхушки деревьев. Анна сказала, что вернется через несколько минут.
– Не потеряйся, – ответил Сальвадор. – Иначе твоему гиду придется отправиться на поиски и спасение.
– Я долго ждала, чтобы меня нашли, – улыбнулась она.
Идя по улице в одиночестве, она достала мобильный и увидела два сообщения.
Первое от Дэвида: Ты в Мексике. Что за черт?
Второе от отца: Все удачно?
Он справился с вопросительным знаком.
Просто улаживаю некоторые вещи, – написала она отцу. Насколько ее хватит? Как долго еще она будет блефовать? Анна сделала два шага, представила Дэвида и Клариссу, кровать в комнате для гостей. Он схватила телефон и с яростью набрала: Секс – это самое большое ничто всех времен – Энди Уорхол. Когда она нажала кнопку отправки, то увидела, что сообщение ушло Дэниелу Рэмси.
В своем потрепанном, заношенном платье и с худыми конечностями старуха напоминала ведьму из страшной сказки. Ее бледное лицо обрамляла черная кружевная шаль, а губы шевелились, как хвостик воздушного шарика на ветру. Вцепившись в ограду из мелкой проволочной сетки, она непрестанно что-то бормотала. Увидев Анну, она помахала ей дрожащей рукой.
– Ven. Ven. Se venden máscaras[208].
Во дворе валялись ржавые жестяные банки и плохо пахло. На стуле, согнув хвост в знак вопроса, вытянулся проснувшийся серый кот. В воздухе воняло жженой пластмассой. Анна собрала нервы в кулак.
– Buenas tardes[209].
Анна толкнула дверь в ограде с напускным дружелюбием. Может быть, пожилая женщина страдала деменцией. Слышала ли она новости об убийстве? Слышала ли она вообще когда-либо что-либо?
Старуха поманила ее с нетерпеливым «Sí, sí, ven» к своей лачуге через двор. Анна нырнула под перекладину и вдохнула смрад торфа или фекалий. Когда глаза привыкли к темноте, она поняла, что очутилась во флигеле, завешенном одеялами. С потолка свисали растения. На деревянном ящике лежал пластиковый стульчак от унитаза. Неожиданно появился бульдог и сел рядом с женщиной. С челюстей его обильно капала слюна.
