Диана Чемберлен - Кровные узы, или История одной ошибки
Преподобный Билл ненавидел всю нашу семью, поэтому я была в полном шоке, когда он пододвинул стул и сел.
– Я сейчас собираюсь говорить с Питом, – сказал он, обращаясь к дяде Маркусу. – И думаю, вам надо знать, что именно я собираюсь ему сказать.
Дядя Маркус, казалось, изо всех сил сдерживался, чтобы не зевнуть.
– И что же это? – спросил он.
– А вот что. – Преподобный Билл поднял свою чашку и стал делать круговые движения, перемешивая ее содержимое. – Вчера я посетил госпиталь при университете. Как вы знаете, там находится одна из моих прихожанок, Грейс Перри – в ожоговом отделении, вместе с Китом Уэстоном.
– Так, – сказал дядя Маркус. – Как их здоровье?
– Грейс должны завтра перевести в Нью-Ганновер, там она будет долечиваться окончательно, – сказал преподобный, потом добавил: – Но на теле останется несколько шрамов – на груди.
– А что с Китом? – спросила я. Меня испугали его слова. Я любила Сару, и, хотя Кит порой вел себя, как настоящий засранец, я желала ему выздоровления.
– Слава Господу, Кит Уэстон поправляется, – проговорил он.
– Рад это слышать, – сказал дядя Маркус.
– Поправляется-то поправляется. – Преподобный сделал глоток из чашки. – Но испытывает при этом ужасные боли. Этот бедный ребенок получил очень сильные ожоги.
Дядя Маркус помрачнел.
– Он все еще находится в медикаментозной коме?
– Вчера утром его вывели из комы. – Губы преподобного Билла дернулись, как будто сведенные судорогой. – Он теперь может разговаривать.
– Очень хорошо, – проговорил дядя Маркус. – Бьюсь об заклад, его очень обрадовала возможность поговорить с вами. – Его голос звучал вполне искренно.
Преподобный Билл бросил на Маркуса острый взгляд из-под своих кустистых седых бровей.
– Он будет говорить не со мной, а с полицией.
Мне не понравился его тон. Как будто он говорил: «Не стоит вам особенно радоваться. Ведь мне известно то, чего вы еще не знаете».
– Да, мы будем опрашивать его, – сказал дядя Маркус. – Он дал вам какие-нибудь сведения насчет пожара?
– Именно так, – сказал преподобный Билл. – Об этом-то мне и нужно поговорить с Питом.
– Говорите начистоту, преподобный. – Голос Маркуса стал резким, и меня внезапно бросило в холодный пот.
– Он рассказал мне про драку, которая произошла у него с вашим племянником. – Он посмотрел на меня: – И вашим братом. – До этого момента я вообще не была уверена, что он знает, кто я такая. – И сказал, что незадолго до драки он случайно выглянул в окно и увидел Энди Локвуда, шедшего снаружи вдоль церкви.
– Он не мог находиться снаружи, потому что это был локин.
– Вы не знаете того, что я хочу сказать, мисс Локвуд.
Господи, что за чванливый урод!
– Итак, продолжайте, преподобный, – сказал Маркус.
– Мальчик находится в очень тяжелом состоянии. Какие у него могут быть причины для оговора?
– Что еще он сказал? – Дядя Маркус начал раздражаться.
– Только то, что тогда он не обратил на это внимания, поскольку ваш племянник иногда делает странные вещи. Но когда начался пожар, ему пришло в голову, что Энди имеет к этому отношение. Пожар ведь начался снаружи.
– Как он мог увидеть что-то через окно, ведь на окнах в церкви витражи? – спросил дядя Маркус.
– Я не собирался допрашивать мальчика, – сказал преподобный Билл. – Нельзя было его волновать. Но, поскольку он захотел поделиться этой информацией, я счел важным донести ее до следствия. Я отправлю сообщение Питу и Флипу Кейтсу, если вы решите не говорить им то, что узнали от меня.
– Перестаньте, преподобный, – проговорил дядя Маркус. – Я не только скажу ему, мы сегодня обязательно опросим Кита сами.
– Возможно, вам не стоит заниматься этим делом. Ведь вы лицо пристрастное, не так ли?
– Все будет учтено, – сказал дядя Маркус.
Преподобный Билл отодвинул стул и поднялся.
– Всего доброго. – Он кивнул мне.
Когда дверь за ним закрылась, дядя Маркус встал.
– Мне надо бежать, девочка. – Он нагнулся и поцеловал меня в щеку. – Не переживай по поводу того, что сказал преподобный отец. Я уверен, что здесь нет ничего серьезного. – Он направился к двери. – Я тебя люблю, – бросил он через плечо.
– Я тебя тоже.
Я смотрела ему вслед и думала о Ките. Я знала, что обе его руки и половина лица обожжены. Что он чувствовал? Когда я была совсем маленькой, я однажды схватилась за ручку горячей сковородки. Это был небольшой ожог. Мама сорвала лист с алоэ, которое стояло на окне, и накапала сок на место ожога, но мне все равно было больно, и я кричала и плакала. Как же можно терпеть боль, когда обожжено так много? Мои глаза наполнились слезами, когда я представила, через что приходится проходить Киту. Мне не хотелось плакать на публике, особенно перед Дон. Я встала и вышла из кафе, но даже на улице Кит неотступно стоял перед моими глазами.
Зачем он солгал про то, что Энди выходил из церкви? Но если он выходил, то по какой причине? Нет, я в это не верила. Он знал, что главный смысл локина состоит в том, чтобы никуда не выходить. Я боялась, что Кит станет распространять ложь про Энди… и еще больше – что это окажется правдой.
19
Маркус
Как же жарко было в палате Кита!
Три часа я ехал до Церковного холма, опустив стекла в своем пикапе, чтобы впрок надышаться свежим воздухом. Я знал, какая духота ожидает меня в ожоговом центре. И действительно, запах хлорки и гниющего мяса чуть не свалил меня с ног, когда я вошел в палату Кита. К тому же там было как минимум девяносто градусов по Фаренгейту.
Кит спал. Его руки, обмотанные толстым слоем бинтов, лежали поверх одеяла. Пять хирургических спиц торчали из бинтов на левой руке. Толстый слой марли покрывал левую сторону лица. Правая же выглядела почти неповрежденной. Как будто он просто заснул на солнце. Трубка с внутривенным раствором свисала ниже простыней.
Я пододвинул стул к его кровати. Сделал несколько глубоких вдохов и некоторое время сидел молча, пока не почувствовал, что могу говорить спокойно. Наконец наклонился вперед и проговорил:
– Кит!
Ничего не произошло. Я уже готов был позвать его еще раз, когда он произвел какой-то гудящий звук и его правый глаз медленно приоткрылся. Он повернул ко мне голову и вздрогнул.
– Это вы, – сказал он.
Я, ну и что? Что я услышал в одном этом слове? Отвращение? Разочарование? Или, может, я проецировал на него свои собственные чувства? Сколько раз я спрашивал себя: «Если бы мы успели минутой раньше? Если бы у нас был еще один пожарный? Что было бы тогда? Что-нибудь изменилось бы?»
– Как ты себя чувствуешь?
– Хреново. – Его голос звучал невнятно. – Как еще я могу себя чувствовать?
– Извини, – сказал я. – Я знаю, у тебя серьезные повреждения, но я рад, что ты в сознании и можешь говорить.
Он закрыл глаза.
– Преподобный Билл сказал мне, что ты вспомнил некоторые подробности той ночи, когда произошел пожар. Если ты что-то знаешь, я буду рад выслушать тебя.
Он застонал, приподнимаясь на кровати.
– Нет, не будете.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что это ваш племянник, – проговорил он, все еще не открывая глаз. – Это он поджег церковь.
– Почему ты так решил?
– Потому что он ходил около церкви… как раз перед тем, как начался пожар.
– Кит. – Я пододвинул свой стул так, что мои колени коснулись его кровати. – Попытайся сосредоточиться еще на несколько минут, ладно? – Он не ответил. Я подождал и заговорил снова: – Я знаю, что как раз перед началом пожара вы с ним подрались, так что он не мог быть в это время снаружи.
Его глаза открылись.
– Не мог быть? И это говорит следователь?
– Я понимаю, что ты расстроен и разозлен, – сказал я. – У тебя есть все права испытывать эти чувства после того, что произошло.
В его глазах стояли слезы.
– Почему я? – проговорил он. – Почему, черт возьми, я так попал?
Я взял со столика салфетку и вытер слезу, катившуюся по его щеке.
– Я понимаю, это кажется несправедливым.
Знал ли он что-нибудь о поведении других детей на пожаре?
– Я видел Энди снаружи, – со злобой проговорил он. – Как раз перед дракой, которая началась, потому что он подошел к Лейле. – Он засопел и начал поднимать руку, как будто собирался вытереть нос, но вспомнил о своем состоянии. – О черт, я ничего не могу делать.
Я снова потянулся к нему с салфеткой, но он отвернулся.
– Нет, – сказал он. – Не надо.
– А где был ты, когда увидел его снаружи? – Я опустил руку с салфеткой.
– Внутри.
– В какой части церкви?
– Около окна.
– Около какого окна, Кит?
Он запнулся.
– Ну, в этом… – Он передернул плечами. – В общем, в задней части церкви. Я выглянул из окна и увидел его.
Я вспомнил маленькую комнату в задней части церкви. Она предназначалась для невест, чтобы они привели себя в порядок перед выходом. В этой комнате имелось одно или два двустворчатых окна.
