Том Виттген - Осенний безвременник
Старший лейтенант Карл Симош: возглавлял комиссию по расследованию убийств.
3
Симош прислонился к садовой калитке, спиной к участку Люка. Он смотрел на дорогу, тонущую в темноте, хотя едва перевалило за 17 часов. Приблизительно двадцать часов назад этой дорогой прошёл убийца, если он, конечно, не проник на участок со стороны реки.
Прохладный сырой воздух окутал сады. Не шевелился ни один куст. То тут, то там падали на землю жёлтые листья. В свете прожекторов, установленных в саду, Симошу были видны полянка и внизу за ней берег реки, где склонялись до самой воды своими слабыми, тонкими ветвями плакучие ивы. В садах под старыми деревьями прятались навесы для лодок и бунгало. Местность в это время года казалась безлюдной. Пожалуй, трудно будет установить, кто, кроме Олафа Люка, побывал здесь вчера вечером.
Симош услышал шаги и обернулся. В луче фонаря он увидел приближавшегося к нему высокого мужчину атлетического телосложения. Старший лейтенант обернулся и посмотрел в сад. Под световыми рефлекторами у трупа Люка на коленях стоял судебный медик в белом халате. Криминалисты обследовали почву, что-то измеряли, записывали, фотографировали.
— Боже мой, что здесь произошло? — спросил приблизившийся тем временем человек.
Симош посмотрел на него и определил, что рост у мужчины почти два метра.
— Почему это вас интересует?
— Ну послушайте! Вы же здесь стоите и наблюдаете.
— Я обязан это делать. Комиссия по расследованию убийств. Старший лейтенант Симош.
На какое-то мгновение Симошу показалось, что мужчина готов бежать отсюда, и он преградил ему дорогу.
— Вы же хотели знать, что произошло. Кто вы?
Мужчина глубоко вздохнул.
— Я шурин господина Люка, владельца этого земельного участка,
— Ваше удостоверение, пожалуйста, господин Готенбах,
— Откуда вам известна моя фамилии?
Опять Симошу показалось, будто этот человек хочет сбежать, Он молча записал его данные. Возвращая документы, спросил;
— Вы живёте в Плауэне. Зачем приехали в Дрезден?
— Я переводчик и сопровождаю группу иностранцев. Пользуясь этой возможностью, хотел поговорить со своим шурином.
— Здесь, за городом, в конце октября, в тёмном сарае?
— У него уютная комнатка над гаражом. Его подружка сказала мне, что я найду его здесь.
«Это первая ложь, — подумал Симош. — Сколько их ещё последует, и всё ли мне удастся распознать, так же легко, как эту?»
— Ради всего святого, что за дела у моего шурина с комиссией по расследованию убийств?
— Ваш шурин мёртв. — Симош взглянул на Готенбаха. — Он убит и зарыт в землю, как собака.
С минуту лицо Готенбаха выражало замешательство, затем по нему будто бы разлилось глубокое спокойствие.
— Как собака, — повторил он рассеянно. — Да он и был собакой.
— Вы его ненавидели?
Готенбах не ответил. Он молча смотрел на труп, который врач разрешил
фотографировать.
— Господин Готенбах, почему вы его ненавидели?
— Это длинная история.
— Ночь тоже длинная. Где вы остановились?
— В отеле «Нева».
— Вы нам понадобитесь. Или я сам приду к вам, или пришлю повестку. Вы не хотели бы поговорить с приятельницей господина Люка?
— Видеть её не могу!
Старший лейтенант отошёл в сторону, пропуская Готенбаха, и тот быстро скрылся в темноте.
Пока Симош разговаривал, ему бросилось в глаза слабо светящееся окно в соседнем доме; Время от времени на фоне окна появлялась голова пожилой женщины. Симош определил, что сад Люка из этого окна просматривается хорошо. Он хотел было двинуться к соседнему дому, но тут его поманил рукой лейтенант Ольбрихт.
— Мы нашли хорошо сохранившийся след, ведущий мимо навеса для лодок на соседний участок. Отпечатки женской обуви тридцать девятого размера.
— Кому принадлежит соседний участок?
Худощавый тёмноволосый лейтенант Ольбрихт скорчил лукавую мину:
— Об этом я смогу рассказать вам наверняка уже завтра.
Симош кивнул на окно, на фоне которого опять появилась женская голова:
— В ближайшие полчаса меня можно будет найти там.
— Мне тоже не помешала бы чашечка кофе, — зябко поёжился Ольбрихт, скрестив на груди руки.
Старший лейтенант отвернулся, чтобы скрыть усмешку, и направился к соседнему дому. Прошло немало времени, прежде чем женщина открыла ему дверь. Её девая нога была забинтована, она передвигалась с помощью падки, Цвет лица здоровый, как у человека, много времени находящегося на свежем воздухе. На вид ей было лет шестьдесят.
— Ну, вот и вы. Вода для кофе уже вскипела. Мне трудно ходить по лестнице, иначе вам не пришлось бы самому идти сюда.
Женщина заварила кофе и принесла кофейник к столу, на котором уже стояли сахар и сливки. Однако вместо того, чтобы сесть за стол, она заковыляла к окну и посмотрела на участок Люка.
— Значит, она его угробила.
Симош подошёл к ней:
— Кто его угробил?
— Я не знаю её имени.
Внизу выключили свет, освещавший труп. Симош подумал: «Эта женщина, возможно, наблюдала, как мы выкапывали труп, однако она абсолютна спокойна. Её нервам можно только позавидовать».
— Фрау Бахман, вы ничего не заметили вчера вечером на участке Люка?
— Об этом я расскажу вам за столом, чтобы вы могли выпить свой кофе. — Она села напротив Симоша. — Во всей округе я единственная, кто живёт здесь, за городом, до глубокой осени. Меня выгоняют отсюда лишь крепкие зимние морозы. Вчера после обеда я уснула на кушетке. Когда проснулась, часы показывали пять минут восьмого. Мне не верилось, что я проспала так долго, поэтому я подошла к окну, — посмотреть, действительно ли уже так поздно. На улице было темно, но я всё же смогла разглядеть, что в саду господина Люка у навеса для лодок стоит женщина. Я крикнула в окно: «Добрый день, фрау Лкж!» Женщина испуганно обернулась и какое-то мгновение смотрела в мою сторону. Затем она побежала через сад по направлению к соседнему участку, перелезла через изгородь и исчезла. Только тогда я вспомнила, что ведь фрау доктор давно уже умерла.
— Она была похожа на жену Люка?
— Собственно говоря, нет. Только фигурой.
— Вы смогли бы её узнать?
— Да. Я уверена, что однажды уже видела её раньше. Года четыре тому назад она приходила к господину Рандольфу.
— Кто это?
— Человек, на участок которого она убежала. Я называю его белым негром, потому что у него толстые губы и светлые курчавые волосы.
— Вы его хорошо, знаете?
— Нет. Он редко появляется. Летом он с утра садится в свою лодку и до позднего вечера проводит время на воде. Я почти ничего о нём не знаю.
— А что за человек был господин Люк?
Она пожала плечами:
— По отношению ко мне он всегда был приветлив и предупредителен, помогал мне окапывать посадки, приносил наверх уголь для печки. В последнее время я избегала его, потому что я не высокого мнения о молодой особе, с которой он теперь живёт. Она такая примитивная по сравнению с фрау доктор. Фрау доктор я боготворила. В ней было что-то аристократическое, только не подумайте — высокомерное. Высокомерия в ней не было. Она умела каждому сказать доброе слово и каждого внимательно выслушать. Но потом она стала всё больше и больше уходить в себя, а затем случилось это несчастье.
Последние слова она произнесла с таким выражением, что Симош насторожился:
— Какое несчастье?
— Я толком и не знаю. Господин Люк не хотел об этом говорить. Он сказал лишь, что произошёл несчастный случай.
Фрау Бахман замолчала, но в глазах её стояло недоверие к словам Люка. Симош встал и подошёл к окну.
— Вчера вечером, когда вы заметили женщину, свет в гараже или в комнате над ним горел?
— Нет, было темно;
— А господина Люка вы не видели?
Фрау Бахман отрицательно покачала головой.
— Вчера я была в библиотеке незадолго до закрытия. Я, знаете ли, большая любительница почитать. И дома до полуночи просидела над книгой. Перед тем, как лечь спать, открыла окно. Обратила внимание на великолепное звёздное небо. К сожалению, ничего больше не бросилось мне в глаза.
— И всё же вы нам помогли, — сказал старший лейтенант! — И большое спасибо за хороший кофе.
Тем временем труп увезли, врач и криминалисты уехали. Вахмистр Шульц вёл фройлайн Заниц по Садовой улице. Она едва воспринимала ок-ружающе.
— Я отвезу вас домой, — сказал Шульц. Он посадил её в полицейскую машину, захлопнул дверцу и повернулся к Симошу: — Готов сам себе дать оплеуху.
— Я тоже готов дать тебе оплеуху. Ты не имел права оставлять её одну или должен был по крайней мере запретить ей что-либо предпринимать.
— Собака скребла лапами землю как бешеная, и её взяло любопытство: что там? Да, мне не следовало оставлять её одну.
— Есть ещё какие-нибудь новости?
