Том Виттген - Осенний безвременник
Обзор книги Том Виттген - Осенний безвременник
1
Трижды повторился трезвон у входной двери, прежде чем директор Шиффель собрался с силами, выкарабкался из кресла и вышел в коридор. Укутанный в шерстяной плед, с перекинутым через плечо полотенцем и с согревающим компрессом лечебной грязи «Фанго» в руке.
— Хорошо, что вы всё же пришли, коллега Кройцман, — сказал он мокрому и запыхавшемуся от бега посетителю.
— Трамвай…
— Не стоит об этом говорить. Но вас не очень затруднит снять обувь перед дверью? Моя помощница по содержанию помещения в надлежащем виде, как теперь называют себя уборщицы, лишит меня своей помощи и доброго отношения, если я буду перегружать её работой.
Посетитель удивлённо уставился на свои ботинки. Действительно, они были угрозой для любого пола. Грязь комьями висела на них, словно он ходил по свежей пашне. Молча сбросив ботинки, мужчина вошёл в коридор. Его ступни утонули в мягкой ковровой дорожке.
— Её придётся убрать. Мне нужно просверлить в стене дырку, будет много грязи.
— Пожалуйста, уберите сами. Для меня порой каждое движение — целая катастрофа. Весь вечер ставлю компрессы на плечо, но состояние не улучшается.
Кройцман свернул дорожку и отнёс её в гостиную. Там пахло лекарствами. На ковре лежал ещё один пакет с компрессом «Фанго». Он опустил дорожку на пол, прошёл в ванную комнату, сел на край ванны и нервными движениями стал извлекать из сумки инструмент. «Возьми себя в руки, — приказал он сам себе. — Думай только о своей работе».
Тем временем хозяин дома удалился в спальню и переоделся. Вскоре Кройцман услышал обращённые к нему слова:
— Вы вообще-то уже поужинали?
Мысль о еде вызвала у него тошноту. С дрелью в одной руке, прижав другую руку к животу, он остановился в дверях и судорожно сглотнул.
— Спасибо. Мне ничего не лезет в глотку.
— Но вы всё же не откажетесь составить мне компанию?…
Дрель впилась в стену с отчаянным скрежетом, заглушившим все слова. Звонок у входной двери Кройцман услышал лишь тогда, когда на минуту прервал свою работу.
— Звонят! — крикнул он, высовываясь б коридор.
— Наконец-то! Это, должно быть, господин Люк.
Молодой человек снова схватил дрель, но не попал в отверстие и чертыхнулся. Директор Шиффель, неодобрительно взглянув на него, второй раз за этот вечер открыл дверь.
Вошедшей женщине, которая кокетливо и в то же время насмешливо улыбнулась ему, было за тридцать. Тщательно причёсанная, умеренно подкрашенная. Синий безукоризненно сшитый костюм из прекрасной шерсти скрадывал её полноту.
— Добрый вечер, Юстус, — сказала она, и её высокие каблучки зацокали в сторону гостиной. Шиффель помог ей снять жакет и положил на тумбочку её шляпку.
— Рад тебя видеть.
— У меня меньше оснований радоваться.
Директор поспешно провёл её в комнату и закрыл дверь.
— Ведь сегодня ты даёшь мне отставку, правда?
— Но Сабина! Разве человек может вырвать из своей груди сердце?
По её взгляду он понял, что она не намерена поддерживать взятый им тон.
— Сердце? — спросила она в свою очередь. — Следовало бы поговорить о совести.
— Иди сюда, садись и прости за беспорядок. Я опять разболелся. Если бы ты вышла за меня замуж, то превратилась бы вскорости в сиделку.
— Пожалуйста, не пытайся внушить мне, что я получаю отставку именно поэтому. — Она опустилась в кресло, которое жалобно заскрипело под её тяжестью. — Мне кажется, что сейчас, несмотря на твой артроз, жизнь у тебя идёт так, как ты хочешь.
— Я знаю, чем обязан тебе, но у меня нет ни малейшего желания заковывать себя в цепи.
— Юстус, мы же созданы друг для друга!
— Ты думаешь?
Не обращая внимания на иронию, заключённую в его вопросе, она серьёзно продолжала:
— Если бы ты только жил соответственно своему возрасту!…
— Возраст! Ужасное слово. Как нам жить, должно зависеть от нашего самочувствия. Я никогда не скрывал, что прихожу в восторг от молодости и красоты….
— Это не просто беззаботность. Это серьёзно. Ведь я тебя знаю, Юстус. У тебя никогда не будет детей, но тебе хочется постоянно утверждаться как мужчине. Поэтому ты лакомишься такими маленькими курочками.
Шиффель молчал. Прямота этой женщины уже не раз неприятно задевала его.
— А почему бы не назвать вещи своими именами? — Она правильно истолковала его молчание, — Артроз — это предвестник старости. Изнурённый болями человек в кресле с лечебным компрессом и шерстяным пледом на плечах. Но пока это не стало твоим обычный состоянием, ты пытаешься кое-что успеть. Тебя пугает старость, и тебе кажется, будто ты смакуешь вино из источника молодости, когда совращаешь девочек. Ладно, мне понятны и твой страх, и твоя жажда молодости.
Уголки губ Шиффеля вздрогнули:
— Ты так великодушна, что Тебя следовало бы причислить к лику святых.
Она хлопнула своими ухоженными пухлыми ручками по подлокотникам кресла.
— Ну, по меньшей мере придётся учесть, что от меня тебе не удастся отделаться так же легко, как от шестнадцати-семнадцатилетней девчонки. Мои требования к жизни не такие, как у тебя, но всё же они есть.
— Ты необыкновенная женщина. И пожалуйста, не обвиняй меня. А теперь давай перекусим.
Шиффель вышел из комнаты.
— В голове у него промелькнула мысль: «Как она умеет дать понять, чем человек ей обязан».
В коридоре столбом стояла пыль.
— Вам ещё долго работать с дрелью? — обратился он к Кройцману.
— Нет, с этим я уже закончил. И вообще, почти всё готово.
— Отлично. Во всяком случае, — директор посмотрел на часы, — вы более надёжный человек, чем ваш друг Олаф Люк. Он хотел сегодня вечером решить вопрос о продаже садового участка.
Зазвонил телефон.
— Ну наконец-то. Это он.
Когда директор скрылся в комнате, Кройцман вытер пот с лица.
2
В ответ на звук зуммера раздался скрипучий голос:
— Вахмистр Щульц. Вас слушают.
Девушка вынула носовой платок, шумно высморкалась и вытерла глаза тыльной стороной руки. На руке остался мокрый след.
— Алло!
Опять этот ужасный скрипучий голос. Она решительно, громко и чётко сказала в окошечко:
— Мне надо с кем-нибудь поговорить.
— О чём идёт речь?
— О моём друге Олафе Люке. Хочу поговорить с человеком, не с этой иерихонской трубой.
Через несколько секунд дверь приоткрылась и в щель высунулось юное толстощёкое лицо.
— Ну, в чём дело?
— Заявление о пропавшем без вести. Можно подать его здесь, в участке, или нужно сразу идти в криминальную полицию?
— Войдите.
Дверь за ней снова заперли. В коридоре участка, повернувшись к стене лицом, стояли пять подростков. Полицейский ощупывал их — искал оружие. Девушка прошла мимо, не замечая их. Парни захихикали. Вдруг один из них обернулся и крикнул: «Мануэла, деточка! Что же ты натворила?»
Девушка остановилась.
— Анди?
— Ты удивляешься; да? Вот говорят, будто я осквернил парк.
— Тихо! — рыкнул полицейский, обыскивавший его. — Здесь не разговаривают!
В установившейся тотчас тишине девушка спросила:
— Анди, может быть, ты знаешь, где Олаф?
Парень отрицательно замотал головой.
— Пошли! И здесь не разговаривайте, — вахмистр быстро повёл Мануэлу в комнату.
— Почему Анди стоит в коридоре? — спросила она смущённо.
— Потому что нет места. В соседней комнате мы разместили драчунов из пивнушки, ещё в одной у нас в гостях люди, которые по ночам гуляют в чужих садах. А вы садитесь на этот стул и расскажите мне по возможности кратко и точно, что случилось.
— Исчез мой друг.
Вахмистр сел за письменный стол и вздохнул:
— Девушка! Любовь приходит, любовь уходит. Любовники также. Давно вы его знаете?
— Мы живём вместе уже три года. С любовью у нас всё в порядке, и ссоры между нами не было никакой. Что-то случилось. Если вы мне не поможете, я пойду в полицай-президиум.
Взглянув в её заплаканные глаза, Шульц понял, что она провела бессонную ночь, что это несчастье сделало её такой агрессивной.
— Ну, рассказывайте всё спокойно. Но сначала мне хотелось бы посмотреть ваши документы.
— Я Мануэла Заниц. — Девушка достала из сумочки удостоверение личности. — Работаю на почте.
— Когда исчез ваш друг?
— Вчера вечером. Он собирался на свой садовый участок на берегу Эльбы. Ночью он не вернулся, и сегодня его нет весь день. Ещё одной ночи я не переживу! Боюсь за него. А вдруг ему нужна помощь? — Её глаза вновь наполнились слезами.
— Может быть, у него сегодня, в субботу, на предприятии спец-смена?
— Нет. В четверг он взял отпуск на десять дней. Ездил в Берлин, вчера в полдень возвратился, а вечером поехал за город. И с тех пор как в воду канул.
Записывая анкетные данные и внешние приметы пропавшего, Шульц думал, что её драгоценный либо захватил с собой на дачу какую-нибудь милашку, либо для разнообразия устроил себе ещё где-нибудь субботнее развлечение.
