Рэй Брэдбери - Осенний день
Обзор книги Рэй Брэдбери - Осенний день
Рэй Дуглас Брэдбери
Осенний день
— До чего ж тоскливо в эту пору на чердаке прибираться, — сетовала бабушка. — Как по мне, осенью вообще радости мало. Не люблю, когда деревья облетают. А небо-то, небо — точно выбелено солнцем. — Покачивая седой головой, она медлила на ступеньках перед чердачной дверью, и в ее бледно-серых глазах была какая-то неуверенность. — Но дело делать надо, а сентябрь уже тут как тут, — говорила она. — Так что август можно отрывать!
— Август я себе заберу, ладно? — Том сжимал в руке лист отрывного календаря.
— Больно он тебе нужен, — сказала бабушка.
— Нет, правда, август никуда не делся, вот он весь. — Том поднял вверх августовскую страницу. — Каждый день приключались какие-то случаи, я ничего не забыл.
— Как пришел, так и ушел. — Бабушкин взгляд затуманился. — Никаких особых случаев не припомню.
— В понедельник мы на роликах гоняли в Чессмен-парке, во вторник у нас дома был шоколадный торт, в среду я в ручей свалился. — Том опустил лист календаря за ворот просторной рубашки. — И все на этой неделе. А на той неделе я раков ловил, качался на лозе, рукой на гвоздь напоролся, с забора упал. Это — только лишь до пятницы.
— Оно и неплохо, когда хоть что-нибудь приключается, — сказала бабушка.
— Сегодня тоже, — сказал Том, — с дуба нападало красных и желтых листьев, так я вот такой костер разжег. А после обеда пойду к полковнику Куотермейну на день рождения.
— Ты беги поиграй, — сказала бабушка. — Мне наверху прибраться надо.
Ей стало трудно дышать, когда она переступила через порог душной мансарды.
— Тут конь не валялся, — ворчала бабушка. — Весной-то у меня руки не дошли, а теперь зима на носу, того и гляди снег выпадет, не хочу ноги морозить.
Сквозь полумрак она разглядела огромные сундуки, паутину и подписки старых газет. От балок тянуло вековой древесиной. Она распахнула запыленное окошко, выходившее в яблоневый сад. В мансарду ворвался холодный и пряный запах осени.
— Эй, внизу, поберегись! — выкрикнула бабушка и принялась метать из окна старые журналы и пожелтевшие газеты. — Все лучше, чем по лестнице вверх-вниз бегать.
Потом в воздухе закувыркались проволочные портновские манекены, ненужные клетки для попугайчиков и размахивающие страницами выцветшие энциклопедии. На чердаке повисла пыль, и вскоре у бабушки затрепыхалось сердце. Пришлось ей чуть ли не на ощупь искать сундук, чтобы присесть, — и тут она беззвучно засмеялась над собственной немощью.
— Хламу-то скопилось, барахла всякого! — воскликнула она. — Откуда что взялось? А это что такое?
Она подняла с пола коробку, набитую газетными вырезками, репродукциями и значками. Перевернув находку верх дном, бабушка высыпала содержимое на крышку сундука и стала перебирать. Ей на глаза попались листы старого отрывного календаря — три отдельные стопки, аккуратно перетянутые бечевкой.
— Не иначе как Том потрудился, — хмыкнула бабушка. — Чудной, право слово! Календари, календари, до календарей сам не свой.
Поднеся к глазам одну стопку, она прочла: «Октябрь 1887 г.». Этот лист пестрел восклицательными знаками, кое-какие даты были подчеркнуты красным карандашом, а на полях детская рука вывела пометки: «Отличный день!» или «Хороший денек!»
Когда она переворачивала лист, у нее вдруг онемели пальцы. Низко склонив голову и прищурив неяркие глаза, она с трудом различила надпись на обороте: «Элизабет Симмонс, 10 лет, ученица 5-го класса».
Бабушка не выпускала из похолодевших рук выцветшие листы и разглядывала один за другим. Число, год, восклицательные знаки, красные кружки вокруг необыкновенных дней. Она медленно сдвинула брови. Во взгляде появилось недоумение. Она молча откинулась на спину, не сдвинувшись с места, и стала смотреть в окно на сентябрьское небо. Руки ее свесились с сундука, а линялые, пожелтевшие листы календаря так и остались лежать у нее на коленях. Восьмое июля тысяча восемьсот восемьдесят девятого заключено в красный кружок! Чем же был примечателен тот день? Двадцать восьмое августа тысяча восемьсот девяносто второго, синий восклицательный знак! С какой стати? Дни, месяцы, годы, пометки, красные кружки — и больше ничего.
Закрыв глаза, она учащенно дышала.
Внизу, на жухлом газоне, с воплями носился Том.
Через некоторое время миссис Элизабет Симмонс заставила себя подняться и выглянуть в окно. Ее взгляд задержался на внуке, который поддевал ногами вороха багряной листвы. Прочистив горло, она позвала:
— Том!
— Бабушка! Ты такая смешная, когда на чердаке!
— Том, у меня к тебе просьба.
— Какая?
— Сделай одолжение, Том, выбрось этот гадкий, засаленный календарь, который ты сунул в карман.
— Это почему?
— Потому что потому. Нечего их копить, — объяснила старушка. — От них потом одно расстройство.
— Когда «потом»? И какое от них расстройство? Ничего не понимаю! — обиженно прокричал Том, задрав голову. — У меня все по порядку, каждая неделя, каждый месяц. Столько всего интересного — чтобы ничего не забыть!
Она посмотрела вниз и сквозь облетевшие яблоневые ветви увидела маленькую круглую физиономию.
— Ну ладно уж, — вздохнула бабушка.
Выброшенная из чердачного окна коробка с глухим стуком упала на землю.
— Не драться же с тобой. Приспичило хранить — храни.
— Спасибо, бабушка! — Том накрыл рукой карман, из которого торчал месяц август. — Я и сегодняшний денек запомню! На всю жизнь запомню, вот увидишь!
Бабушка смотрела вниз сквозь оголившиеся осенние ветви, которые шевелил холодный ветер.
— А как же, миленький, конечно запомнишь, — только и сказала она.
