Юлия Латынина - Промзона
Временный управляющий Фаттах Олжымбаев, со своей стороны, не стал чинить кредиторам никаких препятствий и тут же поздравил акционеров шахты, в лице Дениса Черяги, с возвращенной собственностью. Прямо с собрания кредиторов Денис, Гриша и Царан-дой поехали на шахту, находившуюся в семидесяти километрах к северу от Черловска.
По пути они заехали в РУБОП, чтобы забрать с собой Олега Самарина и собровцев.
Автобуса с собровцами нигде не было. Самарин вместе с заместителями пил пиво в крошечном кабинете. На расстеленной газете благоухала сушеная вобла, и опера бьми если не пьяные, то уже и не трезвые. Денис вызвал Самарина в коридор.
— Ты чего пикник устроил? Где автобус?
— Денис Федорович, — сказал Самарин, глядя Черяге прямо в лицо, — у меня было впечатление, что ваш холдинг собирается наводить порядок в области. У меня было впечатление, что меня поддерживают люди, которым не безразлично, что губернатор спит с пидором, который контролирует половину наркоторговли в регионе. А выяснилось, что я — всего лишь шестерка в вашей игре, а игра ведется за шахты и за разрезы, а не за порядок и закон. Вчера мне велели собирать компру на Анастаса, а сегодня мне ее велят сунуть в шреддер, потому что шахта теперь ваша и с Анастасом вы теперь целуетесь взасос. Так вот — оттого, что шахта теперь ваша, Анастас не перестал торговать наркотиками. И я его посажу.
Так что я с вами не поеду И СОБРа не дам. Обойдешься пацанами Царандоя.
Денису нечего было на это ответить. Он пожал плечами, повернулся, и пошел прочь.
К шахте им. Горького подъехали спустя два часа. Вход в АБК был перегорожен стальной решеткой, а под ступенями, укрывшись пластиковыми щитами, дремал ОМОН. При виде черных джипов ОМОН оживился и выстроился в позицию афинянян при Марафоне.
— А вы, кто, собственно? — полюбопытствовал командир ОМОНа у Дениса и Царандоя, высадившихся из головного джипа.
— Мы владельцы контрольного пакета, — мирно ответствовал Денис, — и хотя по закону мы можем созвать собрание и поменять директора только через сорок пять дней, мы бы очень его просили осознать свое положение и уйти в отставку в течение ближайших пяти минут, потому что он, сука позорная, нас сдал.
— Я не знаю, какой у вас контрольный пакет, — возразил командир ОМОНа, — но я знаю, что владельцы настоящего контрольного пакета сидят в шахтоуправлении с двух часов дня и никаких самозванцев я никуда пускать не намерен.
* * *
Анастас Анастасов узнал о происшедшем на шахте спустя три часа. Он поспешил к губернатору, губернатор заседал с какими-то московскими шишками. Он позвонил Цою: его не соединили. Он бросил все и поехал на шахту имени Горького, что для Анастаса было безусловным подвигом, сравнимым с восхождением на Эверест.
Черягу с Ахрозовым он уже не застал; в заводоуправлении сидел Фаттах Олжымбаев, уже не как временный управляющий, а как представитель акционеров.
Анастас влетел в кабинет директора разъяренной кошкой.
— Ты меня обманул! — заорал Анастас. Фаттах, задрав ноги, лениво глядел в телекамеры, обозревавшие заполненный ОМОНом двор.
— Как это обманул? — лениво поинтересовался Фаттах, — мы договорились, все, что Сляб заплатит — делим на три части. Твоей доли пятьсот тысяч. Мы все отдали.
— Извольский должен был получить шахту!
Олжымбаев пожал плечами.
— Шахта наша.
— Нет!
— Слушай, Стасик, если ты несогласный, верни пятьсот штук.
— Вы чего делаете, а? Вы зачем папу с кремлевскими стравливаете? У папы и так проблемы, а вы!
— У папы станет еще больше проблем, если он не будет помогать тем, кто его поддерживает. А Извольский — реально враг. И враг навсегда. Не заблуждайся, Стасик. В войне не бывает серединки. Это в тебе андрогинное начало говорит.
— Ты сейчас позвонишь Ахрозову и скажешь, что произошло недоразумение. Что он может приехать на шахту.
Фаттах лениво снял трубку.
— Стасик. Не заставляй меня звонить Степану Все знают, что ты сделаешь так, как скажет тебе Степан.
Анастас выскочил из кабинета Фаттаха, плача. В машине его слезы превратились в истерику.
Фаттах презирал его и даже не давал себе труда это скрыть. Все эти твари презирали его. Большие сильные самцы, от которых пахло потом и кровью, и которые считали, что предназначение мужчины — это бизнес и война. Анастас очень хорошо помнил, что Константин Цой ни разу не пожал ему руку. Не говоря уже о Бельском.
О, Бельский, которым пригрозил ему Фаттах! Все они считали, что Бельский имеет на Анастаса какой-то чрезвычайный компромат. На самом деле компромата не было. Было другое.
Анастас впервые увидел Степана Бельского в 1996 году Анастас год назад как приехал из Тулы и работал в мужском стрип-шоу, время от времени подкармливаясь порнофильмами.
Как— то в клуб, где трудился Анастас, забрела молодая дочка федерального министра, -девочка широко отметила свое шестнадцатилетие в кругу знакомых и подруг. Из клуба девочка уехала вместе с Анастасом и еще одним парнем. Они прошвырнулись по парочке ресторанов и в конце концов бросили якорь в квартире Анастаса, оборудованной всем необходимым для любви втроем, как-то: широченной кроватью, джакузи, зеркалами на потолке и, конечно же, миниатюрной видеокамерой.
Спустя несколько месяцев перед отцом девочки замаячил Пост вице-премьера, курирующего силовые ведомства. Началась борьба, Анастас смекнул, что в его руки попал ценный товар, и анонимно предложил министру выкупить пленку с дочкой. Такое же анонимное предложение было сделано его соперникам.
Спустя несколько часов после затеянного им аукциона Анастас развлекался у себя на квартире с неким молодым человеком. В разгар утех к виску Анастаса прикоснулась холодная сталь, и чей-то далекий и неласковый голос произнес:
— Где снимки, блядь?
Анастас обернулся и увидел, что в спальне полно посторонних. Посторонние были коротко стриженые и в черных кожанках, и главным среди посторонних был Степан Бельский.
— А… э… — сказал Анастас. Это было истолковано как попытка спора.
Бельский кивнул, и один из бывших с ним молодых людей подошел к партнеру Анастаса и одним молниеносным движением вспорол ему кожу от лба и до подбородка.
Пленки, разумеется, нашлись тут же. Подраненный любовник Анастаса визжал, как свинья.
— Еще есть? — спросил Бельский, пока голый Анастас ползал у его ног, норовя поцеловать ему ботинки.
. — Это все, все, — захлюпал Анастас, — господи, только не убивайте меня, только…
Степан Бельский оттянул затвор, проверяя, есть ли патрон в патроннике, отвел курок и выстрелил. Анастас взвизгнул и лишился чувств. Когда Анастас очнулся, то первое, что он вспомнил, был ни с чем не сравнимый панический страх перед нацеленным в него стволами, и вместе с этим страхом — ощущение неземного, ни разу не испытанного блаженства. Какой это был жесткий, страшный, уверенный в себе мужчина! И этот мужчина пощадил его, увидел нежную, ранимую душу Анастаса, душу, алчущую любви и света!
Это было одним из самых сладких воспоминаний Анастаса. Почти таким же сладким, как история со стрелявшим в него Ахрозовым.
Анастас до сих пор не мог решить, кто из них более мужественный человек.
Что же до Степана Бельского, то, выйдя из квартиры, Бельский позвонил по сотовому телефону и сказал, что о пленках можно не беспокоиться: они уничтожены. Спустя несколько дней собеседника Степана назначили вице-премьером, курирующим силовые ведомства.
* * *
Первое, что Денис увидел, разлепив глаза, были его собственные наручные часы. Часы, — платиновый «Константин Вашерон», старый подарок Извольского, — сидели, как полагается, на запястье Дениса, а самое запястье было очень неловко подвернуто под белоснежную подушку. И была на этих часах ровнешенько половина двенадцатого, само собой — дня.
Денис застонал и перевернулся на спину Он лежал в небольшой светлой спальне, то ли в приличном отеле, то ли в зажиточном доме с комнатами для гостей. Постель была чисто застлана, сам Денис был раздет и имел на себе одни синего цвета трусы, — но кто его раздевал и как он сюда попал, Денис не имел ни малейшего понятия. Голова болела отчаянно, а воспоминания о прошедшем вечере обрывались где-то часах на восьми.
Выяснение отношений на шахте им. Горького заняло часа два. Денис бросился звонить регистратору. Глава регистратор оказался в нетях, на месте был лишь его зам. Зам очень любезно проинформировал Дениса, что контрольный пакет шахты отныне принадлежит двум лихтенштейским компаниям, а вскоре на пороге заводоуправления показался и представитель этих компаний: это был, как ни удивительно, все тот же Фаттах Олжымбаев.
Наглость Цоя превосходила всякое вероятие: он не только украл акции шахты, вульгарно и безнаказанно. Он оплатил все расходы по кидняку из денег, полученных от Извольского за уступку долгов! Пацаны Царандоя кинулись было бить рожи. Денис с Ахрозовым насилу оттащили их прочь, было ясно, что омоновцы только того и ждали.
