Юлия Латынина - Промзона
Царандой остался выяснять отношения с ментами, а Денис с Гришей вернулись в Черловск и поехали в кабак, где к ним примкнули двое братков из числа акционеров. Один браток был с золотыми зубами и цепью такой толстой, что на нее вполне можно было сажать кавказскую овчарку, а у другого на веках было написано: «не буди».
Они пили вчетвером и весьма усердно, мешая водку с шампанским и коньяк с пивом, все в том же баре с официантками на роликах, и Денис, будучи менее сотоварищей привычен к пойлу, напивался опережающими темпами. Братки находились в перманентно невменяемом состоянии и кричали, что порвут Цоя на куски, но при этом каждый раз пугливо озирались, когда Цоя поминал кто-то другой.
В конце концов Денис сказал что-то насчет официанток, чрезвычайно нелестное, и Гриша, желая показать гостю все достопримечательности уездного центра, поволок его в другое заведение, а именно в единственный и только что открывшийся в городе японский ресторан.
Черяге смутно казалось, что Гриша хотел переговорить с Денисом наедине, но этому сначала помешали увязавшиеся за ними братки, а дальше это перестало иметь смысл в связи с чисто техническими причинами — с состоянием Дениса.
В японском ресторане Денис выпил кружку сакэ и почему-то сделал попытку помыть руки красным цветочным чаем, налитым в особую плошку, а после этого кто-то раздвинул шторки соседнего кабинета, и Денис увидел Константина Цоя:
Альбинос, ловко орудуя палочками, подбирал с деревянной решетки кусочки сырой рыбки. В общем-то можно было догадаться, что кореец, приехавший в область якобы на встречу с губернатором, пойдет отмечать победу в единственный на весь город дальневосточный ресторан. При виде Альбиноса настроение Дениса, разумеется, резко испортилось, и Гриша, во избежание происшествий, взвалил его на спину и потащил в «Версаль».
Далее нить воспоминаний Дениса становилась весьма прерывистой. Он смутно помнил, что Гриша предлагал отвезти его в гостиницу, Денис же буянил и требовал поездки в аэропорт, на что Гриша резонно отвечал ему, что сейчас ночь и первый рейс на Москву улетает в девять тридцать. Денис успокаивался а через некоторое время опять начинал распинаться по поводу аэропорта. Смутно вспоминались какие-то смуглые стриптизерки вокруг шеста, разбитая (слава богу, не о чью-то голову) бутылка, падение с лестницы и отделанный мрамором туалет «Версаля», в котором Дениса долго и мучительно выворачивало наизнанку Но каким образом Денис попал в эту комнату и кто снимал с него брюки — это оставалось покрыто мраком неизвестности.
Денис вздохнул, сполз с кровати и подошел к окну. Из окна открывался дивный вид на июльскую тайгу. Внизу, под увитым диким виноградом балконом, виднелся небольшой заросший травой кусочек земли с кирпичной стеной по периметру. Стена прерывалась черными, видимо, открывающимися по команде воротами. Сейчас ворота были раскрыты: одна покореженная створка сиротливо качалась на ветру, а другая лежала на земле и поверх нее, как советский воин поверх свастики, гордо возвышался черный Гришин «лендкрузер». Бодание с воротами тоже не прошло джипу даром — сверху Денису было не очень видно, насколько сильно джип покорежился, но фары у него были точно разбиты и бок ободран.
Можно было надеяться, что если Грише спьяну не удалось открыть собственных ворот, то он хотя бы не перепутал дом.
Денис потыкался вдоль комнаты в поисках какой-нибудь одежды, таковой не обнаружил, и, босой, шагнул наружу. За дверью начинался широкий и светлый холл.
Деревянная лестница вела на третий этаж, и там, наверху, что-то ритмично поскрипывало. Денис пересек холл и ткнулся было в какую-то дверь, в надежде, что это ванная. Но это оказалась еще одна спальня, Денис вернулся на середину холла и негромко позвал:
— Эй! Есть тут кто живой?
Никого живого не отозвалось: с мансарды по-прежнему слышался ритмичный скрип. Денис вздохнул и полез наверх. Третий этаж был отведен под спортивные мероприятия: посереди, под самой стрехой, красовался стол для пинг-понга, вдоль забранного матами пола висели зеркала, и там же висела боксерская груша и стояли несколько тренажеров. На одном из этих тренажеров и качалась тоненькая девчушка в белом топике и белых кроссовках. При виде Дениса она остановилась и слезла с тренажера, а Денис тупо моргнул, пошевелил босыми пальцами и спросил:
— А… это… ванная где?
Тут же Денис поднял глаза и покраснел неудержимо: из ряда зеркал, расположенных вдоль матов, на него смотрел распухший с перепою придурок в сползающих синих трусах и нечесанной головой. И придурок этот не нашел ничего лучшего, как осведомиться, где ванная — как будто так уж трудно это самому отыскать!
— Ванная на втором этаже, — серьезно сказала девушка, — и на первом. Там такая дверь, а на ней картинка, человечек под душем.
Этот ответ добил куратора службы безопасности Ахтарского холдинга. Денис окончательно запунцовел и ссыпался вниз, на второй этаж, к спасительной ванной.
Когда, через двадцать минут, побрившийся и немного пришедший в себя Денис выглянул в коридор, то он обнаружил, что одежда его висит на ручке ванной.
Рубашку его и носки за ночь кто-то выстирал и выгладил, а вот костюм, вероятно, было решено сдать в утиль как не подлежащий восстановлению. Поэтому к рубашке прилагались чистые спортивные брюки, видимо из гришиного гардероба: Денису они были на два размера больше.
Денис влез в брюки, застегнул рубашку и отправился вниз, на кухню.
С кухни тянуло запахом свежего кофе и доносилось аппетитное скворчание.
Денис заглянул внутрь и обнаружил, что за белым пластмассовым столиком сидит Гриша в одних штанах на босу ногу, а рядом, спиной к нему, стоит давешняя девушка и жарит яичницу Девушка уже переоделась: теперь она была в старых джинсовых шортиках, очень коротких и кончавшихся разлохмаченной бахромой, и черном топике. Волосы у девушки были длинные и очень пушистые, собранные на затылке в роскошный конский хвост. Девушка повернулась, улыбнулась Денису немыслимо большими глазами и сказала:
— Привет, герой. Кофе хочешь?
— Хочу, — пискнул Денис.
Некоторое время он сосредоточенно изучал пейзаж за окном, а потом спросил:
— А как мы вчера сюда попали, а Гриш?
— Я не помню, — сказал Гриша, — наверное, ты меня довез.
— Это наверное ты меня довез, — сказал Денис, — я же даже не знал, куда ехать.
— Да ладно вам. Вас менты довезли, — сказала девушка. — Хороши вы были несказанно.
— Если нас менты довезли, — резонно удивился Гриша, — то кто же тогда бодал ворота?
— А они вас до въезда в поселок довезли, — объяснила девушка, — а дальше ты сам доехал.
— Во блин, — сокрушенно сказал Гриша, — я же ему весь перед разбил.
— Ты ему не только перед разбил. Ты ему габариты разбил и бок помял.
— Это что, тоже о ворота? — изумился Гриша. — Не-а. Это где-то по дороге. Где-то ж нас менты выудили.
Денис неожиданно прыснул.
— Ну что ты смеешься? — обиженно засопел Гриша. — Это тебе, может, «крузер» не деньги купить, а для меня это вполне деньги. Опять зубоскалить будут. Вон, в прошлом месяце мой «мерс» подорвали, так одна газета написала, что-де все машины Григория Епишкина кончали жизнь плохо…
— А за что «мерс» подорвали? — настороженно спросил Денис.
— А он «мерс» отдал нашему чеченскому вору, — ответила девушка, — его с вором и подорвали. А вор как раз «крузер» нам отдал…
Денис сидел, скорчившись, на табуретке у окна и во все глаза глядел на девушку. Девушка была дивно хороша: и даже застиранные шортики не делали ее похожей на шлюшку, каковой она, несомненно, являлась. Денис глядел в окно, на буйный сад и на разбитый «крузер», и остро запереживал оттого, что даже мелкий бандит Гриша имеет свой дом, и свой двор, и свою девушку под боком, а он, Денис Черяга, болтается без своей половинки, как глист на ветру…
Гриша поднялся и пошел куда-то из кухни прочь. Через мгновение из гостиной донеслись неясные звуки от включенного телевизора.
— Слышь… из-за чего казино у Гриши горело? — внезапно спросил Денис.
Девушка скорчила очаровательную гримаску.
— А бог его знает. Жаль, что не до конца.
— Почему?
— Пил из-за него Гриша много. Каждый вечер пьяным привозили… Вот сейчас достроят, опять будет пить… Вам чай или кофе?
— Кофе, — сказал Денис.
Тем временем поспел омлет, оказавшийся необыкновенно белым и воздушным.
Девушка ловко перехватила сковородку вышитым рушником, перевалила омлет на широкую фарфоровую тарелку с сиреневыми узорами, положила рядом поджаренный хлебец и хрустящий соленый огурчик, посыпала все свежей зеленью и поставила всю эту красоту перед Черягой.
Денис положил в рот кусочек и восторженно замычал.
— Боже, какой омлет, — сказал Черяга. — Едал я во всяких ресторанах, и в Париже, и в Женеве, а вот такого омлета я нигде не видал…
