Анна Князева - Подвеска Кончиты
Стюардесса остановилась:
– Это вы-то старик? – она кокетливо улыбнулась и, покачивая бедрами, неторопливо пошла на кухню.
Сергей Вешкин привстал с места:
– По-моему, у вас есть шанс…
– Думаешь? – Вячеслав Алексеевич с интересом оглядел ладную фигурку девушки.
– Падлой буду! – уверенно произнес Вешкин.
Вячеслав Алексеевич стоял посреди круглого зала железнодорожного вокзала города Омска и, задрав голову, изучал табло прибытия поездов.
– …Скорый поезд… номер… Красноярск – Москва… прибывает на первый путь… платформы… скорый поезд… – вокзальное эхо размазывало слова, превращая их в непонятную мешанину.
– Первый путь! – крикнул Сергей Вешкин.
– Давай быстро!
Сквозь распахнутую дверь они выскочили на перрон.
– Папа!
Вячеслав Алексеевич замер.
– Папа, я здесь!
Не успев осознать, что происходит, он почувствовал, как кто-то повис на его шее.
– Людмила… – Вячеслав Алексеевич порывисто обнял дочь. – Девочка моя родная… Как ты? С тобой ничего не случилось?
Поднявшись на цыпочки, она отрывисто целовала отца:
– Ничего… со мной… не случилось…
Потом вдруг отстранилась и внимательно вгляделась в его лицо:
– Послушай, а что ты здесь делаешь?
– Узнал про убийство и немедленно вылетел самолетом. Я волновался.
– Глупый, – она прижалась к его груди, а потом, оглянувшись, представила: – Знакомься. Ирина Закаблук, моя соседка по купе.
– Очень приятно. Вячеслав Алексеевич, – произнес он, не отрывая взгляда от дочери. – Людмила…
– Что, папа?
– А почему у тебя кроссовки на босу ногу? И вид какой-то потрепанный. В чем дело? – Вячеслав Алексеевич озабоченно оглядывал дочь. – Я не понимаю…
– Мы на минутку за мороженым из вагона… – Дайнека сообразила, что не сможет сейчас рассказать все. Поверх его плеча она с ужасом наблюдала за тем, как к платформе прибывает поезд Москва – Красноярск. Отец хотел обернуться, но она силой удержала его в объятьях.
– Я сам принесу вам мороженого, – Вячеслав Алексеевич достал бумажник. – В шоколаде или в стаканчиках?
– Только не в вафельных! – хором закричали девушки.
Уже направляясь за мороженым, он с удивлением обернулся.
– Лучше с шоколадом, – убедительно проговорила Дайнека.
– Или с джемом, – добавила Закаблук.
– Понял: с шоколадом и с джемом, – Вячеслав Алексеевич заторопился к киоску.
– Поверил, – Дайнека простуженно шмыгнула носом.
– Угу… – подтвердила Ирина и съежилась. – Холодно.
К ним подбежал Вешкин:
– Здравствуйте, не опоздаете?
– Здравствуй, Сережа. Отца ждем, – Дайнека кивнула в сторону Вячеслава Алексеевича.
Тот, запыхавшись, подбежал и сунул в руки дочери пакет:
– Здесь мороженое, газировка, зефир – все, что было!
Потом обернулся к Вешкину:
– Что?
– Порядок. Потом расскажу.
Дайнека поцеловала отца:
– Ну, мы помчались! А ты теперь куда?
– Я – самолетом в Москву. Бегите, не то опоздаете!
Проводив дочь взглядом, Вячеслав Алексеевич дождался, пока тронется поезд, и обернулся к Вешкину:
– Ну?
– Поговорил. К счастью, именно он занимается этим делом. Из-за режима секретности поедет с ними до Красноярска. Обещал держать в курсе.
– Как его имя?
– Дмитрий Ломашкевич.
Вячеслав Алексеевич смотрел на удаляющийся состав.
– Второй раз провожаю этот же поезд. Дай бог, последний…
– А вот в этом я не уверен, – прищурившись, сказал Сергей Вешкин и, заметив недоуменный взгляд шефа, спросил: – Вы ничего не заметили?
– Нет. А в чем дело?
– Да так, мелочи… Просто, когда вы обнимали дочь на перроне, их поезд еще не прибыл на станцию Омск.
– Господи… – потрясенно прошептал Вячеслав Алексеевич и в изнеможении оперся на Вешкина.
* * *– Ты иди, а я к девочкам загляну!
Дайнека оглянуться не успела, как Ирина уже заскочила в купе проводниц. Удивленное лицо Верочки тут же исчезло за дверью, которую предусмотрительно закрыла проворная журналистка.
«Интересно, какой была реакция на наше исчезновение?» – с этой мыслью Дайнека прошла к себе.
На столике все так же громоздилась гора фантиков. В проеме незакрытой двери возник Ломашкевич.
– Хорошо, что не спите. Не хотел будить, а пришлось бы…
– Что еще случилось? – Дайнека изо всех сил старалась поддерживать иллюзию постоянного присутствия в купе.
– А где ваша попутчица? – не ответив, поинтересовался следователь.
– Вышла.
– Куда? – его лицо посерьезнело.
– Не могу знать. Может быть, в туалет.
– Его еще не открыли – санитарная зона города Омска, – Ломашкевич поморщился. – Дотошная, как вша портошная.
– Какая вошь?
– Не вошь, а вша. Бабка моя называла таких, как ваша соседка. На перроне в Омске я разговаривал с Вешкиным. Он просил присмотреть за вами.
– Я в этом не нуждаюсь, но поговорить с вами хочу.
– Давайте поговорим.
Собравшись с мыслями, Дайнека начала:
– Утром я не вспомнила. Растерялась.
– Так, так, так… Слушаю вас, – Ломашкевич закрыл дверь. – Садитесь.
Она села.
– На самом деле той ночью произошло много загадочного и непонятного.
– А именно?
– Например, Кринберг…
– Что Кринберг?
– Выбегал из купе. При этом явно был не в себе, словно что-то случилось. И Казачков тоже…
– Выбегал?
– Нервничал, а потом ни с того ни с сего ударил Верочку.
Ломашкевич нетерпеливо спросил:
– Так что там случилось? Он открыл окно, проводница сделала замечание, и он ударил ее?
– Именно так описала все сама Верочка, – ответила Дайнека. – Но было еще кое-что. Казачков это делал не раз.
– То есть?
– Примерно в час ночи я видела, как он открыл окно и что-то хотел выбросить.
– Что именно? Разглядели?
Дайнека покачала головой, затем понизила голос:
– Хотел выбросить, а когда заметил меня, удалился.
– Да-да, Казачков говорил: в купе было душно, и он стоял у окна.
– Я хорошо видела, он открыл окно и хотел что-то выбросить, – упрямо повторила Дайнека.
– Что еще вам запомнилось?
– Круглов, пассажир из восьмого, подслушивал под дверью второго купе.
– За это в тюрьму не сажают.
– Когда он ушел, я слышала – во втором купе ссорились двое, после чего мужчина ударил женщину.
– Ничего не перепутали? Именно во втором?
– Да.
– Но во втором купе едет только один пассажир. Вернее, одна пассажирка.
– Я уверена. К тому же за день до этого слышала разговор. Мужчина требовал, чтобы женщина вернулась в купе. Обещал, что все скоро закончится. А женщина плакала и повторяла: «Чтоб вы все сдохли».
– Как в плохом детективе… – заметил следователь.
Дайнека не унималась:
– Судя по тому, что в вагоне всего три женщины-пассажирки, я сделала вывод – это та, из второго купе.
– А вот здесь промашечка получается. В третьем купе еще одна женщина едет. Просто вы не знали об этом.
– Ирина говорила, что там люди из штаба Турусова.
– Совершенно верно – люди Турусова, мужчина и женщина. Теоретически они могли ссориться в коридоре и ругаться в купе.
– Могли, – неохотно согласилась Дайнека.
Следователь рассеянно огляделся и достал из кармана пачку сигарет:
– Курите?
– Нет.
Закурив, он тут же спохватился:
– Простите…
– Курите на здоровье.
– Если бы! – он рассеянно оглядел стены купе и остановил свой взгляд на Дайнеке. – Надеюсь, вас не слишком побеспокоили при осмотре?
– Да нет, – беспечно отмахнулась она.
– Знаете, это обязательная процедура, и ей сегодня подверглись все пассажиры.
– Даже Шепетов?
– И он тоже. Еще до отъезда.
– До отъезда? – она встрепенулась. – До какого отъезда? Он уехал?
– Это мы уехали. А он остался в Омске, за ним самолет прилетел. Так что в Красноярске он будет… – Вешкин посмотрел на циферблат, – …часа через два.
– Понятно, – Дайнека почувствовала странное разочарование.
– Похоже, вы расстроены?
– Что вы! – она повернулась к столику и стала собирать фантики от конфет.
– Это все, что вы хотели сказать?
– Чуть не забыла! – Дайнека перешла на громкий шепот: – Тот, за стеной, кого убили, все время кашлял, а потом перестал.
– Откуда вы знаете, что его убили? – следователь оторопело посмотрел ей в глаза.
– Скажете – нет?
– Убили, – подтвердил Ломашкевич. – И не его одного.
– Господи, – прошептала она. – Сегодня еще кого-то замочили?
– Обоих – прошлой ночью.
– Странно…
– Что в этом странного?
– Странно то, что кашлять он перестал еще днем, в лучшем случае вечером. Но уж никак не ночью.
– Вы уверены? – недоверчиво спросил следователь.
– Вечером, – подтвердила Дайнека. – А еще часов в восемь в пятом купе открыли окно. Поезд в этот момент стоял… Ой!
– Что?
– Как я могла забыть!
– Да говорите же! – вскрикнул Ломашкевич.
