Анна Князева - Подвеска Кончиты
– И обманывать приходится?
– Не без этого.
Дайнека укоризненно посмотрела на журналистку:
– Это аморально!
– Если ты действительно так думаешь, тебе нужно менять профессию. Пиарить – значит врать и фальсифицировать.
– Не факт.
– Факт. Хотя были случаи, когда соврать язык не поворачивался, – Ирина задумчиво посмотрела в окно. – Слушай, хотела спросить… Ты ведь не сразу уснула той ночью?
– Легла около двенадцати, но еще долго ворочалась.
– А я вырубилась в одиннадцать. Расскажи, что происходило в вагоне все это время.
Дайнеке вдруг подумалось, что на самом деле она многое могла рассказать следователю, но отчего-то не рассказала.
– Сначала мы с Шепетовым стояли в коридоре.
– Он не приставал к тебе?
– Нет. Потом появился Кринберг. Мне показалось, с ним что-то случилось – весь какой-то расхристанный…
– Расхристанный?
– Я хотела сказать – помятый, растерянный, потрясенный. Выскочил из восьмого купе, побежал в конец вагона, но вскоре вернулся.
– Как думаешь, куда он бежал?
– Может быть, в туалет?
– И при этом был потрясен…
– Ты права. Что-то здесь не стыкуется, – согласилась Дайнека. – Затем из девятого купе вышли те двое. Я приняла их за уголовников, а они оказались из краевого управления внутренних дел.
– По большому счету, разницы никакой. Такого могла бы тебе рассказать, да не хочу смущать юную душу.
Дайнека продолжила:
– Когда мы с Шепетовым расстались, я лицом к лицу столкнулась с черноволосой из второго купе.
Заглядевшись на информационный щит, Ирина воскликнула:
– Красный Яр! До Омска рукой подать! Успеваем! Так что там про эту самую иностранку?
– Я ее встретила в коридоре…
– А дальше?
– В начале первого ночи, когда пошла в туалет, увидела Петю Круглова. Он подслушивал у двери второго купе, а потом, заметив меня, сбежал. В купе спорили мужчина и женщина. Он ее ударил.
– Ударил? – Ирина удивленно посмотрела на Дайнеку. – Откуда ты знаешь?
– Слышала. Она вскрикнула, так кричат, когда больно или обидно.
– Ты говорила, что там едет парочка, может, у них забавы такие, нетрадиционные?
– Нет. Он ее ударил.
– Опустим… Что было дальше?
– Потом, а это было минут двадцать пять первого, в коридор выскочил Казачков, хотел выкинуть окурок в окно. Заметил меня, передумал, закрыл окно и вернулся обратно.
– Окурок? – спросила Ирина. – Вздор! Он не курит.
– Может быть, его попросил Шепетов?
– Шепетов тоже не курит.
– Значит, он хотел выбросить что-то другое.
– Например?
– Мусор, бутылку, ну, я не знаю…
Глядя в одну точку, Ирина заговорила медленно и внятно:
– В это я никогда не поверю. Казачков дисциплинированный и педантичный человек. Невозможно представить себе, чтобы он выбросил мусор в окно поезда. Если в вагоне есть мусоросборник, он выбросит мусор туда и никуда больше. Такой уж он человек.
– Вы были знакомы с ним раньше?
– Рассказывай, что было потом…
– Я услышала женский плач, плакала Верочка, после того, как ее ударил Иван Данилович.
– Во сколько это случилось?
– В два.
– Теперь все?
– Нет, – тихо сказала Дайнека. – Есть еще одна вещь, о которой я должна тебе рассказать.
– Какая?
– Ты обратила внимание, что за стенкой кто-то все время кашлял?
– Не то слово! – Ирина поморщилась. – Прямо-таки заходился кашлем. И что?
– Этот некто вдруг перестает кашлять.
– Значит, выздоровел.
– За один день! – саркастически усмехнулась Дайнека.
– Да, что-то здесь не срастается…
– Его убили.
– Кого?
– Того, кто все время кашлял, – Дайнека глубокомысленно помолчала и добавила: – Элементарно, Ватсон!
* * *Посреди ледяной синевы сияло холодное солнце. Стекло иллюминатора серебрилось наросшими кристаллами льда. Самолет набрал высоту. Табло, требующее пристегнуть ремни и воздержаться от курения, погасло.
– Соку не желаете?
Вячеслав Алексеевич вздрогнул и поднял голову.
– Два апельсиновых, пожалуйста, – ответил за него Вешкин.
– Мне бы чего-то покрепче, – Вячеслав Алексеевич потер виски. – Голова…
– Болит? Сейчас мы это поправим. Девушка! Коньяку принесите, пожалуйста.
– Минуточку.
Вячеслав Алексеевич откинул назад спинку кресла.
– Прошу вас, – подошедшая стюардесса подала ему рюмочку.
Он быстро опрокинул коньяк в рот и почувствовал, как занимается жаром лицо. Затем расстегнул ворот рубашки и облегченно выдохнул.
– Ну как? – спросил Вешкин.
– Уже лучше, Сережа… Сосуды, черт бы их побрал! Знаешь, в тридцать лет не думаешь, что здоровье – это краткосрочный кредит. Приходит время, и однажды утром, проснувшись, понимаешь, что все изменилось. Вчера ты был здоров, а сегодня – уже нет. Об этом говорят руки, ноги, спина, горечь во рту, не отступающий шум в левом ухе… Одним словом, кредит исчерпан.
Сергей Вешкин жизнеутверждающе улыбнулся:
– А вы – в бассейн, в тренажерный зал! Поплавать, подкачаться! Утром – пробежечка! Хорошо!
– Пробовал. И вот мои наблюдения: сумма счета всегда одна. Чем больше берешь – тем меньше остается. Приходится экономить.
Вячеслав Алексеевич Дайнека закрыл глаза и расслабленно улыбнулся:
– Вообще примириться можно с чем угодно. Даже с собственной смертью. Когда особенно припирает, радует мысль, что у человека есть одна привилегия – когда-нибудь умереть. Иногда это самый логичный и правильный выход.
Сергей Вешкин хмыкнул. Вячеслав Алексеевич поинтересовался:
– Сколько тебе лет?
– Двадцать девять.
– У тебя еще все впереди.
– Успокоили…
– Ты вот что, расскажи, что там произошло и кто тебе сообщил.
– Девушка, – Сергей перехватил стюардессу. – Еще один коньяк.
Повернувшись, он сосредоточенно уставился в спинку переднего кресла. Казалось, собирался с мыслями, прежде чем перейти к сути дела.
– В тот вечер, когда вы позвонили и сказали, что нужен билет в Красноярск…
Вячеслав Алексеевич его перебил:
– Просто не знал что делать. В Домодедове – обвал. Рейсы один за другим отменяются. Все ринулись в город, к вокзалам. Дорога – сплошные пробки. Я сразу понял: пока доберусь до поезда, даже на крышу билет не куплю. Оставался один выход: звонить тебе.
Вешкин выпил коньяк:
– И правильно сделали. Мне в тот день отказали все, даже те люди, которые по определению отказать не могли. И знаете, где я достал билет? – он выдержал эффектную паузу. – В московском представительстве Красноярского края! Расспрашивали с пристрастием. Объяснил: едет приличная девушка, проверенная, из хорошей семьи. В общем, пришлось прогнуться. И вот ведь как получилось…
– Кто сообщил о том, что случилось в вагоне?
– Утром, часов в шесть, позвонил один человечек из представительства. Сказал несколько слов и бросил трубку. Ну, я – сразу к вам. Дозвониться не получилось, плюнул и поехал в офис. Остальное вы знаете.
– Где именно все случилось?
– Поезд задержали в Тюмени, вызвали оперативную группу… – Сергей Вешкин вдруг замер и хлопнул себя по лбу. – Как я мог забыть!
Он выхватил из кармана мобильник, но тут же виновато взглянул на Вячеслава Алексеевича:
– Позвоню, когда приземлимся.
– Кому собрался звонить?
– Месяц назад моего друга перевели в Тюмень, в Следственный комитет. В институте вместе учились. Сначала он остался в Москве, а потом уехал туда в надежде сделать карьеру. Сколько раз звал его к нам – ни в какую! Я, говорит, учился на государство работать, а не холуем у хозяев служить. Максималист.
– Как только приземлимся – немедленно звони своему максималисту! Может быть, он в курсе, – Вячеслав Алексеевич нетерпеливо заерзал в своем кресле.
– Надежды почти никакой. Там в вагоне кандидат в губернаторы края едет. Когда речь идет о политике, все меняется.
– И все же попробуй.
– О чем речь!
– Просьба пристегнуть ремни, самолет приступает к снижению. Температура в аэропорту Омска – плюс одиннадцать.
Сергей Вешкин схватился за телефон сразу, как только самолет начал выруливать со взлетно-посадочной полосы:
– Димыч, здорово! Это Сергей… Как ты? Ну, молоток. Слушай, у меня тут такое дело. Дочь одного очень уважаемого человека у вас в Тюмени в переделку попала. Да нет, какие наркотики! Хорошая девочка, к матери больной ехала, а в вагоне – двойное убийство. Что? Москва– Красноярск. Откуда знаю? Это не телефонный разговор. Ну… Ну… – Сергей Вешкин надолго замолчал, вслушиваясь в то, что ему говорили в трубку. – Понял. До встречи! – И, выключив телефон, выдохнул: – Есть.
– Что? Что?! – Вячеслав Алексеевич с беспокойством вглядывался в его лицо.
– Он там!
– Где?!
– В вагоне!
– Не может быть.
– Считайте, нам повезло. Дочь ваша жива, и ей ничего не грозит. В вагоне сейчас полно полицейских, они подъезжают к Омску.
– Слава богу! – Вячеслав Алексеевич выглянул в проход между креслями. – Девушка, понимаю, что приземлились и не положено… Милая, налейте рюмочку, уважьте старика!
