Александр Смирнов - Раб и Царь
Катя посмотрела себе на ноги. Колготок не было. Одежда была измята и в чём-то испачкана. Катя приподняла юбку. Трусов тоже не было. Ноги были испачканы кровью.
'Значит, эта пошлятина действительно была!' — в испуге подумала она. Шаг за шагом она стала восстанавливать в памяти ход событий сегодняшнего вечера. В памяти восстановилось почти всё. Она не могла только вспомнить, как она попала в эту квартиру. Она встала со скамейки, и ноги сами понесли её домой. В какой-то прострации она вошла в квартиру и направилась к себе в комнату. Перед её глазами мелькали лица отца и матери. Они что-то спрашивали её. Катя ничего не слышала и не хотела слышать. Войдя в свою комнату, она заперла за собой дверь на ключ.
Что это с ней? — спросил отец у матери, глядя на дочь.
С Димой, что ли поругались? Это перед самой свадьбой то!
Родители стали стучаться в дверь и звать дочь, но та не открывала. Из-за дверей раздавался даже не плач, а какой-то душераздирающий рёв.
Господи, да что же это такое! — кричала мать. — Миша, надо Диме позвонить. Где их телефон? Да сделай же ты что-нибудь с этой проклятой дверью!
Отец дёргал дверь, всовывал в замочную скважину ключи, которые попадались в его руки, а мать побежала звонить по телефону.
Непонятно каким образом, но до ушей Кати донеслось слово 'Дима', которое произнесла мать. Мозг моментально прореагировал на него. В памяти восстановилась точная картина: она лежит голая на столе с широко раздвинутыми ногами, а рядом с ней, с огромными от ужаса глазами стоит Дима и смотрит на неё.
Алё, алё! — кричала в телефонную трубку Катина мама. — Это Катины родители. Ради Бога, объясните, что произошло?
Это вы у меня спрашиваете, что произошло? — раздался женский голос в трубке. — Да как у вас наглости хватило звонить нам? Забудьте этот номер. И чтобы духу вашего в нашем доме не было! Будьте вы все прокляты со своей шлюхой!
В телефонной трубке раздались короткие гудки. Катина мама посмотрела на мужа и дрожащими губами произнесла:
Я ничего не понимаю.
В этот момент в комнате дочери рыдания прекратились. Родители, затаив дыхание, уставились на дверь.
Резкий грохот раздался за дверью. Казалось, что упал шкаф или что-нибудь в этом роде. Отец отшвырнул связку ключей, которая была у него в руках, и со всей силы ударил плечом в дверь. Та, сорвалась с петель и упала на пол. В центре комнаты с петлёй на шее лежала Катя, а над ней, в потолке, зияла огромная дыра. Мелкие куски гипрока усыпали всю Катину голову.
Господи, да что же это такое!? — крикнула мать, заламывая руки, и упала в обморок.
Катя, с белым, как простыня лицом, безучастно посмотрела на родителей и тоже потеряла сознание.
Да, маленькие детки — маленькие бедки, а большие детки… — бормотал себе под нос врач, заполняя какие-то бланки.
Что, что? — не понял его Катин отец.
Я говорю, с супругой вашей ничего страшного — обыкновенный обморок, а вот с дочкой…
Что с дочкой?
Дочке необходим стационар.
Какой ещё стационар?
В больницу её надо вести. У неё сильнейшее психическое потрясение.
В психушку?
Не в психушку, а в психиатрическую клинику.
Что же с ней произошло?
Я уж не знаю, что произошло, но произошло такое событие, которое вызвало попытку суицида. Самое опасное, что эта попытка может повториться в любое время. И будьте, уверены, тогда ей уже не придёт в голову вешаться на крючке, который ввёрнут в слабенькую гипроковую плиту. Она придумает что-нибудь более надёжное.
Карета скорой помощи увезла Катю в больницу. После её отъезда квартира сразу стала пустой и неуютной. Мать с отцом ходили по ней, не зная чем заняться. Между собой они практически не общались. Каждый думал о своём, и каждый искал во всём случившемся свою вину, хотя, что именно случилось, они не знали.
Так ты дозвонилась до Димы? — спросил отец.
Дозвонилась, до его матери.
И что?
Она сказала, чтобы мы забыли их номер телефона, и ещё, чтобы духу нашего в их доме не было.
И всё?
Нет, ещё Катю шлюхой обозвали.
Значит, обозвали шлюхой, — повторил отец. — Надо проверить была ли она в институте в тот день и если была, то с кем ушла из него.
Ты, что совсем уже спятил? — закричала на него жена. — Это же дочь твоя! Что ты хочешь проверять?
Именно потому, что она моя дочь, я и хочу восстановить всю хронологию того дня. Кто-то сильно обидел её. Так сильно, что она готова была покончить с собой. А для того чтобы узнать кто этот мерзавец… — Отец говорил это уже не жене, а сам себе, расхаживая взад и вперёд по комнате. — Нет, не мерзавец, а человек. Надо отбросить в сторону все эмоции. Надо на время забыть, что это моя дочь. Только с холодной непредвзятой головой можно разобраться в этом деле.
А вот я не могу отбросить в сторону эмоции, не могу даже на время забыть, что это наша дочь, — говорила ему жена.
Ты женщина и поэтому не можешь, а я мужчина и смогу.
В институте только и было разговоров, что о несостоявшейся свадьбе. Никто толком ничего не знал. Ни Дима, ни Катя не появлялись среди студентов, и это ещё больше подогревало всеобщий интерес. Девчонки, собравшись в кружок, выдвинули, наверное, уже сто различных версий. Тут было всё: и ссора с родителями, и внезапный отъезд за границу и регистрация брака где-нибудь на Канарах, была, конечно, и версия, что Димка застукал Катю с любовником, но эту версию отвергли сразу.
Быть такого не может! — возмущалась Марина. — Катька не такой человек. Ты, Наташка, кроме пошлости, ничего придумать не можешь.
А, что я собственно необычного придумала? Или у нас в стране такого не бывает? Да на каждом шагу. Я думаю и Катерине ничего человеческое не чуждо.
Может быть, в стране и на каждом шагу, а у Катьки такого быть не может, — сразу же зашипели на Наташу девчонки.
Парни были более сдержаны в оценке этого события. Они стояли и молчали, почёсывая свои затылки.
Значит, не срослось что-то у них, — философски заключил Олег. — Время всё расставит на свои места. Вернутся в институт, сами всё и расскажут. А сейчас в их отсутствие мыть им кости просто неприлично.
Если парням заниматься этим было неприлично, то девчонки, хоть и считали также, но ничего с собой поделать не могли. Прошло три дня, а тема разговора у них не менялась.
Ну, что? Не верили мне? Не верили? А я оказалась права. — Тонким голосом щебетала Наташа. — Застукали Катьку, вот свадьба и расстроилась.
С кем, с любовником? — не верила Марина.
Если бы только с любовником… Её целая команда трахала.
Что ты несёшь, дура? — возмущались девчонки.
Сами вы дуры. Корчите из себя недотрог, а у каждой, поди, уже по несколько абортов сделано.
Да, Катька не такая. Она порядочная.
А вспомните, как она в сентябре перед парнями голышом бегала.
Ну, во-первых, не голышом, а во-вторых, мы все тогда бегали.
А, в-третьих, это она всех тогда завела, — не успокаивалась Наташа. — Значит, у неё к этому делу наклонности есть.
Это у тебя к этому делу наклонности есть, а не у Катьки.
А я и не скрываю этого. Я живу нормальной человеческой жизнью, не как вы.
Да, что с ней разговаривать, девочки? — не выдержала Марина.
А это вы видели? — Наташа вытащила из-за спины видеокассету.
Что это?
Катька с девственностью прощается.
Врёшь!
А вы сами возьмите и посмотрите.
Сразу несколько рук протянулись к кассете.
Это моя кассета. А если вам хочется посмотреть, то купите сами.
Купить? Так ты, что, купила её?
Купила. Рядом с институтом ларёк с видеокассетами. Там кроме фильмов ещё и порно продают. Вот там и купила.
Наташино сообщение о порнофильме, где была снята Катя, произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Уже никто не стеснялся обсуждать её поведение в её отсутствие, никого не волновала Катина репутация, и никого не интересовало, почему она не появляется в институте. Катя была отрезанным ломтём. Её, как личности, больше просто не существовало. Никому и в голову не пришло просто позвонить ей домой, поинтересоваться, а что сейчас происходит с ней? О её существование вспомнили только после того, как в институте появился Катин отец. Он подходил к сокурсникам дочери и пытался поговорить с ними, но всякий раз, как студенты узнавали, кто он, они прекращали беседу и пытались побыстрее отделаться от него. Отойдя от Катиного отца, студенты тут же собирались кучками, и показывали на него пальцами. Отец чувствовал к себе крайне негативное отношение. Внутри него всё кипело, но он, помня о том, что все эмоции должны быть отброшены в сторону, скрипнув зубами, отойдя от одного студента, подходил к другому.
Молодой человек, — обратился отец к очередному студенту. — Я отец Кати Андреевой. Вы не смогли бы уделить мне немного времени?
