Том Виттген - Осенний безвременник
Ольбрихт зашёл в продовольственный магазин и изумился. Целая витрина сыра! Мягкий, твёрдый, круглый, колбасный, с дырочками и без дырочек. Даже французский. Когда у него была возможность купить такой сыр в Дрездене? В первый момент ему захотелось воспользоваться своим удостоверением, но, подумав, он вздохнул и встал в конец очереди.
— Сегодня дело идёт быстро, — сказала стоящая перед ним женщина, — очередь хорошо движется.
И это называется быстро? Ползёшь, как улитка. Но уже через четверть часа счастливый лейтенант выходил из магазина, неся в пакете сыр, топлёное сало и шипучку в таблетках. Это сулило приятный отдых. Кровяная колбаса, которую он глотает каждый вечер, может и подождать в холодильнике.
Он пробежал по пассажу. Справа дамская обувь, слева одежда. Ольбрихт бросал робкие взгляды на витрины с мужскими манекенами, которые были так же тщательно одеты, как его старший лейтенант. В каждой витрине по четыре-пять аккуратных начальников, уставивших неподвижный взгляд на Ольбрихта, который со спутавшимися на ветру волосами, с Пакетом покупок в руке и жирным пятном на рукаве проносится мимо них.
— Ну, — спросил водитель и посмотрел на пакет, — какие успехи?
— На почтамте никаких.
Они поехали в ювелирный магазин на Унтер ден Линден. Известно было, что Люк расплатился там чеком за покупку стоимостью немногим более тысячи марок.
Продавщица узнала его на фотографии, Люк пытался флиртовать с ней. А купил он дамское кольцо.
Ольбрихт захотел узнать о попытке флирта подробнее. Женщина гордо произнесла:
— Я ни на что не поддалась.
— Очень жаль, — искренне сказал Ольбрихт. — Вы могли бы оказать уголовной полиции неоценимую услугу.
Не обращая внимания на её замешательство — она никак не могла понять, следует ли ей оставаться серьёзной и официальной или подхватить шутливый тон Ольбрихта, — лейтенант задавал ей Один вопрос за другим и требовал на каждый из них ответа.
— Если он покупал дамское кольцо, откуда он знал размер?
… Продавщица посмотрела на свои пальцы и почувствовала лёгкое пожатие, когда Люк нежно потянул её руку через прилавок. Он надел ей дешёвенькое колечко.
— Какая удача! Оно подходит. У вас такие же изящные нежные пальчики, как у неё.
Она хотела вырвать руку, но он держал крепко.
— Пожалуйста, не кладите кольца на прилавок, продемонстрируйте их на своей руке, чтобы они выглядели естественно.
— Тогда мне следовало бы больше знать о вкусе вашей жены, — сказала продавщица, стараясь оставаться официальной.
— Моя жена умерла.
Затаённая скорбь в его голосе пробудила в пей сочувствие. Непроизвольно она ответила на его рукопожатие.
— Это кольцо для приятельницы одного знакомого. Юная девушка. Её вкус к подобным вещам ещё не определился. Посоветуйте мне.
Она улыбнулась:
— Мне нужны обе руки, чтобы достать шкатулку.
— Простите. — Люк улыбнулся в ответ. — Она красивая. Может, мне самому её пригласить? Но что же будет тогда делать он? Да и пристанища у него пока нет. Наверняка он надеется, что я о нём позабочусь.
Молодая женщина игриво шевелила пальцами, унизанными кольцами.
— Вот рубин, видите, как он светится? Или этот сапфир?
Люк хотел получше рассмотреть сапфир и нечаянно наткнулся на локоть покупательницы, стоявшей рядом с ним.
— Пардон.
— Ничего, — ответил глубокий, немного сиплый голос.
Люк оглянулся. Женщина была крупной, стройной, грудастой. Он не сумел скрыть восхищения.
— Вы не могли бы мне посоветовать?… — спросил он.
— Если девушка молодая, то не надо брать ничего слишком дорогого. Возьмите узенькое колечко с маленьким светлым камнем.
Продавщица сняла кольца с пальцев и положила их на бархатную подставку. Очарование, исходившее от Люка, пропало. Осталась продувная бестия, умеющая кружить головы нескольким женщинам одновременно.
— Здесь столько всего красивого! — Люк поочерёдно рассматривал то кольца, то обеих женщин. Выбрав золотое кольцо с нежным зелёным камнем, он обратился сразу к обеим: — Я ваш должник. Пожалуйста, будьте сегодня вечером моими гостьями. Я предложил бы ресторан при отеле «Штадт Берлин». Как раз я не один…
Продавщица взяла чек, сравнила его с данными в удостоверении Люка и отрезала:
— Что касается меня, то об этом не может быть и речи.
— Но… я прошу вас!
Не удостоив Люка взглядом, она стала обслуживать следующего покупателя.
— Мужчина должен знать, чего он хочет, — пояснила она Ольбрихту.
«Жаль, очень жаль», — подумал лейтенант, а вслух сказал:
— Правильно, абсолютно правильно! А как отреагировала На приглашение покупательница?
— Из магазина они ушли вместе. Удалось ли им договориться, вам придётся установить самому.
Хорошо бы. Эта женщина могла бы указать путь к сообщнику Люка.
— А покупательница, зачем она к вам приходила?
— Она приносила часы в починку.
— Вы наверняка записали её фамилию и адрес?
Ольбрихт стал считать про себя. «В четверг часы сданы в починку, сегодня среда. За одну неделю обычно их не успевают починить. Надеюсь, здесь с этим дело обстоит так же, как и везде».
— Илона Гёрнер, — ответила продавщица. Она держала копию квитанции. Проживает: Симон-Дах-штрассе, тринадцать.
Вот это денёк! Сыр, топлёное сало, шипучка и след к сообщнику Люка! Лейтенант выглядел таким счастливчиком, что продавщица нерешительно добавила:
— Теперь я также вспомнила, как она сказала, что не торопится с починкой часов, так как уезжает в отпуск…
Ольбрихт пулей вылетел из магазина, нашёл водителя, который успел уже припарковаться, и, садясь в машину, крикнул:
— Симон-Дах-штрассе, тринадцать! Быстро, как на пожар!
Ольбрихт нажал на кнопку звонка, отпустил, снова нажал. Он звонил
по-разному: давал то три коротких, один длинный, то два длинных, один короткий, наконец дал очень длинный звонок. Из соседней квартиры послышалось крепкое ругательство. Дверь распахнулась, показался мужчина лет семидесяти. Он никак не мог застегнуть свои брюки.
— С часу до трёх, — разбушевался он, зло глядя на Ольбрихта, — здесь тихий час! Да будет вам это известно! И не вынуждайте своим трезвоном старых людей вставать с дивана.
— Может, она тоже спит? — спросил Ольбрихт, бросив безнадёжный взгляд на дверную табличку «ИЛОНА ГЁРНЕР».
— Ещё и грубите, да? Вон отсюда, или я вызову…
Ольбрихт сунул ему под нос своё удостоверение.
— Ах вот оно что, — сказал старик смущённо — и с любопытством в голосе. — Наверно, что-нибудь натворили?
— Кто здесь ещё живёт?
— Её мать.
— Где же они?
— В Сочи, если в последнее время не было авиакатастроф. Я бы ни за что…
— Когда они уехали?
— В субботу.
— Не знаете, на сколько?
— На две недели. У меня их канарейка. — И добавил с упрёком: — Даже птица соблюдает тишину с часу до трёх.
— Вы не помните, на прошлой неделе, в четверг, были у фройлайн Гёрнер гости? Мужчины?
— Иногда к ней приходит её жених. Он тоже уехал в Сочи. Но на прошлой неделе он не приходил.
— А кто-нибудь другой?
— Старуха вышвырнула бы его в два счёта. — Старик ухмыльнулся. — Причём так, что я наверняка бы услышал.
Лейтенант вышел на улицу. Моросило. А в Сочи светит солнце. И по берегу моря гуляет фройлайн Илона, которая определённо знает то, что хотелось бы знать ему.
— Давай отбарабаним оставшиеся почтамты, — сказал он водителю.
С ближайшего телефона Ольбрихт звонил Симошу и передал описание кольца, которое Олаф Люк купил на Унтер ден Линден.
9
— На ботинки, — сказал криминалист, — налипла почва с того самого садового участка. Кроме того, я обнаружил на них частицы лепестков осеннего безвременника. Письменное заключение вы получите позднее.
Симош поблагодарил его и, когда он вышел, обратился к Ольбрихту:
— В отношении Дирка Кройцмана я за это время установил следующее, Люка он знает с детства. Несколько недель назад, как тебе известно, Олаф Люк попал в поле зрения уголовной полиции в связи с делом об ограблении почты. В качестве алиби он сослался на встречу с Дирком Кройцманом.
Кройцман подтвердил. Но самые последние расследования снова ведут к Олафу Люку. Если нападение — дело его рук, то Кройцман, вероятно, знал об этом и защитил Люка с помощью ложного алиби. Почему? Только ли по дружбе? Или он имел от этого материальную выгоду? Далее. На прошлой неделе Дирк Кройцман провёл в Берлине всю вторую половину того дня, когда были реализованы необеспеченные чеки. Может быть, он работал вместе с Люком? Может, это он толкнул Люка по ещё не известной нам причине на махинации с чековой книжкой?
Кроме того, Кройцман отрицает, что в последнее время посещал садовый участок Люка. Однако ботинки, которые оказались на нём вечером в день убийства, доказывают, что он был на садовом участке. Зачем? Может быть, у них с Люком шёл разговор о шестидесяти тысячах, полученных путём мошенничества с чековой книжкой? Может, приятели поспорили? Деньги исчезли. Не Кройцман ли отобрал их у Люка?
