Буби Сурандер - Время действовать
Ты медленно думаешь, сказала эта вредная дочка Юлиуса Боммера.
Двенадцать часов.
У Юлле было двенадцать часов. Из этого времени он три часа работал, семь спал, потом завтракал, читал дискету и, кроме того, успел сделать что-то такое, что стоило ему жизни. Он успел поработать с дискетой не более часа.
Зверь в компьютерах здорово разбирается, а сейчас он уже возится шесть часов.
Не более часа!
Черт! — дошло вдруг до меня. Юлле же ничего не расшифровал!
Я кинулся в коридор и стал рыться в карманах куртки-ветровки. Помятый листок был там, куда я его сунул. Я взялся за телефонный аппарат, набрал номер и долго ждал ответа. Кто-то поднял трубку, но ничего не говорил.
— Зверь? — сказал я вполголоса.
Он засмеялся в трубку.
— Aun no me mataron. — Его еще, видите ли, не убили. Густой голос звучал весело.
— Послушай, — сказал я нетерпеливо. — Ты сказал, что там была еще какая-то штука с обычными графами. Ты на нее взглянул?
Он негромко пробормотал в трубку:
— Momentito.
Отсутствовал он недолго. В трубке зашелестело, он взял ее в руку.
— Приезжай, — сказал густой голос.
Суббота
Вы слыхали хохот железнодорожных станций, когда пролетающий поезд свистит им: поедем со мной!
Железнодорожные станции никуда не поедут. Без них совсем застынут улыбки расписаний.
Хенри Парланд.[24]«Идеальная реализация»5
В темном компьютерном зале, невидимые, словно призраки, шипели вентиляторы. У Зверя была включена лишь одна лампа. Он сидел перед мерцающим голубым экраном, поглаживая густую бороду.
Он сказал еще раз:
— Это работьонка для полиции.
Ясное дело. 112 фамилий. Почти 1000 рабочих смен на 29 разных предприятиях. Все при посредничестве «Охрана А/О Сентинел».
Я даже не знал, что такие вещи называются банком данных.
Я бы назвал это списком дежурств на отдельных листочках. Но взять эти листочки в руку было нельзя. Они мелькали на экране, когда была нажата одна из кнопок компьютера, в точности как порнографические картинки в старом синематоскопе. Мир идет вперед.
— Прогони это дерьмо еще разок, — сказал я устало.
Зверь запустил все сначала. Каждый листок походил на другой. Поверху — голубая полоса с желтым текстом:
«ОХРАНА А/О СЕНТИНЕЛ» свед. ссыл. прим.»
Все сведения в строчках относились ко времени с июня по июль. После «ссыл.» чаще всего стояло имя: Ян Нуккер. После «прим.» иногда имелся какой-нибудь чудной знак.
Потом ряды зеленых полос с именами служащих, их личные номера, адреса, телефоны. Чаще всего молодые люди, никого старше сорока.
А затем графы, в которых рассказывалось, когда и где работал данный служащий, день за днем.
Там были указаны самые разные предприятия, которые, возможно, захотят прибегнуть к услугам охранной фирмы. И там были перечислены все предлагаемые часы дежурств, круглосуточно, и все дни недели.
— Хе-хе, — засмеялся Зверь, — здесь есть и тот, кто убивал. Предлагаю читать это так: чилийским методом. Забираем всех и запираем на плавательном бассейне.
— Прикрой пасть, чернозадый, — сказал я. — Это тебе не курды. Это шведы. Если мы заберем всех сто двенадцать, а там только один виновный, а сто одиннадцать невиновных шведов, знаешь, какой поднимут хай!
— Мuy bien,[25]— уступчиво сказал глубокий голос. — Тогда это работьонка для полиции.
Я выругался и крутанулся на стуле вокруг себя.
— А далеко ты продвинулся с засекреченными кусками?
Лицо Зверя перекосилось, на нем были огорчение и боль.
— Друзжище...
— Дружище, — поправил я.
Он выглядел печальнее, чем бульдог, выпрашивающий подачку на вегетарианском обеде.
— Друж-жище! Я, может, вообще с этим не справлюсь. — Он замолчал, а я ждал продолжения. С аргентинцами надо следовать особой тактике: ведь это люди, которые могут назвать столкновение двух скорых поездов «небольшой накладкой». — Это очень трудно, — жаловался глубокий голос. — Восемь серий, закодированных американской программой под названием «Watchdog».[26]Копии снять с них нельзя. Я должен расшифровывать оригиналы. Это трудно. Требует осторожность.
Я тяжело вздохнул. 112 фамилий. 112 адресов. Что мне было нужно, так это спортивный союз почтовиков, чемпион сыщиков Блумквист[27]и высший выигрыш в лотерее.
Зверь в отчаянии поднял руки.
— Мы можем делать только одно, — сказал он. — Мы можем делать только то, что решил делать Юлле.
— Точно, — отозвался я. — А что будет потом? Виси, виси, моя звезда-сыщик?
Опять эта ослепительная улыбка. Я вздохнул еще раз, еще глубже.
— Ладно, — сказал я. — Где у тебя телефонные справочники?
Зверь повернулся и подвинул ко мне свой блокнот.
— Уже пришла суббота, — сообщил он. — Один час ночи. На работе его нет. Но он живет довольно близко.
Зверь научился читать и писать, лишь когда уже был подростком. Он гордился своим красивым почерком. В блокноте он написал:
Ян Нуккер, экономист, Висмарсвэген, 78, Энебюберг, 778 64 31.
— Так, — сказал я. — Время действовать.
Зверь сидел, молча улыбаясь.
— Что делать-то будем? — раздраженно сказал я.
Солнце сияло. Я недавно побрился. Надел свеже-выглаженную рубашку. А теперь стоял перед домом №78 на Висмарсвэген в новейшем стокгольмском суррогате Юрсхольма.
Они сидели в саду. Молодая современная шведская семья. Одеты в кричащие рубашки, волосы мелированы, загорелые, улыбающиеся. Каждый, когда изрекал что-нибудь глубокомысленное, отчаянно жестикулировал и притопывал, чтобы привлечь к себе внимание. А вокруг всякие игрушки: автомат для гольфа, прогулочный велосипед, громадный солнечный зонт на шарнире, радиоуправляемый автомобиль для ралли, кофейный автомат, украшенный картинкой Микки-Мауса, сотовый телефон.
Я держал в руке толстую пачку компьютерных распечаток, не вполне веря в эффективность того, что собирался сделать. И для начала подошел к калитке, остановился, помахал бумагами и крикнул самое умное, что мог придумать:
— Эй, вы там!
Все повернулись и уставились на меня. Хозяин дома, демонстрируя свою физическую кондицию, не торопясь отжался от садового стула, встал на ноги и медленно направился ко мне.
Он был лет сорока, моложав, невелик ростом, мускулист. Икры у него были толстые, руки подвижные, наверняка ловко играет в сквош и мастерски ходит на доске под парусом. Одет с таким журнальным шиком, что я улыбнулся ему в лицо без всякой натуги: цветастая калифорнийская рубашка, ослепительно белые шорты, толстые носки трубочкой и солнцезащитные очки с белой цепочкой а-ля пенсионер. Ну просто эталон делового человека последней отливки. Так и представляешь себе, как после уик-энда он сидит в своем «БМВ» в автомобильной пробке и со смертельно озабоченным видом отдает распоряжения по радиотелефону.
Он не сказал ни слова. Зато внимательно осмотрел меня снизу доверху — проверенный, тщательно отработанный способ ставить человека на место. Он в точности знал, чего стоит сам, и знал до тонкости, как надо оценивать других.
Мои ботинки из Рабочей лавки заставили его чуть ли не фыркнуть. На джинсы он наморщил нос. Свежевыглаженную рубашку воспринял как курьез. Но тут лоб его перерезала морщинка размышления: с плеча у меня свисала видавшая виды черная «лейка». Такие случается видеть у людей в баре оперы. А потом просто так: Rolex GMT-Master на моем правом запястье. Он надул губы. Моя персона посылала ему очень противоречивые сигналы. Я мог оказаться какой-нибудь важной фигурой на телевидении. Или, может, даже прислан из еженедельника «События недели».
— Привет, — сказал я, чтобы нарушить тишину.
Его брови приподнялись на несколько миллиметров, как показатель того, что он меня увидел.
— Слушай, я ищу одного чувака, его зовут Ян Нуккер.
Это его не удивило. Ян Нуккер всем был нужен.
— Ну.
— Он ведь живет в этой конуре?
Он долго взвешивал ответ:
— Чего тебе от него надо?
Я оперся локтями о калитку и терпеливо растолковал:
— Об этом я скажу Яну Нуккеру, когда встречусь с Яном Нуккером.
Он понял, что дальше таким манером не продвинется. Тоже наклонился вперед и установил локти на калитку.
— Ян Нуккер — это я, — хвастливо сообщил он.
— Прекрасно, — отозвался я.
Мы вполне могли говорить и здесь, вися на калитке. Его семья, там на лужайке, ввязалась в громкоголосый спор о том, как наказать пристававшего к ним щенка.
— У меня есть друг, Юлиус Боммер. Его позавчера убили.
Ян Нуккер воззрился на меня. Глаза расширились, рот раскрылся.
Нажми на них, сказал Зверь. Без церемоний. Я помахал распечатками у него под носом:
