Герберт Аллен - Только не дворецкий. Золотой век британского детектива
— Мне пора на площадку, — объявил он. — Господа, если я вам еще понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.
Тем временем Бартрем сел за стол и мрачно набросился на грейпфрут. Он предпочел не замечать присутствия посторонних, пока Маллет не заговорил с ним сам.
— Думаю, вы знаете, кто я такой? — спросил он.
— Конечно. Вы из Скотленд-Ярда, правильно? Как ваши дела на студии?
— Неплохо. Но сегодня я пришел не за этим.
— Да?
— Я расследую обстоятельства гибели Камиллы Фрейн.
Дик с любопытством поднял глаза и оттолкнул от себя тарелку.
— Вы действительно думаете, — спросил он, — что в ее смерти есть что расследовать?
— Естественно, каждый случай внезапной смерти подлежит расследованию.
— Но вы считаете, что это дело… требует особого расследования?
— Я этого не исключаю.
— Тогда я постараюсь помочь вам всем, чем могу. Боюсь только, — добавил он, — что оторваться сейчас от завтрака — выше моих сил.
— Конечно, продолжайте… Должен заметить, ваш кофе пахнет просто необыкновенно.
— Гус заказывает его из Коста-Рики. Хотите чашечку?
— Ну раз вы так настаиваете… Спасибо… Действительно, замечательный кофе. Коста-Рика, говорите? Надо будет запомнить.
— Сержант, может, и вам налить?
— Спасибо, сэр, не надо, — добродетельно ответил Паркинсон. — Я пью только чай.
— А теперь, сэр, — продолжал Маллет, с довольным видом опустив чашку на стол, — я бы хотел задать вам несколько вопросов о том, где вы были прошлым вечером.
— Рассказывать тут особо нечего, инспектор.
— Чем вы занимались после того, как мисс Фрейн поднялась наверх?
— Я еще некоторое время сидел у бара в танцевальном зале, а потом вышел в холл.
— И?
— Там я оставался, пока Бранкастер не отправился плавать.
— Когда вы были в холле, вы не слышали, чтобы мистер Бранкастер разговаривал со своей женой?
— Да, слышал. Она говорила с ним и с мисс Фрейн.
— То есть голос мисс Фрейн вы тоже слышали?
— Да.
— Вы уверены?
— Никаких сомнений. Последние два-три месяца моя работа заключалась в том, чтобы каждый день снимать мисс Фрейн на пленку, и вряд ли я способен не узнать ее лицо, ее голос, ее духи, да что угодно, с ней связанное.
— Ясно. И что вы сделали потом?
— Как только Бранкастер вышел, я позвал Женевьеву. Она сразу же спустилась. Мы удалились в курительную рядом с холлом и там и оставались, пока Бранкастер не вернулся.
— И все это время вы находились в курительной?
— Да.
— И услышали бы любого, кто попытался бы подняться или спуститься по лестнице?
— Не уверен. Голос Тедди, когда он пришел, мы услышали, но он говорил довольно громко.
— А чем вы с миссис Бранкастер занимались в курительной? — внезапно спросил инспектор.
— Я пытался убедить Женевьеву бежать со мной, — без колебаний ответил Бартрем.
Паркинсон с ошеломленным видом присвистнул, но Маллет, ничуть не смутившись, продолжал:
— Успешно?
— Нет, — горько ответил Дик. — Что бы я ни говорил, она не соглашается оставить эту скотину, своего мужа. Я не понимаю женщин. Он отвратительно себя с ней ведет, пренебрегает ею ради какой-то глупой куклы, которая возомнила себя актрисой, потому что у нее смазливое личико…
Он резко замолчал.
— Простите, — промямлил он. — Я забыл… что она умерла. Нехорошо было о ней так говорить. Думаю, Камиллане понимала, что творит. Такая молоденькая, к тому же Бранкастер совсем вскружил ей голову. Но она разбила сердце женщины, которая стоит десятка таких, как она, и этого я никак не мог ей простить.
Они помолчали, и наконец инспектор жизнерадостно сказал:
— Подведем итоги, мистер Бартрем. Вы с миссис Бранкастер были наедине с момента, когда мисс Фрейн в последний раз видели живой, до того самого времени, когда обнаружилась ее пропажа.
— Да.
— И кроме миссис Бранкастер никто не может подтвердить… О, доброе утро, мистер Константинович.
В дверях возникло землистое лицо Гуса.
— Доброе утро, — сказал он. — Вы хотели со мной поговорить, инспектор?
— Если можно. Но я могу подождать, пока вы позавтракаете.
— Я не завтракаю, — сообщил Гус, погладив себя по необъятному животу. — То ли дело в юности… Но нет, вот уже много лет, как я не завтракаю.
— Примите мои соболезнования. В таком случае…
— Пройдемте сюда.
Маллет и Паркинсон прошли вслед за ним в кабинет — небольшую комнатку, почти целиком занятую огромным столом времен Людовика XV, который был основательно захламлен бумагами. Сев за стол, Гус тяжело вздохнул.
— Ну и что же, инспектор, вы хотите мне сказать? — спросил он.
— Дело очень серьезное, — сообщил Маллет. — Растрачены гораздо большие деньги, чем мы предполагали. Все махинации обставлены чрезвычайно ловко, и следы заметены очень тщательно.
— А! Полагаю, это дело рук Снейда!
— Похоже, что так.
— И конечно, мы должны подать в суд. Но что хорошего нам это принесет? Все это как нельзя более некстати, инспектор. Студия «Циклоп» окажется в очень щекотливом положении. Между нами говоря, очень щекотливом.
— Вчера ваша компания понесла и другую потерю, — заметил Маллет.
— Бедняжка Камилла! Да-да, конечно! Талант, — напыщенно произнес он, — утрата которого стала тяжким ударом для британской киноиндустрии.
— Ваша компания застраховала ее жизнь? — резко спросил Маллет.
— Конечно. На срок контракта мы страхуем всех наших звезд.
— И каковы были условия контракта мисс Фрейн?
— Контракт на три года, триста фунтов в неделю[116]. Ее звезда только еще поднималась, — добавил он извиняющимся тоном, будто ему было стыдно за подобную нищенскую сумму.
— А страховка?
— На двадцать тысяч фунтов.
— Значит, с точки зрения компании, ее смерть принесла не одни только убытки, — заключил Маллет.
— Даже величайшая трагедия имеет свои светлые стороны, — согласился Гус.
— Чем вы занимались вчера вечером, — задал инспектор свой следующий вопрос, — с того момента, когда мисс Фрейн отправилась спать, и до того времени, когда вы поднялись наверх и обнаружили, что ее комната пуста?
— Когда она ушла к себе, — ответил Гус, — я некоторое время оставался в танцевальном зале с гостями — теми, кто еще не разошелся. Но они, казалось, прекрасно проводили время и без моего участия, так что я удалился в этот кабинет, где и оставался почти до тех самых пор, когда мистер Бранкастер вернулся из бассейна. Мне нужно было изучить кое-какие отчеты.
— Отчеты об «Эми Робсарт»?
— Да. Секретарь принес их мне чуть раньше вечером.
— Они оказались не очень-то удовлетворительными, верно?
Гус пренебрежительно отмахнулся.
— Объем заказов меня разочаровал, — признался он.
— Однако трагическая гибель мисс Фрейн, несомненно, поспособствует успеху фильма.
— Да, несомненно, сенсация пойдет нам на пользу.
— Спасибо, мистер Константинович. Думаю, это все, что я хотел узнать.
Маллет и Паркинсон вышли.
— Вы большой мастак выуживать из них информацию, — восхищенно заявил Паркинсон. — Теперь, конечно, настал черед миссис Бранкастер?
— Миссис Бранкастер? Нет, я пока не вижу причины ее беспокоить. Пожалуй, пойду прогуляюсь по саду. Я его толком и посмотреть не успел.
— Прогуляетесь по саду, сэр? Ах да… просто… прогуляетесь по саду. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
— Вряд ли вам стоит утруждаться. У вас, конечно, более чем достаточно других дел.
— Честно говоря, да, сэр. Всего доброго, сэр!
Сержант отправился восвояси, а Маллет в полном одиночестве вышел в освещенный солнцем сад.
Здесь был истинный рай для садовника. На восемьдесят ярдов от террасы простирался ухоженный газон, широкий и зеленый, главная достопримечательность сада. По бокам газон обрамляли аляповатые клумбы с цветущими фуксиями и львиным зевом, в дальнем конце стояли литые статуэтки, призванные создать атмосферу старой доброй Англии, каковая атмосфера немедленно бросалась в глаза. Справа виднелись безыскусные солнечные часы, служившие центральным элементом невыразительного розария, отделенного от газона дорожкой, которая вела к бассейну.
По ней и направился Маллет. Дорожка привела его к небольшой, засаженной кустами аллее, где этим утром и скрылся Тедди Бранкастер. Здесь дорожка резко пошла вниз, бестолково поблуждала из стороны в сторону и внезапно уперлась в бассейн.
Он был небольшой — примерно пятьдесят футов в длину и двадцать в ширину, но хорошо оснащенный, с вышкой, трамплином и обычным спуском в воду. Они были расположены с глубокого конца бассейна, куда и вышел Маллет. Инспектор встал одной ногой на трамплин и задумчиво вгляделся в чистую воду, сквозь сверкающую рябь которой виднелось выложенное белой и голубой плиткой дно. Подняв глаза, Маллет увидел на противоположном конце бассейна мужчину, занятого, очевидно, тем же, что и он. По одежде было понятно, что это садовник, а по выражению лица — что работать ему не хочется. Маллет подошел поближе:
