Герберт Аллен - Только не дворецкий. Золотой век британского детектива
Из сада вошел Тедди Бранкастер. На его коже блестели капли воды, его босые стопы оставляли мокрые следы на паркете.
— Ну и ну! Аполлон вернулся! Тедди, неужели она не пришла на свидание?
— Нет. Я поплавал пятнадцать минут, она так и не появилась.
— Как жаль, Тедди. Ты небось не привык оставаться с носом? Прости, что не можем остаться на финал этой драмы, но нам пора. Доброй ночи.
Тедди жизнерадостно ухмыльнулся:
— И вам доброй ночи. Пойду ее искать.
— Надеюсь, когда ты ее найдешь, обойдется без кровопролития.
Шумная толпа гостей наконец отправилась восвояси. Тедди проводил их до холла и поднялся наверх. Через несколько секунд он уже спустился. В холле стоял Гус, и Тедди бросил на него тревожный взгляд.
— Гус, ее нет в комнате. Как ты думаешь, что случилось?
— Не стоит волноваться, Тедди. Наверное, она осталась с Камиллой, пока та не уснет. Если хочешь, я поднимусь и посмотрю.
— Но она собиралась со мной плавать, — возразил Тедди.
— Сейчас же пойду и посмотрю, — заявил Гус и двинулся к лестнице.
На мгновение Тедди замер в нерешительности.
— Не меня ищешь, Теди-и? — раздался голос у него за спиной.
Он дернулся, как будто в него выстрелили, и резко повернулся. Женевьева и Дик Бартрем вышли из небольшой комнаты в противоположном конце холла.
— Прости, Теди-и, что не пошла с тобой, — начала Женевьева, но муж ее перебил. Его лицо покрылось смертельной бледностью, глаза засверкали от ярости.
— Ты!.. — крикнул он. — Ты!.. — Казалось, ничего больше он произнести не способен.
— Что-то не так, Теди-и?
— Что не так? Разве ты не собиралась со мной в бассейн? Где ты была? Чем ты занималась? И кто… ах, господи!
Но к Женевьеве вернулось самообладание.
— Ах вот, значит, как? — воскликнула она. — Теперь великий Теди-и ревнует, а? И все потому, что я не пришла, когда ты хотел? Как будто ты часто меня хочешь! Разве я хоть слово сказала против твоей Розы, твоей Китти, а теперь еще и твоей Камиллы? Теперь ты знаешь, что я чувствовала! Я рада!
— Ты сучка!
— Послушайте, Бранкастер, — начал Бартрем, — вы не должны так говорить с женой. А если вы предполагаете, что мы с ней…
— Помолчи, Дики-и. Это фамильное дело.
— Помолчите вы оба. Я…
Раздался голос Гуса, перекрывший шум ссоры, Гус был явно встревожен.
— Ради бога, прекратите! Камилла пропала!
Все трое тут же замолчали.
— Ее нет в комнате, — продолжал Гус. — И… и окно нараспашку!
Прежде чем кто-то заговорил, прошло довольно много времени, Гус медленно спускался по лестнице. Его землистое лицо было таким же невыразительным, как всегда, но он судорожно хватался за перила — ноги его не слушались. Когда он наконец спустился, чары будто рассеялись, и все заговорили одновременно.
— Камилла! — простонал Тедди. — Нет, не может быть!
— Ah, la pauvre fille! — воскликнула Женевьева. — Elle est somnambule sans doute. C’est ce que j’ai toujours cru![114]
Дик спросил только:
— Вы заглянули в ее ванную?
— Заглянул, — ответил Гус. — Там пусто. Повсюду разбросана одежда, постель не смята.
Они снова замолчали и теперь лишь смотрели друг на друга с растущим беспокойством. Повисла гнетущая тишина.
— Чего мы ждем? — опомнилась Женевьева. — Надо искать — в доме, в саду, везде!
— В саду! — повторил Дик. — Гус, у тебя не найдется фонаря? Скорее, ради бога, скорее!
Первым в сад через черный ход ринулся Тедди, а за ним в смятении бросились и все остальные.
После ярко освещенного холла сад казался погруженным в кромешную тьму. На мгновение они замешкались на пороге. Падавший из открытой двери свет озарял участок террасы, которая тянулась вдоль дома, и край газона, начинавшегося за ней. Их тени дрожали на фоне белого камня и пышной зелени.
— Нам направо, — произнес Дик. — Ее окно в той стороне, да? Гус, принеси, наконец, фонарь!
Но они не успели дождаться фонаря. Их глаза все еще приноравливались к темноте, когда Тедди заметил, что вдалеке что-то тускло белеет.
— Сюда! — вскрикнул он и бросился вперед.
Остальные услышали топот босых ног, а затем сдавленный вскрик. Наконец Гус дрожащей рукой нащупал выключатель электрического фонаря, и перед ними предстала ужасная картина.
Тедди стоял на коленях у тела Камиллы Фрейн, раскинувшегося в неестественной позе на широкой каменной террасе. На фоне темно-синего купального костюма — единственного, что было на ней надето, — ее руки и ноги казались выточенными из алебастра. Лицо было так изуродовано, что его нельзя было узнать. Из чудовищной раны на голове сквозь полотенце, на котором она лежала, сочилась кровь, окрашивая камни в тусклый красный цвет.
Тедди, никого не стесняясь, рыдал.
— Камилла, Камилла, любовь моя! — всхлипывал он. — Зачем ты это сделала! Как я тебя любил! Как я тебя любил! Ради тебя я бы не пожалел собственной жизни! Камилла!
— Теди-и! — раздался пронзительный голос Женевьевы. — Теди-и, встань. Ты ничего не изменишь.
Тедди поднялся на ноги. Теперь его лица не было видно в темноте. Голос казался глухим и безжизненным.
— Конечно, теперь ничего не изменишь! Эми Робсарт упала во тьму, вот и все! Ты, конечно, счастлива!
— Как ты смеешь! — воскликнул Дик.
— Замолчите все! — скомандовал Гус. — Или для вас нет ничего святого? Дик, пожалуйста, сходи и вызови врача и полицию.
— Врача и полицию! — едко повторил Тедди. — Что от них пользы! Разве они вернут мне Камиллу? Спросите их! Спросите… — Он снова разрыдался.
— Тедди, — повелительно сказал Гус. — Сейчас ты пойдешь в дом. В моем кабинете есть бренди. Выпей. И больше из дома не выходи. Женевьева, ты побудешь тут со мной, пока не приедет помощь. Мертвых не стоит оставлять одних.
IIIУтро выдалось замечательное. С безоблачного неба полыхающее солнце озаряло комнату, где Гус лежал без сна. Поднявшись, он подошел к окну. Комната находилась в отдельном крыле, пристроенном к дому, и отсюда открывался вид на всю террасу, спокойный и безмятежный; на первый взгляд ничто в нем не напоминало о событиях прошлой ночи. Лишь одна из каменных плит была накрыта дерюгой, Гус торопливо отвел глаза. Переломанное тело несчастной Камиллы увезли еще ночью по распоряжению врача, бормотавшего что-то про множественные черепные ранения и силу удара, в сопровождении сержанта полиции, который казался воплощением сосредоточенности и сочувствия. В доме, где еще вчера Камилла была почетной гостьей, от нее не осталось никаких следов, кроме жуткого красного пятна, укрытого от стихий половиной мешка.
Из-за дальнего угла дома появились двое мужчин. Один — давешний добродушный сержант, второй — высокий широкоплечий здоровяк в сером твидовом костюме и с лихими армейскими усами. Они были погружены в серьезную беседу.
— Датский бекон! — говорил тот, что в твиде. — Прекрасная вещь, Паркинсон, но когда я выезжаю за город, это последнее, что я ожидаю увидеть на своей тарелке!
— Знаю, сэр, — понимающе ответил сержант, — но теперь уж везде так. То ли дело, когда я был мальчишкой… э-э… вот мы и пришли, сэр.
Они остановились у куска дерюги. Сержант приподнял его, и оба посмотрели на то, что под ним скрывалось. Затем сержант вернул его на место.
— Видите, сэр, где пятно, — сказал он. — Если кто-то выпадет или прыгнет из того окна сверху, именно сюда он и упадет.
— Вижу, — согласился второй. — Впрочем, строго говоря, выпасть из этого окна невозможно. Сначала придется перелезть через балюстраду.
— Конечно. Но это несложно сделать.
— Разумеется.
— Сэр, вы, наверное, уже видели тело?
— Да, я заскочил в морг по дороге.
— По-моему, дело довольно простое. Все подтверждают, что нервы у девушки были слабые. С актрисами такое на каждом шагу, знаете. Она вбила себе в голову, что хочет искупаться, «нырнуть во тьму», как она выразилась. Ей велели ничего такого не делать и уложили спать. Потом она встает, не просыпаясь, как лунатик, понимаете, надевает купальный костюм и ныряет в окно.
— Звучит логично.
— Мне кажется, сэр, дело ясное. И вот что я еще скажу. Эта девушка играла в кино некую Эми Робсарт. Эми Робсарт, насколько я могу судить, погибла точно так же, только выпала она не из окна, а…
— Знаю, знаю. Я читал книгу.
— Это не книга, а фильм. Хотя по мне все едино. Я к чему веду-то: раз она была вся на нервах, то, вполне возможно, решила, что она и есть Эми Робсарт, и все сделала по сценарию, понимаете.
— Разве Эми Робсарт переодевалась в купальный костюм?
— Верно, сэр, она не переодевалась. Наверное, у этой девицы совсем каша в голове была, раз она все перепутала.
— Вполне возможно.
