Артур Конан Дойл - Знаменитый клиент
Обзор книги Артур Конан Дойл - Знаменитый клиент
— Теперь это никому не повредит, — заметил мистер Шерлок Холмс, когда, вот уже в который раз за много лет, я попросил у него разрешения опубликовать нижеследующий рассказ. Так, наконец, мне было позволено изложить на бумаге историю, которая, в известном смысле, была вершиной карьеры моего друга.
Мы с Холмсом питали слабость к турецким баням. Именно там, в приятной вялости, в клубах табачного дыма, я находил его менее одержимым и более человечным, чем где бы то ни было. 3 сентября 1902 года, в тот день, с которого начинается мой рассказ, мы лежали с ним на кушетках в укромной комнатке, расположенной на верхнем этаже заведения на Нортумберленд-авеню. Я спросил моего друга, чем он теперь занят, и вместо ответа он вытащил свою длинную нервную руку из окутавших его простыней и достал из внутреннего кармана висевшего рядом пальто какой-то конверт.
— Возможно, это всего лишь пустое высокомерное чудачество, — сказал он, передавая его мне, — а может быть, это вопрос жизни и смерти. Я знаю не больше того, что сказано в этом письме.
Письмо было отправлено из Карлтон- клуба[1] и датировано вечером вчерашнего дня. Вот что я прочитал:
«Сэр Джеймс Дэмери свидетельствует свое почтение мистеру Шерлоку Холмсу и настоятельно просит принять его завтра в половине пятого. Сэр Джеймс также просит передать, что дело, по которому он хочет посоветоваться с мистером Холмсом, весьма деликатное и очень важное, поэтому он выражает уверенность, что мистер Холмс найдет возможность встретиться с ним и сообщить о своем решении по телефону в Карлтон- клуб».
— Нужно ли говорить, что я дал свое согласие, Ватсон, — сказал Холмс, когда я вернул ему записку. — Знаете ли вы что-нибудь об этом Дэмери?
— Только то, что его имя хорошо известно в свете.
— К этому я мало что могу добавить. В какой-то степени он имеет репутацию человека, способного уладить щекотливое дело, когда требуется избежать огласки. Вы, наверное, помните случай с Хаммерфордским завещанием, где он вел переговоры с сэром Джорджем Левисом. За его плечами большой жизненный опыт, и к тому же он прирожденный дипломат. Вот почему я уверен, что чутье не обманывает меня и он действительно нуждается в нашей помощи.
— В нашей?
— Ну, если вы будете столь любезны, Ватсон.
— Почту за честь.
— В таком случае, я жду вас в половине пятого, а пока мы можем выбросить эту историю из головы.
В то время моя квартира находилась на улице Королевы Анны, но я успел обернуться и к назначенному часу был на Бейкер-стрит. Ровно в половине пятого нам доложили о приходе полковника сэра Джеймса Дэмери. Едва ли стоит описывать этого человека. Великодушие, честность и прямота, присущие его характеру, широкое чисто выбритое лицо и приятный мелодичный голос запомнились многим из тех, кому доводилось его знать. Его серые ирландские глаза сияли искренностью, а добрая улыбка играла на подвижных губах. Начищенный цилиндр, темный сюртук, каждая деталь в его туалете — от жемчужной булавки в черном шелковом галстуке до бледно-лиловых носков и лакированных туфель — говорили о дотошной опрятности, которой он всегда отличался. Высокий властный аристократ заполнил всю нашу маленькую комнату.
— Разумеется, я готов был встретить и доктора Ватсона, — сказал он, учтиво поклонившись, — его участие может оказаться весьма кстати, мистер Холмс, поскольку мы имеем дело с человеком, способным на любое злодеяние и который буквально ни перед чем не остановится. Я бы сказал, что это самый опасный человек в Европе.
— У меня было несколько противников, вполне достойных столь лестного титула, — сказал Холмс, улыбнувшись. — Вы не курите? В таком случае прошу меня простить, я зажгу трубку. Если человек, о котором вы говорите, более опасен, чем покойный профессор Мориарти или ныне здравствующий полковник Себастьян Моран, то встреча с ним в самом деле не сулит ничего хорошего. Могу я узнать его имя?
— Вы когда-нибудь слышали о бароне Грюнере?
— Вы имеете в виду австрийского убийцу?
Я боюсь, что мистер Шерлок Холмс может стать одним из тех популярных образов, которые, пережив свое время, все еще испытывали искушение повторить свой прощальный поклон перед снисходительной публикой. Этому следует положить конец, и он должен разделить судьбу всего тленного, мнимого и реального. Кто-то тешит себя мыслью, что где-то в детском воображении существует некое фантастическое, заброшенное место, необыкновенный, удивительный край, где щеголи Филдинга могут объясниться в любви красавицам Ричардсона, а герои Скотта расхаживать с важным видом, где очаровательные Диккенсовские кокни вызывают смех, а Теккереевские персонажи, поглощенные земными заботами, суетятся на поприще своих предосудительных карьер. Может быть в одном из укромных уголков этой Валгаллы найдется на время местечко для Шерлока и его друга Ватсона, в то время как на подмостки покинутой ими сцены взойдет какой-нибудь более проницательный сыщик со своим еще более простодушным товарищем.
Полковник Дэмери вскинул свои мягкие руки и засмеялся.
— От вас ничего не ускользает, мистер Холмс! Прекрасно! Значит, вы уже составили о нем мнение как об убийце.
— Следить за преступностью на континенте — моя профессия. Тот, кому доводилось читать о том, что случилось в Праге, едва ли может усомниться в виновности этого человека. Его спасла чисто юридическая формальность да подозрительная смерть свидетеля. Я настолько уверен, что это он убил свою жену во время так называемого несчастного случая на перевале Шплюген[2], будто видел все собственными глазами. Мне также известно, что он перебрался в Англию, и я предчувствовал, что рано или поздно он задаст мне работу. Так что же затеял барон Грюнер на этот раз? Полагаю, это не продолжение той старой трагедии?
— Нет, мистер Холмс, дело намного серьезнее. Ведь гораздо важнее предотвратить преступление, чем вершить правосудие. Поистине ужасно осознавать собственное бессилие, когда-у вас на глазах зреет отвратительный замысел и вам совершенно ясно, чем это закончится. Может ли человек попасть в более трудное положение?
— Вероятно, нет.
— Значит, вы не откажетесь помочь моему клиенту, интересы которого я представляю?
— А я и не понял, что вы только посредник. Кто же главное действующее лицо?
— Умоляю вас, мистер Холмс, не спрашивайте. Я пообещал, что доброе имя этого человека никоим образом не будет замешано. Его намерения в высшей степени честны и благородны, но тем не менее он предпочитает остаться неизвестным. Мне нет необходимости говорить, что вознаграждение вам гарантировано и что вы будете совершенно свободны в своих действиях. Думается, настоящее имя клиента для вас не так уж важно.
— Мне очень жаль, — сказал Холмс, — но я привык, чтобы тайна покрывала только одну сторону дела. Иметь ее с обеих сторон — слишком сложная задача. Боюсь, сэр Джеймс, я ничем не смогу вам помочь.
Наш посетитель был в сильном замешательстве. Его крупное выразительное лицо омрачила тень тревоги и разочарования.
— Вы едва ли представляете последствия вашего отказа, мистер Холмс, — сказал он. — Я стою перед серьезнейшей дилеммой. У меня нет никаких сомнений, что вы почли бы за честь взяться за это дело, если бы я выложил вам все факты. Но я дал слово. Могу ли я по крайней мере рассказать вам все, что мне дозволено?
— Разумеется, но при условии, что меня это не связывает никакими обязательствами.
— Прежде всего, вы несомненно слышали о генерале де Мервиле?
— Вы говорите о герое Хайбера[3]? Да, я слышал о нем.
— У него есть дочь Виолетта, молодая, красивая, образованная леди, прекрасная во всех отношениях. Именно ее, эту славную, невинную девушку мы должны спасти от когтей дьявола.
— Барон Грюнер имеет на нее какое-то влияние?
— Самое сильное из всех влияний на свете — любовь. Он, как вы наверное слышали, необычайно красив. У него изысканные манеры, приятный голос и какой-то романтический, таинственный вид, который так много значит для женщины. Говорят, будто бы весь слабый пол в ег.о власти, и он сполна этим пользуется.
— Но как ему удалось познакомиться с леди, занимающей такое положение, как мисс Виолетта де Мервиль?
— Это случилось во время путешествия по Средиземному морю. На яхте собралось великосветское общество. Несомненно, те, кто организовал плавание, ничего не знали об истинной репутации барона Грюнера, пока не стало слишком поздно. Негодяй расположил к себе леди и полностью завоевал ее сердце. Едва ли можно выразить ее чувства, сказав, что она любит его. Она его обожает, она им попросту одержима. Она не станет слушать о нем ни одного дурного слова. Все было сделано, чтобы спасти ее от этого безумия, но напрасно. Иными словами, через месяц мисс де Мервиль собирается выйти за него замуж. Поскольку она достигла совершеннолетия и обладает железной волей, трудно сказать, как можно удержать ее от этого поступка.
