Евгений Сухов - Бубновый туз
До двери всего каких-то пять шагов. Следовательно, времени на раздумья не оставалось. Кашин, продолжая крепко сжимать Марию, направился в сторону двери. Приподняв револьвер, Сарычев отыскал на его затылке небольшой завиток немного повыше шеи. Тот даже не догадывался, что в этот самый момент костлявая дышит ему в затылок. Что-то в этом было противоестественное — стрелять в человека, который совершенно не подозревает о том, что через секунду умрет. Но, вспомнив его хищную заросшую лапу, Сарычев нажал на курок.
Череп Кашина взорвался, как расколовшийся арбуз. Брызги крови, мозга, мельчайших костных осколков заляпали стены. Кашин, сделав самый крохотный в своей жизни шаг, ткнулся лицом в пол.
— Лежать! — ворвались в комнату чекисты.
«Ну вот и все», — Сарычев опустил револьвер.
Комната мгновенно наполнилась людьми. Кто-то из чекистов небрежно, носком сапога, приподнял мертвую голову Кашина. Чего там смотреть? Мертвее не бывает!
Бледная Мария стояла в окружении чекистов. Они что-то ей говорили, но, кажется, она их не слышала. Подошедший Самохин, обняв ее за плечи, слегка тряхнул, приводя в чувство. После чего бережно прижал к себе.
Балконная дверь оказалась открытой. Распахнув ее, Сарычев вошел в комнату.
— Ну чего вы встали? — прикрикнул он на суетящихся чекистов. — Барышню, что ли, не видели?
Она повернулась к Сарычеву. Секунду Игнат колебался, а потом притянул ее к себе.
— Все уладится, сестричка. Все будет хорошо.
У дверей, облокотившись о косяк, стояли Марк Рубцов и Петр Самохин. Они уже успели закурить, и Марк, пощипывая свою короткую бородку, что-то негромко рассказывал Самохину.
— Обожди, я сейчас, — сказал Сарычев, отстранив от себя Марию.
— Хочешь знать, кто предупредил Кирьяна? — спросил Сарычев у Самохина.
— Хотелось бы. — Петр насторожился, впился глазами в лицо Сарычева.
— Он стоит прямо перед тобой, — кивнул Сарычев на Рубцова. — Бегство Кирьяна с этапа — тоже его рук дело.
— Товарищ Сарычев, — зло отшвырнул папиросу Рубцов, — вы отдаете себе отчет в том, что говорите?!
— Отдаю, голубчик, — кивнул Сарычев. — Он же и Романа Овчинского забрал из камеры и отпустил. Видно, не просто так, а за немаленькое вознаграждение! У Овчины ведь кое-что было после ограбления ювелирного магазина. И очень даже много. Не так ли?
— Ну знаете ли…
В комнате стало тихо.
— А хотите знать, как его называли жиганы? — спросил Сарычев у обступивших его чекистов. — Танцор! Он ведь и на станции Ховрино перед ними танцевал. И так здорово станцевал, что Кирьян его в живых оставил… А только ведь он Кирьяна знал задолго до этой станции. В одном лагере сидели, один по уголовной статье, а другой по политической. Вот как-то и сошлись. Именно он и организовал нападение жиганов на железнодорожный состав, — повторил Сарычев для тех, кто его не слышал.
— Что за чушь?! — взорвался Рубцов.
— Рассказал, какое будет сопровождение, в каком вагоне повезут Фартового и как лучше сделать, чтобы его самого ни в чем не заподозрили, — продолжал, не обращая на него внимания, Игнат. — Да и как его заподозришь, ведь именно он занимался этапированием Кирьяна! А станция Ховрино тоже была выбрана не случайно. Ведь именно там чаще всего грабили поезда. Ну что, Танцор, отплясался? А точнее, капитан второго ранга Николай Александрович Богданов. Когда-то он служил в военной контрразведке. Ведь боцман тебя узнал, вот ты и убил его.
— Это просто какое-то недоразумение, — отступил Рубцов на шаг. — Вы же знаете товарища Сарычева, он ведь всех нас подозревает!
— А вот это узнаешь? — вытащил Сарычев из кармана золотую брошь с тремя изумрудами. — Ее нашли в твоей квартире. Эта брошь была украдена из сейфа в ювелирном магазине Брумеля. Может, ты объяснишь нам, каким это образом она попала к тебе? Взять предателя!
Но Рубцов оказался проворнее. Развернувшись, он бросился вниз по лестнице, прыгая через несколько ступенек.
Петр Самохин вскинул пистолет, целясь в спину убегающему. Он бы непременно попал, но стоявший рядом Сарычев толкнул его под локоть, и пуля, предназначенная Рубцову, прошла рядом с ним, зло царапнув деревянные перила.
Внизу хлопнула входная дверь. Несколько чекистов метнулись следом.
— Отставить! — громко приказал Сарычев.
Быстрым шагом он подошел к окну и громко крикнул командиру оцепления:
— Остановить этого человека!
Россыпью прозвучало несколько винтовочных выстрелов. Все в копеечку! Рубцов, пригнувшись, пересек улицу и юркнул в ближайший переулок.
— Ну что же вы мне помешали? — спросил раздосадованный Петр. — Я бы мог его подстрелить!
Сарычев только усмехнулся:
— А вот этого как раз делать не следовало. А в общем, ты — молодец, Петр, хвалю! — весело добавил он обескураженному Самохину.
Тот в ответ улыбнулся, так и не сумев разгадать довольной улыбки начальника московской Чека.
— Пойдемте вниз, товарищи. Мария, как ты?
— Все в порядке, — слабым голосом отозвалась Мария.
К Сарычеву подошел командир оцепления, тот самый парень в буденновке. Теперь потертая буденновка была горделиво сдвинута на самый затылок.
— Мы стреляли холостыми, товарищ Сарычев, как вы и сказали.
— Молодец, — похвалил его Игнат. — Как твоя фамилия?
— Усачев… Федор.
— Вот что, Федор, готовься к переводу… Нам в Чека толковые парни нужны.
— Спасибо, товарищ Сарычев, — счастливо улыбнулся юноша.
Глава 46 ГОРЬКИЙ ОПЫТ
Четверо красноармейцев, стоявшие по обе стороны от дороги на выезде из города, внимательно осматривали каждую проезжавшую машину, проверяли всякий экипаж, не забывая проверить у пассажиров документы.
На мужчину средних лет с большой окладистой бородой и пышными усами никто не обратил внимания. Неторопливая поступь, слегка сгорбленная фигура и саквояж, что он держал в правой руке, внушали доверие, он напоминал сельского врача, спешащего на вызов.
Один из чекистов смерил его пристальным взглядом и, не обнаружив ничего подозрительного, тотчас потерял к нему интерес, устремившись к автомобилю, подъехавшему в этот момент.
— Здравия желаю, товарищ Петерс! — громко поприветствовал он, лихо козырнув.
Не прибавляя шага, Кирьян прошел совсем рядом с остановившейся машиной. Через опущенное стекло он увидел человека лет тридцати пяти. Следовало бы отвернуться, идти себе дальше, но какой-то бесенок, спрятавшийся в глубине его души, заставил его посмотреть на грозного чекиста.
В какой-то момент их взгляды пересеклись. Кирьяну показалось, что председатель Реввоентрибунала пристальнее, чем надо, поглядывал на него, но потом отвернулся и сделал внушение подскочившему постовому:
— Тщательно проверять каждую машину. Не оставлять без внимания ни один экипаж! Это приказ товарища Дзержинского. Мы располагаем информацией, что Курахин непременно будет выбираться из города. Не исключено, что с боем… Так что будьте готовы к любым неожиданностям.
— Сделаем все как положено, товарищ Петерс, — опять бодро козырнул чекист. — Проверяем все экипажи и машины. Номера машин записываем. Но пока ничего не обнаружили.
— Не расслабляться, — предупредил Петерс. И, повернувшись к шоферу, распорядился: — Поехали!
Шофер развернул автомобиль и, прибавив газу, покатил к другому посту.
Миновав заставу, Кирьян облегченно вздохнул. Только отойдя на большое расстояние, он отважился оглянуться. У шлагбаума чекисты остановили какую-то машину. Раздавались возбужденные голоса, мужчина, вышедший из автомобиля, энергично жестикулировал, что-то яростно объясняя. Чекисты, окружив его, о чем-то его спрашивали, листая документы. Даже на расстоянии было заметно, как накаляется обстановка.
Не останавливаясь, Кирьян пошел дальше.
Дорога, сужаясь, делала петлю вокруг холма, поросшего лесом, и через каких-то сто метров уже не видно было ни поста, ни чекистов.
Впереди на обочине маячила одинокая фигура, неразличимая на фоне кустарника. Только всмотревшись, можно было понять, что это женщина.
Заметив приближающегося Кирьяна, она сделала навстречу несколько торопливых шагов.
— Я тебя уже давно жду.
Притянув к себе Марию, он чмокнул ее в прохладную щеку.
— Ты же знаешь, не все зависит от меня. Хорошо, что я вообще пришел. — Заметив, как напряглось ее лицо, он поспешил добавить: — Ничего, теперь все самое страшное позади. — Тряхнув саквояж, добавил: — Здесь находится все самое необходимое. Так что тебе не стоит больше ни о чем беспокоиться, дорогая. О чем ты думаешь?
— О том, как мы перейдем границу. Как будет там… И еще… Мне очень хочется увидеть своего мальчика. Он, наверное, сильно подрос.
— Так у тебя есть сын? — удивленно спросил Кирьян. — Ты мне не говорила об этом.
