Гарольд Койл - Крещение огнем
Однако американская БМП сама лишила себя такой возможности, включив дымовую завесу. Вместо того чтобы скрыться в белых клубах дыма, "Брэдли" выступила на его фоне темным силуэтом, являя собой идеальную мишень. Впрочем, и без дыма участь ее была решена. Первый выстрел, вздыбивший землю перед машиной, оказался неточным, потому что командир "Панарда" неверно определил расстояние до цели. Повернув в сторону, БМП исключила повторную ошибку. Командир "Панарда" дал второй выстрел без корректировки и попал точно в цель.
Ударив в корпус БМП чуть ниже люка водителя, 90-миллиметровый противотанковый снаряд взорвался. Его кумулятивная боеголовка при взрыве образовала реактивную струю толщиной в карандаш, состоящую из расплавленных молекул металла. Ее чудовищное давление в долю секунды разрушило алюминиевую броню американской машины. Буквально прошив насквозь отсек экипажа, реактивная струя задела одну из хранившихся внутри "Брэдли" управляемых противотанковых ракет с такой же боеголовкой и прорезала ее тонкую оболочку. Это дало начало "цепной реакции" взрывов.
С того места, где стоял Гуахардо, взрыв 90-миллиметрового снаряда и последовавшие за ним взрывы внутри "Брэдли" выглядели весьма впечатляюще. Только что БМП на полной скорости неслась навстречу "Панардам". Вдруг внезапная вспышка — и машину окутало облако густого черного дыма. Оно еще не успело рассеяться, как "Брэдли", взметнув тучу пыли, содрогнулась, будто заводная игрушка, по которой ударили молотком. Почти сразу же оба люка — ив башне, и в задней части машины — распахнулись, из них вырвались языки пламени, которые тут же пропали. Из всех отверстий машины валил густой белый дым, но она все еще двигалась вперед. Вдруг "Брэдли" снова содрогнулась — это взорвалось еще несколько боеголовок от ракет. Пламя охватило всю машину — горело ракетное топливо. БМП замедлила ход, покосилась на левый бок и встала.
Капитан не скрывал своего ликования:
— Мы его прикончили, господин полковник! Всего тремя снарядами!
— Четырьмя, капитан, — наблюдая за горящей "Брэдли", холодно проронил Гуахардо. — Ваши "Панарды" сделали четыре выстрела. Последний дал перелет. Командир второго "Панарда" то ли перестарался с корректировкой, то ли не учел того, что БМП приближалась.
Полковник отвернулся от горящей машины и посмотрел на удивленного офицера в упор:
— Так или иначе, придется вам побеседовать с обоими командирами. Они находились в засаде и еще до появления американца должны были выяснить точное расстояние до дороги. Если мы не сделаем выводов теперь, в будущем такие ошибки могут нам дорого обойтись. Вам все ясно?
Вытянувшись по стойке "смирно", капитан смущенно выслушал Гуахардо и коротко ответил:
— Да, господин полковник.
После неловкого молчания Альфредо обнял растерявшегося офицера за плечи:
— Я ведь вас не упрекаю, капитан, вы справились хорошо. Но уничтожена всего одна "Брэдли", а только у 16-й бронетанковой дивизии их — триста шестнадцать. Если мы хотим показать американцам, что тоже на что-то способны, придется беречь каждый снаряд и каждого солдата. Это вы, надеюсь, понимаете, не так ли?
Капитан, который все это время стоял, уставив взгляд в землю, поднял глаза на полковника:
— Понимаю, господин полковник. Извините, что сморозил глупость. Ведь это — мой первый бой.
Гуахардо дружески потряс молодого командира за плечо:
— Можете не извиняться. В этом деле мы все — новички. А теперь быстро отводите своих людей, пока на нас не обрушились остальные триста пятнадцать "Брэдли".
9 сентября, 13.15 20 километров к югу от Нуэво-Ларедо, Мексика— Подполковник Диксон! Первая рота 9-го батальона вошла в соприкосновение с противником!
Услышав в наушниках интеркома взволнованный голос пилота, Диксон проснулся. Он поднялся в два часа ночи, поспав всего пару часов, и с тех пор все время был на ногах. Скотт находился в Ларедо, когда мексиканцы взорвали два из трех мостов через Рио-Гранде, причем сделали это в 14.00, в час "Ч", прямо на глазах у отрядов особого назначения, которые пытались их опередить. После этого подполковник отправился из Ларедо на юг, чтобы проследить, как 2-й батальон 13-го пехотного полка — головное подразделение Второй бригады — переправляется через реку. Убедившись, что все идет нормально, он вылетел в Рому, где находился передовой командный пункт Первой бригады — проверить, как начинаются боевые действия. Только удостоверившись, что и здесь все в порядке, Скотт вернулся на тактический командный пункт дивизии (ТАК-КП), расположенный неподалеку от Ларедо, чтобы оттуда наблюдать за ходом сражения и обсудить с командующим корпусом вопросы прокладки наземной линии связи.
Прибыв на ТАК-КП около девяти утра, подполковник успел получить последнее сообщение от помощника дивизионного начальника разведки и своего штабного оператора и поговорить с командующим, Длинным Элом, с которым он, уже выходя, столкнулся в дверях. К полудню он снова отправился в путь. Так что не было ничего удивительного в том, что мерный рокот вертолетных винтов и ритмичная вибрация двигателя скоро убаюкали Скотта. Открыв глаза, он огляделся, соображая, что к чему, и быстро придя в себя, нажал кнопку иитеркома:
— Повторите последнее сообщение.
Его пилот, старший офицер 3-го класса Бомастер, по голосу подполковника понял, что тот задремал.
— Мы только что услышали по дивизионной командной сети экстренное донесение: первая рота 9-го батальона моторизованной разведки вошла в соприкосновение с противником. Ни координат, ни других подробностей пока не известно.
Глубоко вздохнув, Диксон взял в руки свой планшет. В углу его торчал листок с позывными и частотами входящих в дивизию подразделений. Отыскав частоту командной сети Первой роты 9-го разведбатальона, он настроил на нее одну из раций.
Из наушников тотчас раздались возбужденные голоса. Скотт без труда узнал говоривших, тем более, что они пользовались неофициальными позывными. Командир батальона, называвший себя "Скаут-6", распекал командира роты А, который отвечал на позывные "Альфа-6". Время от времени в их разговор вмешивался помощник командира батальона, "Скаут-3", задавая какой-нибудь вопрос, но командир батальона, занятый разговором с командиром роты, большей частью оставлял его вопросы без ответа.
— Альфа-шесть, повторите координаты засады, прием.
— Говорит Альфа-шесть. У меня нет координат. Получено только донесение об обнаружении противника.
— Говорит Скаут-шесть. В этом донесении должны быть указаны координаты места и сведения о характере соприкосновения. Если они у вас есть, немедленно сообщите. Если нет, так и скажите. Должен же я что-то отвечать на запросы из штаба дивизии. Прием.
Наступила пауза. По тону командира батальона Диксон понял, что тот в ярости, и не винил его. Даже из того, что он услышал, подполковник уяснил, что одна из головных машин попала в засаду, а сам командир роты А пытается прикрыть или собственный промах, или оплошность своих подчиненных. Скотт живо представил, как командир роты А сидит в своем командном пункте, лихорадочно пытаясь узнать хоть какую-то полезную информацию, чтобы умилостивить разъяренного командира батальона. Он понимал, как сильно в нем стремление защитить своих солдат, не говоря уж о собственной гордости и карьере. И хотя в мирное время такие чувства многие считали допустимыми и даже похвальными, в бою, когда своевременный и точный доклад зачастую решает исход дела, не место для подобных сен- тиментов. Провал операции — это напрасные жертвы, а с этим, считал Диксон, мириться нельзя. Не в силах сдержаться, он уже собрался было включиться в разговор и добавить кое-что от себя, но командир батальона его опередил:
— Альфа-шесть, говорит Скаут-шесть. Ладно, отвечай просто: да или нет. Вам известно, где произошло соприкосновение? Прием.
— Говорит Альфа-шесть. Нет.
— Вы имели связь с теми, кто вошел в соприкосновение, или с его очевидцами? Прием.
— Говорит Альфа-шесть. Нет.
— Вы имеете представление о величине, местоположении или характере атаковавшего соединения неприятеля? Прием.
— Говорит Альфа-шесть. Нет.
