Гарольд Койл - Крещение огнем
— Альфа-шесть, говорит Скаут-шесть. Ладно, отвечай просто: да или нет. Вам известно, где произошло соприкосновение? Прием.
— Говорит Альфа-шесть. Нет.
— Вы имели связь с теми, кто вошел в соприкосновение, или с его очевидцами? Прием.
— Говорит Альфа-шесть. Нет.
— Вы имеете представление о величине, местоположении или характере атаковавшего соединения неприятеля? Прием.
— Говорит Альфа-шесть. Нет.
Наступила пауза. Когда командир батальона снова вышел на связь, он уже не пытался скрыть свой гнев:
— Альфа-шесть, вы вообще что-нибудь знаете, черт бы вас побрал? Прием.
Снова пауза. Наконец командир робко промямлил:
— Говорит Альфа-шесть. Вас понял. Разведчик из части два- один, двигавшийся на юг, доложил, что попал под обстрел. После этого донесения возобновить связь с Альфа-два-один не удалось. Конец связи.
Командир батальона выразил словами то, что так возмущало Диксона:
— Вы что же, хотите сказать, что послали одну "Брэдли" по главной дороге без всякого прикрытия? Что отправили на смерть пять человек, чтобы узнать, есть ли поблизости мексиканцы, которые не прочь помериться силами?
Через несколько секунд, которые для молодого командира роты А наверняка оказались самыми трудными в жизни, он снова вышел на связь, чтобы ответить своему командиру батальона:
— Говорит Альфа-шесть. Да. Конец связи.
Диксон выключил рацию. Какое-то время он просто смотрел в иллюминатор на проплывавшие внизу островки скудной мексиканской растительностти. "Ну почему, — думал он, — все войны начинаются одинаково? Почему командиры всегда учатся своему ремеслу ценой гибели молодых солдат?". Как ни сочувствовал подполковник командиру роты, он знал, что его придется заменить. На его совести было не только ошибочное решение — посланная в разведку машина без прикрытия: он, к тому же, пытался скрыть свой промах. Нельзя терпеть в армии, особенно в разведке, офицеров, которые считают возможным давать неточные или заведомо ложные донесения. Слишком много человеческих жизней зависят от решений, которые принимаются на основе данных разведки. К тому же, Диксон знал, что после словесного разноса и публичного унижения, которое командир роты получил по открытой радиосети, его вера в себя будет навсегда подорвана. Таким образом, кроме пяти убитых или тяжелораненых разведчиков, к потерям можно причислить и командира роты, получившего психологическую травму, возможно — неизлечимую.
На главном КП дивизии Керро переключил рацию оперативной связи с командной сети батальона обратно, на резервную командную сеть дивизии. Как и Диксон, он слушал разговор между командиром батальона и командиром роты и теперь пребывал в ярости. Капитан считал, что командир роты А — непроходимый болван, и уволить его из армии было бы слишком мягким наказанием. Да за то, что он натворил, публично кастрировать — и то мало. Послать разведчика без прекрытия на вражескую территорию — это не что иное, как преступление: хоть с точки зрения военной науки, хоть с позиции здравого смысла.
Нет, вовсе не судьба разведчиков и командира их роты занимала сейчас Гарольда. Его возмущало то, что гибли люди. До самого часа "Ч", когда мексиканцы взорвали мосты на Рио-Гранде, в штабе дивизии были офицеры, которые верили, что мексиканцы, сознавая всю тщетность сопротивления, ничего не предпримут. Как подчеркнул начальник разведки дивизии, в 1916 году, когда Джон Першинг с тремя бригадами, преследуя Панчо Ви- лью, вторгся в Мексику, мексиканская армия только делала вид, что оказывает сопротивление. Подобное'' отношение, подкрепленное сообщениями объединенного штаба и отрядов глубинной наземной разведки, которые в один голос утверждали, что основные силы мексиканской армии уже отошли к югу, вселяло уверенность, что эта кампания будет легкой. Начальник отдела планирования считал, что дивизия дойдет до самого Монтеррея, не встретив никакого сопротивления, после чего займет отведенный ей сектор и организует его охрану, пока правительства двух стран будут вести переговоры. А когда поднятая в прессе шумиха уляжется — на это он отводил не больше шести недель — и обе стороны смогут, не теряя лица, достичь соглашения, вооруженные силы США заявят, что операция прошла успешно, выведут войска, и на этом все закончится.
Однако, когда с обеих сторон пролилась кровь, этот сценарий перестал казаться столь уж бесспорным. Гибель английского военного корабля "Шеффидц" и аргентинского крейсера "Генерал Бельграно" во время Фолклендского конфликта показала: как только прольется кровь и повлечет за собой взрыв патриотических чувств, все разговоры о логике и здравом смысле тонут в призывах к мщению. Кровь, пролитую во имя Бога и Родины, можно смыть только новой кровью. Капитан считал, что мнение, будто мексиканцы позволят им беспрепятственно вторгнуться в свою страну, по меньшей мере, абсурдно. Теперь остается только убедиться, чего стоит мексиканская гордость, на какие жертвы готово пойти правительство Соединенных Штатов, дабы оправдать неправильную политику и с какими жертвами смирится американская общественность, обнаружив, что полной и безоговорочной победы не бывает.
Поднявшись, Гарольд оглядел фургон. Порой в голову приходят неожиданные мысли, особенно если учесть, что он — давно уже не новичок на войне. Обратившись к сержанту, Керро спросил, что сегодня на обед. Запустив руку в стоявшую перед столом коробку с пайками, тот выудил оттуда коричневый пластиковый пакет и прочитал надпись На этикетке:
— Э, да вам повезло, сэр. — Бросив капитану паек, он подождал, пока Керро поймает его, и только потом торжественно объявил: — Вам положены свиные котлеты.
Скорчив гримасу, Гарольд взглянул на надпись, чтобы убедиться в правильности приговора. Потом, обращаясь к находившимся в фургоне коллегам, произнес:
— Гадость редкостная, но должен же кто-то их есть... С этими словами он повернулся и, выйдя из фургона, пошел искать какое-нибудь тихое местечко в тени, чтобы проглотить обед, хотя бы ненадолго забыв о войне.
Глава 19
Истинный вождь — это тот, кто умеет сочетать непреклонность с мудростью, знание своего дела — с решительностью поступков, искусство организатора — с ремеслом палача.
Только так можно завоевать доверие.
Филипп Петен, маршал
11 сентября, 09.00 Мехико, МексикаДавно уже ничто так не удивляло Джен Филдс, как приглашение полковника Гуахардо: он попросил журналистку одну, без съемочной группы, посетить ею перед отъездом из Мехико. Хотя можно было найти дюжину предлогов для отказа, как и множество разумных доводов для того, чтобы не согласиться, сама манера, в которой было сделано приглашение, убедила Джен принять его. Не прошло и часа с того момента, как она поставила в известность Министерство информации о своем намерении вместе с группой покинуть Мексику, как в ее номере появился майор мексиканской армии. Вручая ей конверт, он сообщил, что получил приказ министра обороны дождаться ответа, сколько бы времени это ни заняло.
В конверте оказался листок желтой бумаги — вроде той, на которых записывают телефонограммы. Послание, написанное изящным округлым почерком, было кратким и деловым:
Сеньорита Филдс, сочту за честь, если Вы согласитесь позавтракать со мной завтра в восемь тридцать. Для меня очень много значила бы возможность лично попрощаться с Вами.
Ваш покорный слуга Гуахардо.
Когда, к общему удивлению, Джен сказала майору, что согласна, он обещал лично заехать утром, чтобы доставить ее в Министерство обороны. Узнав об этом, Джо Боб сделал все, чтобы отговорить Джен:
— Бог с тобой, Джен! Что хорошего можно ожидать от этого свидания наедине? Может, ты забыла, что наши страны воюют, а он, между прочим, — главная военная шишка? Ума не приложу, что на тебя иногда находит.
Но Джен не желала слушать никаких увещеваний. Она решила, и теперь не собирается отступать от своего намерения. Если уж на то пошло, она была игроком по натуре, и никогда не упускала благоприятного случая, а на этот раз судьба преподнесла ей подарок на блюдечке с голубой каемочкой.
В кабинете Гуахардо ее ждал легкий завтрак: булочки, фрукты, кофе, соки. Пока они закусывали, болтая о том о сем, Джен заметила, что полковник выглядит отдохнувшим и благодушным, что казалось, по меньшей мере, странным для главнокомандующего, страна которого находится в состоянии войны. Он, как и всегда, производил впечатление спокойного, уверенного в себе, хладнокровного человека. Это слегка насторожило журналистку. Если он, по выражению Джо Боба, "главная военная шишка", не проявляет никаких признаков озабоченности, несмотря на то, что американская армия стремительно наступает, то, быть может, все заверения чиновников из Пентагона, что эта кампания будет легкой, не очень-то обоснованны? Разговаривая с Альфредо, Джен наблюдала за выражением его глаз. Она знала, что он, как и Скотт Диксон, ее возлюбленный, смотрит на мир глазами профессионального убийцы, которые не выдают ни тайн, ни эмоций.
