Андрей Дышев - Сладкий привкус яда
– У него? У кого у него? У твоего каскадера?
У меня язык не поворачивался сказать, что я имел в виду Столешко. Но Татьяна, похоже, вовсе не хотела слушать меня, встала, завернулась в одеяло и молча пошла в душевую. Я открыл форточку и высунулся в окно – захотелось вдохнуть свежего воздуха. «Вот же вляпались! – подумал я. – Как же раскрутить клубок, который сами запутали?»
– Полотенце подай, пожалуйста! – попросила Татьяна, высунув мокрую голову из душевой.
«Почему она делает вид, что все в порядке, что мои намеки ей непонятны? Опять профессиональные амбиции? Желание раскрыть запутанное дело без моей помощи?»
Я заварил чай. Татьяна вышла с тюрбаном на голове, села у зеркала и стала рассматривать свое лицо.
– Помады нет, туши нет, – произнесла она, пальцем массируя кожу под глазами. – Надо было вчера взять с собой вещи, чтобы в усадьбу больше не возвращаться.
– Вообще не возвращаться? – уточнил я, раскладывая по чашкам сахар.
– Вообще, – подтвердила девушка. – А что мне там делать? Сегодня последний день нашего с князем договора – день подведения итогов, прощальных поцелуев и… и отъезда.
«Вот оно в чем дело! – подумал я, со звоном вращая ложку в стакане. – Танюха ставит точку. Ее миссия закончена, условия договора выполнены. И потому она так избегает обсуждать страшную тему. «А я бы не хотела узнать, кого здесь закопали», – очень честно сказала она вчера. Понимаю, это желание остаться в рамках договора и не искать себе сверхурочную работу. Как если бы всю зиму строила дом – добросовестно, старательно, а когда подошла пора сдавать его заказчику, выяснила, что под фундаментом лед, который весной растает. Но говорить об этом заказчику не хочется – он же сам выбрал место, значит, пусть это будут его проблемы. Да у нее уже нет сил все начинать сначала, проще присыпать лед песком, обложить кирпичами и сделать вид, что ничего не случилось… Она, как и я, устала, запуталась. В конце концов, она уже никому ничего не должна… А что мне мешает плюнуть на все и уехать с ней? Я тоже сделал все, что просил князь».
– Поехали в Москву? – спросил я, старательно пряча глаза. – Прямо сейчас. Я как чувствовал и вчера колеса поменял.
– Ага.
– Только простимся с князем и сразу поедем, правда?
Татьяна кивнула. Да, я не ошибся. Она даже не уточнила, почему я намерен проститься только с князем, а Родиона забыл. Она поняла, что я догадался про существование подводной части у маленького и с виду безобидного айсберга, которым мы так самозабвенно игрались.
Я подошел к ней со спины, обнял за плечи и хотел поцеловать в шею, но Татьяна резко вывернулась, быстро пошла к двери и, не оборачиваясь, бросила:
– Жду внизу!
Кажется, она стала презирать и себя, и меня.
Мы ехали молча. На душе скребли кошки. Татьяна включила магнитолу, настроила ее на первую попавшуюся мелодию и поставила максимальную громкость. «Чу-чу-чу! – бил по ушам гнусавый, отвратительный голос. – Я тебя так хочу! Спать не могу, и ни гугу! Потому что люблю, кралю мою-у-у-у…»
Я терпел это издевательство минуту, не больше, потом выключил магнитолу. Татьяна с упрямством снова включила ее. «Ча-ча-ча! Ты так горяча! А я страстных обожаю, в кожвендиспансер провожаю-у-у…»
Я снял с магнитолы панель и швырнул ее в окно. Оставшуюся часть пути мы слушали гул мотора. Татьяна опустила стекло, высунула голову. Ветер принялся причесывать ее на свой лад. Она закрыла глаза и не открывала их, не меняла позы до тех пор, пока мы не подъехали к воротам усадьбы.
Я поднялся по ступенькам в проходную. Татьяна в расстегнутом плаще, играя концами пояса, плелась за мной. Охранник вышел навстречу из дежурки, вскидывая вверх руку. Наверное, он хотел что-то сообщить мне, и я остановился.
– Все, командир! – сказал он, заслоняя собой проход. Его руки застыли в таком положении, будто охранник намеревался толкать впереди себя вагон. – Давай назад!
– В каком смысле? – уточнил я.
– В прямом! – с нескрываемой агрессией ответил охранник.
– Дай пройти! – сквозь зубы произнесла Татьяна. Она была настроена решительно.
– Я сказал стоять!! – рявкнул охранник. – Вы уволены с сегодняшнего дня! Оба! Вот приказ!
Татьяна с недоумением взглянула на меня. Охранник протянул мне лист. Я выхватил его и поднял так, чтобы Татьяна могла читать из-за моего плеча.
– «Параграф первый. С третьего апреля, – вслух читал я, – Ворохтин С.М. уволен в связи с грубыми нарушениями производственной дисциплины, противоречащими моим требованиям. Параграф второй. У моего телохранителя Прокиной Т.А. закончился срок действия договора. Объявляю благодарность. Начальнику охраны: проход на территорию усадьбы вышеуказанных лиц категорически запрещаю. Подпись: Родион Орлов».
Я поднял удивленные глаза на охранника. Татьяна вырвала из моих рук приказ и прочитала его еще раз.
– Почему подписал не князь, а Родион? – спросил я.
– Князь болен, – нехотя ответил охранник.
– Я должен его увидеть…
– Повторяю! – громче сказал охранник и снял с пояса дубинку. – Вас впускать запрещено. К тому же князь никого не принимает, все встречи отменены.
– Кобыла с возу – бабе легче, – тихо произнесла Татьяна.
– Какая еще баба? Я за оскорбления знаете что… – вспылил охранник.
– Ладно, заткнись, – попросил я его. – Нам надо забрать свои вещи.
– А это пожалуйста! – примирительно ответил охранник и выволок в проход две картонные коробки, стянутые липкой лентой. Ту, которая была помечена буквой Ж, он подтолкнул ногой к Татьяне. Моя коробка была помечена буквой М.
– И это еще не все! – сказал мне охранник, не в силах сдержать улыбку. – Самый приятный сюрприз! Получи и распишись в получении!
Он протянул мне повестку в отделение милиции, к следователю Панину.
Мы вышли с коробками в руках. Мне казалось, что я клоун, а в коробке сидит пестрый петух, который сейчас выпрыгнет и закукарекает.
– И слава богу, – насильно придавая голосу радостный тон, сказала Татьяна, закинув свою коробку в машину. – Теперь у меня нет никаких моральных затруднений.
– А что делать с этим? – спросил я, рассматривая повестку. – Может, выкинуть и не забивать себе голову всякой чепухой?
Татьяна недолго думала, покусывая губы, и отрицательно покачала головой.
– Нет, выкидывать ее не стоит, сделаешь себе только хуже. Сходи ты к этому Панину и дай показания. Какие к тебе могут быть претензии?
– Пистолет.
– А что пистолет? Его ведь не из кармана твоего изъяли, а нашли в комнате, где ты ночевал всего несколько раз. Это не доказательство. Это вообще черт знает что!.. Ты в самом деле гулял по парку в момент выстрела?
– Нет, я был у князя.
– Что?! У князя?! Так чего ты боишься? Старик подтвердит твое алиби. Вперед к Панину! На все – полчаса, и мчим в столицу. Заедем ко мне, мама такие пельмени приготовит – пальчики оближешь. Выпьем как следует и все плохое забудем. Хорошо?
– Хорошо, – через силу согласился я, затыкая рот совести.
В это время к воротам подъехал горячий и пыльный бортовой «ЗИЛ» с прицепом. На кузовах стояли контейнеры. Из кабины выпрыгнул Хрустальский в тренировочных брюках и розовой рубашке с галстуком. Увидев нас, он радостно взмахнул руками.
– Какие люди! – воскликнул он, на мгновение кинул взгляд на проходную и начальственным тоном крикнул: – Давай открывай! Чего зенки вылупил?
Он протянул мне руку, но, не встретив ответного движения, буркнул «М-м-да!» и спрятал руки в карманы.
– А вы, я слышал, решили нас покинуть? – спросил он, растягивая губы на половину лица. – Что ж, как говорится… А это, кстати (кивок в сторону контейнеров), первая партия оборудования для казино.
– Для чего? – почти в один голос воскликнули мы с Татьяной.
– Вы что ж, ничего не знаете? – часто заморгал Хрустальский, переводя взгляд с меня на Татьяну. – Это же воплощение в жизнь моего генерального плана. Вот смотрите…
Он встал между нами, развернул ладонь, словно собирался просить милостыню, и стал водить по ней пальцем, как по карте:
– Это вот Рига. А это – Москва. Так Арапово Поле, милые мои, находится рядом с главнейшей автомагистралью, которая соединяет Россию с Прибалтикой и прочими высокоразвитыми странами. Эта усадьба (он показал ладонью на забор) будет окном в Европу! Я открываю здесь крупнейшую оптовую базу. С полным комплексом услуг. То бишь: казино, бар, сауна с тайским массажем, кемпинг, стрип-шоу, бильярд и концертный зал для заезжих звезд эстрады. А в плане стоит одна изюминка, моя гордость: центр нетрадиционной медицины по лечению безнадежных онкологических больных. И возглавлять этот центр, милые мои, будет ваш покорный слуга!
– А вы разве врач? – спросила Татьяна.
Хрустальский вздохнул. Он почувствовал в вопросе девушки подвох, но терпеливо разъяснил:
– Я экстрасенс. И лечить буду по фотографиям.
