Евгений Сухов - Бубновый туз
— Вы кого-то ищете?
Физиономия у мужика простоватая, но его выдавали глаза — умные, всеподмечающие.
Вынув удостоверение, Кравчук показал его и представился:
— Кравчук. Из Чека.
Вчитываться в документ крестьянин не стал. Но заинтересованный взгляд колюче зацепился за золотое тиснение.
— Кхм… Ко мне?
— Нет, я бы хотел расспросить вас об Анастасии Завьяловой. К ней еще племянница из Петербурга приезжала — Мария. Может, помните?
Вот теперь мужик слегка расслабился. Миновала еще одна опасность. Можно и поговорить.
— А что именно вас интересует?
— Я слышал, что какие-то бандиты вырезали всю их семью, а Мария как-то уцелела. Она как раз в то время у них гостила. Вы что-нибудь знаете об этом?
— Кому же еще знать, как не мне? — удивленно спросил крестьянин. — Я-то первый и увидел. Не приведи господь, — подняв было руку для крестного знамения, он опустил ее, с опаской посмотрев на чекиста.
— И что вы можете рассказать?
— Я сразу тогда сообразил, что здесь что-то не так. Обычно в это время они все во дворе толкались. Что-то по дому делали, галдели, а тут никого! Заглянул во двор, а там такое… Да-а, — его лицо посуровело, плечи слегка ссутулились. — Вон тот дом. — Он показал на недалекие крепкие хоромины в два этажа.
Окна дома были закрыты ставнями. На большом дворе полное запустение. Воинственно задрав колючие головки, колыхался на ветру чертополох, да сухостоем торчала лебеда.
— Как вас зовут?
— Василий… Василий Степанович.
— Василий Степанович, вы не проводите меня в этот дом?
На хитроватом крестьянском лице отразилось некоторое колебание.
— Провожу, — выдавил он с некоторым усилием. — Вот только никто туда не ходит. Жутко больно, даже собаки стороной обходят. Там уже давно никто не живет, хотели разобрать дом, чтобы тоску на деревню не наводил, да как-то так и не собрались. Пойдем… Только я… того, в дом вернусь.
— Зачем? — удивился Кравчук.
— Крестик возьму, — чуть смутившись, ответил крестьянин. — Про этот дом разное болтают, говорят, что нечистая сила в нем поселилась.
— А сами вы в это верите?
— Люди зря брехать не будут, — неопределенно протянул крестьянин, стараясь не смотреть в глаза собеседнику. — Это столько душ там сгинуло! Без нечистой силы тут не обошлось.
— А сами-то вы чего-нибудь видели? — не сумел сдержать иронию Федор.
И зря!
Лицо крестьянина дернулось в болезненной судороге.
— А это вы зря надсмехаетесь. На сороковой день это случилось… Собака моя заскулила, думал, что волки пожаловали. Бывает, что балуют они в наших местах. Вместе с цепью псину утащить могут. Ну я и вышел с ружьишком, чтобы в случае чего попугать их.
Мужик неожиданно умолк, нервно похлопав себя по карманам. Вытащив пачку папирос, он вытряхнул одну и небрежно воткнул в уголок рта.
— Так вот вижу, что у калитки стоит кто-то. Точнее, тень вижу, а фигуру рассмотреть не могу. Мне вдруг что-то так тревожно стало, а в чем дело, понять не могу. Вот постоял он у калитки, а потом ушел. И пошел-то как привидение, совсем ничего не слыхать, будто бы растворился в ночи.
Федору стало слегка не по себе. По спине неприятной волной пробежали колючие мурашки. Хотелось поежиться, сбросить с себя неприятное наваждение. Но показывать свою слабость не хотелось.
— И что же это было?
— А покойница была, хозяйка, — тихо сказал Василий Степанович, слегка подавшись вперед. — Признал я ее потом. Предупредить она меня хотела, чтобы поостерегся я.
— С чего ты это взял?
— А потому что утром я следы чужака видел. Точно такие же, как и те, что у Завьяловых во дворе были. Потоптался ирод около моей калитки, да и ушел себе. А я ведь в ту ночь так и не уснул. Взял берданку и ночь у порога караулил. Чувствовал, что чего-то должно произойти. Видно, они меня увидели с ружьишком и побоялись подходить. Побродили вокруг дома да пошли своей дорогой. А потому плохого о покойниках говорить не хочу. В следующий раз не помогут.
— А крестик-то тогда тебе зачем?
— Не помешает, — заметил Василий Степанович. — Все-таки не к живым людям пойдем.
Распахнув широко дверь, он вошел в избу. Появился через минуту. Через распахнутый ворот рубахи был виден крохотный серебряный крестик.
Они неторопливо пошли в сторону заброшенного дома.
— А с чего ты взял, что это те же самые следы?
— Отец у меня охотник, вот и приучал с малолетства к этому ремеслу. На сапогах у него подковка была очень интересная, как буква «Г». По крови ступали, вот и отпечаталась… Добрая такая подковка, сейчас такие не делают. Разве только у старых мастеров. Я только у одного такую подковку встречал.
— У кого же?
— У Казанского вокзала сапожник один сидит, у него такие есть. Я у него такую же неделю назад набил. Глянь! — показал он на свой след, отпечатавшийся на суглинке. На отпечатке каблука отчетливо выделялась подковка, действительно похожая на букву «Г». — Ну вот и дом этот проклятый…
Вошли во двор. Вблизи дом выглядел еще более запустелым. Доски на крыльце прогнили, и Федор едва не провалился, встав на одну из них.
Дверь оказалась без замка — ее подпирала короткая суковатая палка. Вот и весь сторож. Отставив ее в сторону, Федор вошел в дом.
Темно. Пахло плесенью, и Федор готов был поклясться, что к запаху плесени и сырости примешивался еще какой-то запах. И не без внутреннего содрогания подумал о том, что так пахнуть может только кровь.
Ставни не поддавались, и Василий долго возился с ними. Наконец в комнату ворвался поток света, вырвав из темноты край стола и кусок стены с отвалившейся штукатуркой.
— А кто окна забивал? — спросил Кравчук осматриваясь.
— Я, — ответил Василий. — После сорокового дня и позабивал. Должен же я был чем-то хозяйку отблагодарить. Али не так?
— Так, Василий. Где ты их увидел, когда пришел сюда?
— А вот здесь. — Он показал в самый центр комнаты. — Крест-накрест лежали. Будто бы заползали друг на друга. Что за блажь у него — раскладывать их таким образом?
— А где Мария Сергеевна пряталась?
— Маша, что ли? Она в соседней комнате была.
Кравчук обратил внимание на то, что Василий ходил по дому боязливо и как-то очень осторожно. Не по прямой, как это сделал бы всякий другой на его месте. А будто бы обходил какие-то невидимые препятствия.
— Здесь трупы, что ли, лежали? — догадался Кравчук.
— Да… Все до малейшего пятнышка крови помню, — глухо ответил Василий.
Прошли в соседнюю комнату, такую же мрачную. Не будь на стене семейных фотографий, было бы и вовсе тоскливо.
В углу стояла кровать с высокими металлическими спинками, изрядно продавленная. Сомневаться не приходилось — на этой кровати спало не одно поколение Завьяловых.
Присев, Василий указал под кровать.
— Вот крышка погреба, видите?
Федор Кравчук нагнулся. Действительно, в доски пола был врезан люк, в центре которого торчала металлическая скоба.
— Крышка люка в тот раз открыта была. Вот барышня туда и юркнула, крышку отпустила, да там и сознание потеряла.
Откинув крышку, он зажег спичку, посветив вовнутрь. Из глубины дохнуло холодом и сыростью. Крутая лестница с прогнившими ступенями уводила вниз. Погреб зарос плесенью и мхом.
— Повезло ей.
— Счастье улыбнулось, — сдержанно согласился Василий. — Я как покойников увидел, когда в комнату зашел, так просто сразу отсюда бежать хотел. А потом мне вдруг стон почудился. Думаю, может, кто-то живой остался. Присмотрелся — все мертвы! Почудилось, думаю, стон ведь как будто бы из-под земли идет. И без того жутко, а тут такое. Прошел я в эту комнату, заглянул в подвал, а там Мария лежит. После этого случая она сама не своя сделалась. Как будто бы что-то подломилось в ней. Прежде со всеми издалека здоровалась, рукой еще помашет, а тут идет навстречу и как будто бы даже не видит. А то даже и отвернется, чтобы глазами не встретиться. О как девку испортили!
Федор зябко повел плечами. Хотелось выйти на свежий воздух.
— Пойдем. И впрямь жутковатое место.
— И я об том же. У меня все нутро издергалось, — кивнул Василий с заметным облегчением.
Вышли на улицу, небо заволокло плотной серой дымкой. Под стать настроению. Кому было хорошо, так это водителю — откинувшись на сиденье, он дремал. Шофер был из той категории людей, что способны спать в любую свободную минуту, используя для сна самые невероятные позы. Оставалось только удивляться, как он умудрялся не уснуть во время вождения.
Жаль, конечно, но парня придется будить. Не пешим же до Москвы добираться!
Глава 36 ПОИСКИ ЛЕШАКА
Пропустив мчавшуюся по рельсам конку, Иван Емельянович перешел улицу. Он старался идти спокойным шагом, чтобы ни у кого не возникло подозрения, что он бежит от здания Лубянки, взяв руки в ноги. Пусть знают, что ему нечего бояться, даже в самой Чека.
