Сергей Зверев - Славянский «базар»
– Тут и передохнем, – решил Пашка, положил на траву ранец и устало опустился на него.
Витька расстелил полиэтиленовый пакет, устроился рядом.
– Отошли пацана подальше.
– Максим. Отвали на расстояние. Нам поговорить надо.
Мальчишка обиженно надул губы, но все же отошел за кусты.
– Покурим? – Пашка вытащил из кармана завернутые в прозрачный мешочек спички и две сигареты. – У отца вечером вытащил. Он на балконе курит и иногда оставляет сигареты.
– Не заметит?
– Он по две пачки, случается, в день выкуривает. Что, он считать их станет? А я еще пачку потом потряс, не заметит.
Пашка чиркнул спичкой, по-взрослому тут же заслонил ее ладонью, хоть ветра и не было, прикурил. Витька несколько раз ткнулся сигаретой мимо огня. Наконец и он выпустил дым изо рта. Курили картинно, выдуриваясь и выкаблучиваясь друг перед другом.
– Ты не в затяжку куришь. Просто балуешься.
– Я еще в прошлом году курить пробовал. Меня Ромка учил. В затяжку курю, – упорствовал Витька, – видишь, дым через нос выпускаю, – он затянулся и выпустил дым через одну ноздрю, сдержался и не закашлялся.
– А почему только из одной ноздри дым идет?
– Потому что соплями вторая забита, а платок забыл. Вот Ромка, он умеет без платка сморкаться. Одним пальцем зажмет, а потом сморкнется, чисто все вылетает.
– Много твой Ромка умеет, хвастается только, – Пашка не любил, когда кто-то умел больше его.
– Ты никому не скажешь? – было видно, что Витьку распирает признаться.
– О соплях, что ли? – презрительно спросил Пашка.
– Нет. Поклянись, что не расскажешь, а то я Ромке обещал, что никому не скажу.
– Зуб пацана.
– Мне Ромка показал, как трахаются.
– Я в кино тоже видел.
– Нет, показал, как живые люди трахаются.
– Да ну… – Пашка даже на время забыл о сигарете.
– Подошел он ко мне во дворе и говорит: «Если дашь сто рублей, то я тебе и покажу».
– Дал?
– Пришлось, но он обещал, если ничего не будет – деньги вернет.
– Вернул?
– Так показал же, я тебе говорю. Помнишь училку, ее в параллельный класс в конце года прислали, английский вести.
– Помню. – Пашке тут же вспомнилась молодая учительница в строгих с золотой оправой очках.
– Она в общежитии живет на первом этаже. Еще ничего не купила, не успела. Ни занавесок у нее, ни мебели, один матрас на полу.
– Ты откуда знаешь?
– Видел. Ромка привел меня туда поздно вечером. Под окном ящики стоят, мы забрались и заглянули. Лежит она голая, а на ней физкультурник – тоже голый, и такое вытворяют.
– Что?
– Все… А потом ящик подо мной треснул. Физкультурник вскочил – и в дверь. Мы с Ромкой бежали. Только у магазина остановились. Не догнал.
– Он что, голый за вами гнался?
– Я не оборачивался, – честно признался Витька, – может, гнался, а может, и нет. Зато я видел, как училка трахается, – и тут он вскочил, побежал к кустам, – а ты что подслушиваешь, подглядываешь, а ну пошел вон.
Послышалось, как трещат кусты, Максим удирал от старшего брата.
Ребята вернулись, помолчали, Пашке не было чем похвалиться, чтобы «перекрыть» приключение приятеля, а Витька переживал, что братец может обо всем рассказать матери. И тут из кустов выбрался Максим. Никто и не подумал ругаться на него. Потому что у мальчишки глаза были, как монеты по пять рублей – такие же круглые и блестящие.
– Там тоже трахаются, – прошептал он, показывая рукой на кусты.
– Чего?
– Там тетка голая в кустах лежит.
Пашка прислушался, но ничего, кроме обычных болотных звуков, не уловил, да где-то далеко, на аэродроме, гудел самолетный двигатель.
– Придумываешь.
– Нет, точно видел.
– Может, пьяная заснула, к солдатам ходила? – предположил Пашка, продираясь сквозь заросли.
– Что, она не могла с другой стороны зайти? Зачем ей через болото переть.
– А если пьяная пошла?
– Утонула бы.
Максим остановился, присел и показал рукой в прогалину. Пашка и Витька даже лбами стукнулись, так резко нагнулись. Из-под соседних кустов торчали голые женские ноги. Сквозь траву угадывались и белые трусики на бедрах.
– Я же говорил, – шипел Максим, – а вы мне не верили.
Мальчишке переглянулись.
– Надо подойти посмотреть, – Витька взял Пашку за руку.
– Лучше уйдем.
– Нельзя.
Никто не хотел вслух произнести то, что могло оказаться правдой. Держась рядом, мальчишки подобрались к кустам, раздвинули ветки. Пашка отпрянул и сел на траву. Он с закрытыми глазами греб траву скрюченными пальцами. А Витька окаменел, не будучи в силах пошевелиться. Под кустами на сломанных и уже успевших завянуть ветках лежала девушка в разорванной одежде. В груди у нее виднелась рана, окаймленная запекшейся кровью, спина была неестественно высоко выгнута, а голова почти целиком погружена в вязкую болотную грязь, лишь пряди волос рассыпались по мху, золотистые волосы подрагивали от еле ощутимого движения воздуха.
– Что там? – испуганно спросил Максим, уже сообразивший, что открылось страшное.
Витька вышел из оцепенения, обнял маленького брата за плечи, прикрыл ему глаза ладонью и повел к полянке, усадил на рюкзак. Вскоре выбрался из кустов и Пашка – бледный, перепуганный, он держался рукой за шею – душили спазмы рвоты.
– Что делать? – спросил он у Витьки, забыв о том, что еще недавно строил из себя главного.
– Сообщить надо.
– Кому?
– В милицию.
– У тебя что, мобильник есть? До милиции идти и идти, а солдаты рядом.
Витька боязливо покосился на кусты.
– А если ее унесут, пока мы ходить будем? Ты оставайся караулить, а мы пойдем.
– Вместе пойдем. Я тут не останусь.
Через полчаса мальчишки выбрались к вышке. Пашка махал над головой стянутой с себя майкой и кричал:
– Не стреляйте!
Часовой попался вменяемый. Солдат-первогодок даже автомат из-за спины не снял. Он выслушал перепуганных ребят и доложил по телефону дежурному.
После обеда на болотном острове уже появилась милиция. Тайной тропинки, по которой шли ребята, они не знали, поэтому добрались, перепачкавшись в болотной грязи по самые уши. Следователь и медэксперт стояли у трупа девушки.
Первую версию следак высказал еще по дороге на остров – девушку изнасиловали солдаты, а потом пристрелили. Но медэксперт разочаровал его.
– Во-первых, ее никто не насиловал, а во-вторых, скорее всего, стреляли из пистолета.
Следователь полистал заправленные в прозрачный пластик фотографии пропавших за последнее время местных женщин. Ни одна из них не походила на убитую.
– Документов при ней никаких? – без особой надежды спросил он.
– Откуда им взяться? Это мужики в карманах бумаги носят, а дамы – в сумочках. Сумочки-то и нет. Никаких бумаг при ней нет, даже пробитого талона на автобус.
– Черт, – выругался следак, чувствуя, что вместо расследования убийства ему предстоит еще один глухой «висяк».
Сколько ни лазили по острову, никаких других следов, кроме мальчишечьих, не нашли. Поскольку подогнать машину сюда было невозможно и предстояло тащить труп на брезенте через болото, то следователь распорядился оставить все, как есть, до завтра, и выставил пост.
Сержант собирал хворост для костра, сидеть ему на острове предстояло всю ночь, а следователь стоял, глядя в закатное небо, и мучил себя и эксперта неразрешимой задачей:
– Ты сам подумай, должны же быть следы. Не с неба же она сюда упала…
* * *Летчик Калинин вернулся в гостиницу авиаремонтного завода, сжимая в руке горловину пакета. Жуков лежал на диване с пультом в руке и тупо переключал каналы. Каналов хватало, к телевизору была подключена спутниковая антенна.
– Хочешь, угадаю с трех раз, что в пакете? – спросил он у приятеля.
– А что еще может купить мужик в магазине, – Калинин качнул пакет, и в нем звякнули две бутылки водки, – ты бы хоть со стола прибрал, – летчик отвернул край газеты, заваленной сухими рыбными очистками, – живем, как свиньи.
Другой край газеты надежно придавила батарея пустых пивных бутылок.
– Свиньи мы и есть, – Жуков сбросил ноги с дивана и сел, потянулся.
– Не знаю, кто ты, а я еще человек.
Калинин посмотрел в окно, вдалеке на летном поле виднелся «кукурузник».
– Выкатили уже?
– Сегодня и выкатили, после обеда, часа два тому назад с испытаний пригнали.
Калинин подумал, сгреб мусор со стола и бросил в корзину у кресла.
– Не мог в туалет унести. Пахнуть же всю ночь будет.
– На столе оно еще хуже пахнет. Ты целый день сидел, и тебе не мешало.
Ссорились пилоты просто так, потому что нервы были на пределе. Они не знали, когда полетят назад, не знали, что придется взять на борт. Знали точно лишь одно, что обратной дороги у них нет. Люди, на кого они работали, просто так не отпустят. И оставалось смириться.
Калинин разложил закуску, разлил водку в стаканы. Без тоста, без пожелания, не чокаясь, выпил. Водка показалась ему почти безвкусной. В дверь номера постучали.
