Сергей Зверев - Славянский «базар»
– Тебе лучше не знать. Ты сможешь зайти ко мне сегодня?
– А где ты теперь живешь?
«Она глупая, и ничего с этим не поделаешь».
– В мою квартиру. Боюсь, вазоны засохнут. Я их уже давно не поливал.
Тут Николай не кривил душой. Вазоны завела в доме еще его покойная мать. И Бунин не простил бы себе, если бы загубил их.
– Вазоны полить? И только?
– Я вырос с ними, помню с самого детства, я даже помню, как они выглядели еще до того, как я ослеп…
– Как часто их надо поливать?
– Раз в три дня. Надеюсь, что скоро все уляжется. С меня потом ужин в кафе. Согласна?
Катя без колебаний взяла ключи. В стеклянную дверь вошел мужчина с кошельком в руке, огляделся.
– Мне бы букет из пяти красных роз.
– Вы не видите, что у меня покупатель, – не очень приветливо отозвалась цветочница, – и, вообще, мы уже закрыты, я и так на десять минут задержалась.
Она выпроводила покупателя. Катя спешила так, что оставила в киоске сумочку, свет не погасила.
«Значит, вернется».
Наверху Николай взял Катю за руку.
– Ну все, я пошел. Сперва зайди к соседке и предупреди, что я тебе дал ключи, она старушка любопытная. Если тебя остановят и спросят, где я, то говори правду. Тебе ничего не сделают. Если боишься, то не ходи.
– Я пойду, обязательно.
– Непременно зайди к соседке.
– Жаль, что ты не остаешься, – Катя чмокнула Бунина в щеку и побежала по улице.
Николай зашел за рекламный щит, засек время. Катя вернулась через полчаса. Она прошла мимо щита, не подозревая, что Николай стоит прямо за ним. Лицо цветочницы оставалось спокойным и даже немного мечтательным. Сразу стало ясно, что никто в квартире Бунина ее не побеспокоил.
Неподалеку от Николая задержался невысокий мужчина с невыразительным лицом, прикрыл ладонью огонек зажигалки и прикурил.
«Ну вот, все отлично», – вздохнул Николай, спускаясь в метро. Мужчина, шедший за ним, выбросил недокуренную сигарету и тоже ступил на эскалатор. В его руке раскрылась коробочка мобильного телефона…
На автостанции у ВДНХ Бунин взял билет на пригородный автобус и, поскольку оставалось время, отошел к автомату, позвонить Лере. Последнее время он часто думал о ней, проклиная собственную влюбчивость.
– Слушаю, – довольно звучно произнесла девушка, в трубке слышались еще какие-то голоса.
– Это я, Николай.
– Подожди, – уже прошептала Лера и тут же громко добавила: – Я у себя в комнате посмотрю, – фраза явно предназначалась не ему, а тем, кто был в это время рядом с ней – скорее всего, родителям.
Николай терпеливо ждал, в трубке раздавались шаги, потом хлопнула дверь, зазвучала музыка.
– Все, теперь я одна. Поговорим.
– Как ты?
– Слушай. Нам нельзя пока встречаться, – взволнованно говорила Лера.
– Почему?
– Из-за отца. Он же у меня полковник милиции. Понимаешь, он заинтересовался теми парнями… когда мы шли у реки. Что-то заподозрил. Я же в тот день на даче была. Один из них теперь в больнице, пришел в себя, дал показания. Пострадавший, понимаешь ли… А теперь отец меня расспрашивает, ведь я ему еще раньше сдуру брякнула, что у меня появился новый знакомый – слепой. Ой, отец идет, – Лера произнесла это тихо-тихо, – в другой раз, позже, потом…
Связь прервалась.
В автобусе Николай устроился у самого окна, облокотился на ручку зонтика. Его соседкой оказалась пожилая женщина с дорожной сумкой, из которой то и дело выглядывал пушистый белый кот.
– …моя дочь его кастрировать хочет, – рассказывала пенсионерка Бунину, поглаживая кошачью шерсть, – и вы погладьте, если хотите, он такой мягкий… надоело ей, что он кричит, царапается, пакостит. А я – против. Мужик он, и должен мужиком оставаться. Правда?
– Правда, – механически подтвердил Николай. Хотелось приехать и завалиться спать возле теплой печки.
Выйдя из автобуса, Николай снял очки и повесил на лямку длинный зонтик. Зачем тут притворяться? Идти было недалеко, у самого леса сияли огни дачного поселка. Сзади послышалось гудение двигателя. Бунин посторонился, пропуская на узкой дорожке новенькую «Волгу». Машина медленно проехала мимо него.
«Подвеску бережет. Конечно, дорожка здесь еще та!»
Ворота кооператива оказались закрыты, и Николай не сразу сообразил, что замок с длинной цепью – лишь видимость запора. Цепь была обмотана вокруг прутьев. Он задержался на перекрестке. Возле дома Жакана стояла машина Сыча, Карл вполне мог оказаться и там. Но стоило заглянуть за угол, как он увидел – на ярко освещенном дворе Карл преспокойно подстригал секатором розовые кусты.
Законный кивнул, не отрываясь от важного занятия.
– Как все прошло, я знаю, – сказал он, опуская секатор, – наливай себе чай.
Откуда и как узнал, он не уточнил.
На столе в беспорядке сгрудились кружки, сахарница, ваза с печеньем, начатый батон и консервная банка с паштетом. Пока Бунин размышлял, на чем бы остановить свой выбор, Карл внезапно положил секатор на стол и тихо произнес:
– Пошли в дом. Быстро, но не суетись и не верти головой.
Бунин скосил глаза, но ничего толком не рассмотрел в той стороне, куда только что смотрел Карл. Оказавшись за дверью, Карл приложил палец к губам и остановил руку Бунина на полдороге от выключателя. Законный торопливо подхватил с пола примус и, скрутив колпачок с емкости с бензином, сунул в руки Николаю.
– Поливай в комнате.
– Зачем?
Карл отвечать не стал, его взгляд говорил: ты дурак, если тратишь время на расспросы. Законный из канистры уже поливал маленькую прихожую. Николай неуверенно плеснул бензин на кровать, на стол, на дрова, сложенные у печки. Происходившее казалось ему сумасшествием. И тут через окно он увидел метнувшуюся через освещенную дорогу тень – мужской силуэт с автоматом в руках. Чуть слышно хрустнули кусты. Карл поставил канистру на пол и поднял люк погреба:
– Сюда, быстро.
Николай бросил примус на кровать и нырнул в подпол. Пахло сырой землей, влагой. И тут в окне со звоном разлетелось стекло. На полу, изрыгая удушливый дым, завертелась граната со слезоточивым газом. Карл уткнул нос в плечо, чиркнул спичкой и бросил ее в лужицу бензина. Полыхнуло, и тут же законный закрыл за собой люк погреба.
Наверху гудело пламя, слышался звон разбиваемого стекла. Николай испуганно осматривался в призрачном свете, пробивавшемся сквозь узкую щель у самой стены. Тесный погреб, даже не выпрямиться в полный рост. По стенам на самодельных полках сгрудились пустые банки, густо обросшие паутиной, несколько бутылок из-под водки, кое-какой инструмент.
«Но тут нет никакого другого выхода. Только люк, над которым бушует пламя», – в отчаянии понял Бунин.
Подвал быстро наполнялся дымом, языки пламени уже пробивались сквозь щели рыжими завитками. Николай услышал, как затрещали охваченные огнем волосы, сбил пламя рукой, пригнул голову.
– Чего уставился, помогай, – довольно спокойно для такой ситуации крикнул Карл и вцепился пальцами в угол сбитого из грубых досок ящика, в таких обычно хранят картошку.
Николай бросился помогать. Ящик дрогнул. Еще один отчаянный рывок – и он отодвинулся в сторону, открыв низкий лаз, – пробраться в него можно было, только став на колени.
– Ты – вперед, – распорядился законный и буквально втолкнул Бунина в затхлый лаз.
Руки скользили на раскисшей глине, голова то и дело натыкалась на какие-то бревна. Николай полз вперед, не зная, что его там ждет.
Его лоб в кромешной темноте уткнулся в сочившуюся влагой земляную стену. На мгновение Бунину показалось, что это все – тупик, и дальше дороги нет. Но тут зашипела и вспыхнула в руке Карла спичка, ее слабый огонек высветил поворот. Бунин находился в узком, меньше метра на метр, земляном тоннеле, стены кое-где укрепляли почерневшие от влаги доски, перекрытие держалось на коротких бревнах. Карл изо всей силы колотил каблуком модельного ботинка в одну из стоек.
Наконец бревно подалось, хрустнули доски, и перекрытие рухнуло. Николай еще успел увидеть, как тоннель засыпают комья глины, и спичка погасла. В душе поднялся панический страх, казалось, что все сейчас рухнет ему на голову и он навечно останется погребенным под землей. И только потом до Бунина дошло, что он лежит, прикрыв голову руками, плотно сжав веки. Открыл глаза – все тот же кромешный мрак.
– Карл, ты цел? – спросил Николай у темноты.
– Ползи, – услышал он в ответ, – времени у нас не так уж и много.
Тоннель казался бесконечным, хотя на самом деле Бунин не прополз и ста метров. Наконец, под руками он почувствовал не глину, а ровно уложенные кирпичи, поднял руку, потолка не нащупал. Дышалось вполне сносно, здешний воздух не шел ни в какое сравнение с тем – в земляном лазе.
– Можешь подняться, – Карл говорил, тяжело дыша, – не в мои годы выделывать такие финты.
– Где мы?
Вместо ответа Карл чиркнул спичкой, высветив бетонные стены. Прямо перед Буниным начиналась кирпичная лестница, она упиралась в добротно сработанную дощатую дверь.
