Сергей Зверев - Перо и волына
– Вот профура-то.
– Я тебе говорила, а ты не верила. Видала, какая рожа у этого бандюги?
– Видала. Ейный в машине-то сидел?
– Ага. Худющий, страшный, будто смерть. Пьеть, наверно, литрами…
* * *Вожак запрудненских «синих», Саша Порожняк, вальяжно расположился вместе с очередной пассией за столиком в отдельном кабинете ресторана «Маленький принц». Его небритая почерневшая физиономия, лохматые всклокоченные волосы, засаленная, расстегнутая на груди рубашка и потертые джинсы резко контрастировали с аккуратной чистотой ресторанного кабинета.
Исключение из этой картины составлял лишь, пожалуй, черный матовый корпус мобильного телефона, торчавшего из наружного кармана рубашки Порожняка.
Метрдотель тщательно разгладил скатерть, на которой и без того не было ни единой морщинки.
– Все как обычно? – коротко осведомился он, наклонив голову в почтительном полупоклоне.
В свою очередь Саша Порожняк взглянул на пышнотелую блондинку.
– Катюха, шампусика?
Она капризно надула губки.
– Не хочу.
– А че?
– Мартини, – не задумываясь, сказала она, – сухой белый, со льдом и лимоном.
– Слыхал, в натуре? – спросил Порожняк метрдотеля. – А мне белую.
– Так точно. Сколько водочки?
Саша неопределенно махнул рукой.
– Начнем с пузатого.
– Понятно, – кивнул метрдотель. – Закусочка и все прочее будут через минуту.
– Давай, гони своих халдеев.
Метрдотель исчез, бесшумно затворив за собой дверь кабинета. Девица томно вздохнула и со скучающим видом вынула сигарету из пачки.
Пока она прикуривала, Саша громко зевнул и пятерней почесал макушку.
– Почему ты мальчиков не позвал?
– Ты че, Катюха, сбрендила? – лениво хмыкнул Порожняк.
– А что? Вчетвером было бы веселее, – пустив к потолку кабинета струю ментолового дыма, возразила она.
– С кем? – сипло засмеялся Саша. – С Зюзей и Долбаном? Они ж тупоры, даже хи-хи из себя выдавить не могут.
– А что такое «хи-хи выдавить»? – поинтересовалась Катька. – Это значит посмеяться или пошутить?
– Вот то и значит, – буркнул Порожняк. – Ни хрена не петрят. Им бы только наберляться, и все. Вот раньше у меня были корифаны – Шустрый, Ермолай…
Двое официантов вкатили в кабинет, где сидел Порожняк с подругой, столик с напитками и закуской. На столе появились хрустальный графинчик с запотевшими боками, высокий стакан с коктейлем для дамы, икра, балык, салат из мидий, заливной язык, фрукты.
Официанты работали умело и сноровисто. Последней на столике появилась ваза, в которой стояли пять кроваво-красных роз.
– Это тебе, Катюха, – осклабился Порожняк. – Красная роза – эмблема любви.
– Спасибо, Саша. – Девица жеманно растянула губы в неком подобии улыбки. – Я люблю розы.
Официанты, закончив свое дело, застыли по обе стороны стола в выжидательных позах. Саша вытянул из кармана своих потертых джинсов две пятидесятитысячные бумажки, разложил их по краям стола.
Официанты взяли деньги и с благодарностью удалились.
– Ты их балуешь, – тоном супруги, наблюдающей за тем, как муж транжирит деньги, сказала блондинка. – Зачем так много?
– Когда у меня есть бабки, я их никогда не жалею. – Порожняк потянулся к холодному графину с водкой. – А бабки у меня есть всегда.
– За такие чаевые могли бы и сами клиенту рюмку наполнить.
Она взяла высокий стакан с коктейлем и стала помешивать его соломинкой.
– Это я их так выдрессировал. Хочу сам себе наливать. А вот раньше, когда Ермолай с Шустрым были… А, ладно.
Он опрокинул в рот рюмку холодной водки и закусил куском балыка.
– А почему ты все время говоришь «раньше», «были»? Они что, уехали? – отпив за один раз полстакана коктейля, спросила девица.
– Эх, дура ты, Катька, дура, – засмеялся Порожняк. – За это тебя и люблю. Братва никогда не уезжает, братва сваливает на зоны или в могилу.
– Так их посадили? – последовал изумленный вопрос.
– На погост их снесли, – ковыряясь пальцем в зубах, сказал Саша. – Теперь мои братаны на участке номер три лежат.
– Как жалко, – протянула Катя. – Наверное, хорошие были мальчики.
– Ну, Катюха, ты даешь, – хохотнул Порожняк. – Хрен с ними, давай еще по одной.
Он налил себе очередную рюмку водки, выпил ее, вяло поковырялся вилкой в салате, выловил из него одну мидию, разжевал ее, бросил вилку в салат, закурил.
– Какой-то ты сегодня странный, Саша, – пожимая плечами, сказала Катька. – Сначала сказал, что будем гулять, а сам сидишь скучный. Может, расскажешь, что тебя беспокоит?
Порожняк нахмурился, потер небритое лицо:
– Братва вчера наехала из первопрестольной. Банщики «капусту» привезли.
– Они в московских банях работают? – с очаровательной невинностью спросила девица.
– Не в банях, а на банах, – устало-снисходительно пояснил Порожняк. – На вокзалах то есть. Бомбилы, каталы. Короче, лохов приезжих обувают и мне долю отстегивают. Откуда, ты думаешь, бабульки на все это? – Он обвел рукой стол.
– Я же не знаю, – протянула она.
– Не знаешь, так не долдонь.
Девица обиженно поджала губы и отвернулась.
– Щас вот в «Жар-птице» гужуют, – говорил скорее сам себе Саша Порожняк. – А я с тобой здесь сижу.
– Ну и иди к своим бомбилам.
– Да они ж как дети малые, – неожиданно стал оправдываться запрудненский авторитет. – Нажрутся, весь город на уши поставят. Так уже было… А мне потом с ментовьем поганым рамсы разводить. Не могу я с ними гужевать. Просекаешь? Не положено.
– Кем не положено?
– А… – Он снова потянулся к графину, но в этот момент мобильный телефон в нагрудном кармане рубашки издал мелодичную трель.
Порожняк вполголоса матернулся, вытащил мобильник, приложил к уху.
– Ну? Че? Бля, я вам что, нянька? Ладно, кончай княвать. Щас буду.
Отключив телефон и водрузив его на прежнее место, Порожняк скривился, потер затылок.
– Ну вот, бля, накаркала. У пацанов уже крыша дымится, кипишуют. Опять у меня головняк. Надо ехать.
– Ты оставляешь меня одну? – чуть не захныкала Катька. – Я не хочу одна, мне скучно.
Но Порожняк уже встал из-за стола.
– Не томись, Катюха, я тебе Долбана оставлю.
* * *– Ну давай, давай стиры достанем и посмотрим, кто кого нагреет! – с горячностью воскликнул молодой парнишка с мелким невзрачным лицом. – Ты че, думаешь, что самый крутой? Это, может быть, ты в Запрудном крутой, а у нас в порту тебя любой лох разденет!
– Кого, меня? Любой лох?
Здоровенный плечистый мужлан в зеленой майке с надписью «Шанель» на груди едва не задохнулся от возмущения.
– Это ты мне, Самсону, такое базаришь?
Невзрачный парнишка, носивший погонялу Малыш, накануне приехал в Запрудный из Москвы вместе с группой коллег по ремеслу – лохотронщиков, катал, бомбил, ломщиков. Почти все они работали в столичном аэропорту Домодедово и на Ярославском вокзале под патронажем запрудненской братвы.
Начался отпускной сезон. Столичные аэропорты и вокзалы заполнились транзитными пассажирами, направляющимися на отдых через Москву.
Банные и портовые команды работу свою делали хорошо, делиться не забывали. В запрудненский общак потекли обильные вливания.
Столь доходный бизнес достался Саше Порожняку не за красивые глазки. Еще прошлым летом крышу «домодедовцам» и «ярославцам» делали азербайджанцы. Однако им приходилось сталкиваться со все более растущим давлением славян.
После нескольких стычек, в которых азербайджанцы понесли ощутимые потери, их лидеры стали подумывать о том, чтобы отступить с поля боя, не потеряв лица. Выход подсказал вор в законе Айваз, обосновавшийся в Запрудном и прочно контролировавший сразу несколько доходных сфер – бензиновый бизнес, рынки, торговлю наркотиками.
Для него прошлое лето было также отмечено столкновениями с запрудненскими «синими». Чтобы прекратить войну, которая мешала и тем и другим, Айваз предложил Порожняку навести порядок в рядах своих бойцов.
Авторитет Порожняка среди своих и недругов резко вырос после того, как он собственноручно на глазах у братвы расправился с Рябым, претендовавшим на место вожака. О «японском танго» в исполнении Порожняка и Рябого стало известно не только в Запрудном, но и в Москве.
Воровской мир столицы одобрил такое поведение Саши. Один из лидеров «славян», вор в законе Шурик Захар, лично приехал в Запрудный выразить свое уважение.
Правда, такое поведение Шурика Захара, имевшего прочную репутацию несгибаемого борца против пиковой масти и одного из лидеров славянских воров, выглядело странным. Ведь на первый взгляд получалось, что таким образом Шурик Захар поощряет внутриславянские разборки.
Но не стоит забывать о том, какой сложный период жизни переживал тогда сам Шурик Захар.
Незадолго до этого в одной из московских дискотек был застрелен вор в законе Глобус. В воровской среде Глобуса презирали не только за его манеры беспредельщика, но и за то, что он открыто водил дружбу с лаврушниками.
