Сергей Зверев - Жиган и бывший мент
Обзор книги Сергей Зверев - Жиган и бывший мент
Сергей ЗВЕРЕВ
ЖИГАН И БЫВШИЙ МЕНТ
Глава 1
На этот раз Константин не мог допустить ошибки. Он просчитывал каждый свой Шаг, словно сапер, идущий по минному полю.
Он должен найти этого выродка и уничтожить его. Константин прекрасно понимал, что в этом нет никакого смысла, что это ничего не изменит, но не мог остановить себя. Он должен отомстить.
Темные окна отдельно стоящего дома на окраине Москвы не обманывали его. Его враг там, внутри, он затаился и ждет его.
Ждет, когда Константин придет к нему сам, в этом и состоял его нечеловеческий замысел.
Мошнаускас рассчитал правильно. Константин не мог не прийти. Он не мог остановить свое стремление к этому человеку, он должен убить его, иначе никогда не найдет покоя его измученная постоянными потерями душа. Потерями, столь же неизбежными, как столкновение мчащихся друг другу навстречу автомобилей на узкой дороге, на которой не разъехаться и с которой не свернуть. А какие-либо тормоза у этих автомобилей и вовсе отсутствуют, тормоза просто не предусмотрены конструкцией.
Панфилов был спокоен. Он знал, что все произойдет именно так, как он представлял себе уже не раз с тех пор… С тех пор, как он остался один.
Он войдет и увидит направленный в свою грудь пистолет. Но и его пистолет будет смотреть в грудь врага. Кто из них двоих останется в живых? Этого Константин не; знал.
Но одно он знал точно, что жизнь Витольда Мошнаускаса сегодня ночью прекратится, через несколько минут он будет; убит. И убьет его Константин Панфилов.
И совершенно не имеет значения, останется ли он при этом сам в живых.
Густые кусты, росшие вокруг домика старинной постройки, наверное, еще прошлого века, позволяли подойти вплотную почти незаметно для того, кто находился внутри и мог наблюдать за улицей из окна.
Только оказавшись рядом с домом и подойдя вплотную к одному из окон, Константин понял, почему свет внутри выключен.
Мошнаускас его боялся. Боялся, что Константин выстрелит через стекло, увидев его в освещенной комнате. Поэтому и сидел без света, зная, что Панфилов не уйдет, пока не доберется до него. И тогда все будет зависеть от того, кто выстрелит первым.
Константин прижался спиной к стене и почувствовал, как сильно бьется в его груди сердце. Он волновался. Но это не было волнение страха.
Нет, он совсем не боялся быть убитым, ничто в этой жизни его не держало. Он боялся быть убитым прежде, чем успеет убить своего врага.
Мошнаускас был именно враг. Он ворвался в жизнь Константина неожиданно и случайно.
Что привело сегодняшней ночью Константина к невзрачному домику на окраине Москвы с пистолетом в руках и страстным желанием убить человека, о существовании которого еще совсем недавно он даже не подозревал?
Цепь случайностей? Рок? Судьба? Есть ли она вообще — судьба?
Иногда Панфилов думал, что все произошло и в самом деле случайно.
Он случайно наткнулся на объявление о том, что охранное агентство примет на работу зрелого мужчину, обладающего навыками стрельбы и рукопашного боя. Это было именно то, что нужно, то, что он искал, то, что могло дать ему покой и свободу, возможность «лечь на дно», и Константин отправился по объявлению не задумываясь.
Ничем иным, кроме случайности, не могло быть и его первое задание в агентстве — охранять загородный особняк известного в финансовых кругах человека, банкира и теневого политика Генриха Воловика.
Случайно он вступился за молоденькую проститутку, которую сын банкира привез в особняк и принялся избивать. Вступился, проучил молодого и наглого наследника одного из самых богатых людей России и тем самым привлек внимание самого банкира.
Случайно тот принял его за парламентера от противоположной политической группировки, пытающейся наладить тайные контакты со своими противниками накануне больших выборов в России…
Нет, пожалуй, это уже не было случайностью. Как не было случайностью и то, что он заступился за Риту и фактически спас ей жизнь.
Он бы не смог поступить иначе. Значит — никакая это неслучайность. Это его характер, его природная, врожденная натура, которая всегда, всю его жизнь втравливала его в истории, подобные этой.
:В истории, заканчивающиеся всегда одинаково, тем, что Константин Панфилов оставался один и становился с каждым разом. более одиноким, чем был прежде.
Судьба человека сосредоточена у него внутри, в его характере, вот что понял Константин, размышляя над своей жизнью.
Во всей этой истории, точку в которой он хотел сейчас поставить, чистой случайностью был только его первый шаг — когда он появился в агентстве Мошнаускаса, и тот взял его на работу, допустив ошибку, за которую скоро, очень скоро заплатит жизнью.
Константин оказался не только свидетелем чужой игры, но и невольным ее участником', одной из ее главных фигур. Он долго не мог разобраться, что за странные, на первый взгляд не имеющие никакого разумного объяснения, а порой и просто смысла, события происходят вокруг него.
Не он был причиной этих событий, напротив, он даже и не хотел ни во что вмешиваться. Но это уже от его желания или нежелания не зависело.
События уже развивались с неотвратимостью падающего в пропасть камня. И вовлекали Константина в себя, как мощный поток, — сбивая с ног, переворачивая, стуча о камни — и тащили за собой, ломая его сопротивление и желание оставаться на .месте.
…Вот и входная дверь. Она оказалась незапертой. Теперь уже у Константина не осталось никаких сомнений, что Мошнаускас его ждет.
Сидит в темной комнате, прижавшись спиной к глухой стене и переводит взгляд с темного окна на дверь в комнату и снова на окно. Пистолет в его руке стал влажным от пота, и время от времени Мошнаускас тщательно протирает платком его рукоятку.
Он ждет Константина. И знает, что ждать осталось уже немного.
Дверь не была заперта, но оказалась плотно прикрытой. И вновь Константин понял, что она намеренно оставлена незапертой, и, конечно же, понял, для чего Мошнаускас это сделал.
Панфилов был уверен, что стоит ему тронуть эту дверь, как она скрипом предупредит Мошнаускаса, что Константин вошел в дом.
И тот замрет в напряжении и теперь уже не будет смотреть на окно. Теперь Мошнаускас, забыв про окно, будет смотреть только на дверь, из-за которой должен появиться Константин.
Да, Мошнаускас ошибся, когда брал Константина на работу. Не понял и не оценил его по достоинству. Можно его оправдывать тем, что он не получил приказа вовремя, что его подвел человек, который должен был занять именно то место, на которое он поставил Константина и фактически сорвал всю тонко и тщательно подготовленную операцию.
Генрих Львович совершенно неожиданно для Мошнаускаса пошел на контакт прежде, чем операция была подготовлена.
Мошнаускас, хоть и не по своей вине, нарушил сроки подготовки и фактически сунул Константина в колесо, в котором должна была вертеться совсем другая «белка».
Это был очень серьезный промах с его стороны, и Глеб Абрамович Белоцерковский, на которого Мошнаускас работал и в чьих интересах была задумана вся операция по устранению с политической арены Генриха Воловика, — человек не менее влиятельный и не менее богатый, чем сам Генрих Львович, — не ограничился бы одним раздражением, узнав об этом промахе. ГБ, как привыкли называть Белоцерковского журналисты, ошибок такого уровня не прощал.
Контакт, неожиданно для Мошнаускаса, состоялся. Генрих Львович пошел на него прежде всего потому, что сам же этого хотел. Он сам и спровоцировал Белоцерковского на попытку себя дискредитировать, надеясь, что успеет перехватить у него инициативу и сможет дискредитировать его самого. Впрочем, до конца Генрих Львович еще не решил, может быть, он и откажется от поддержки своего нынешнего ставленника — московского мэра Дружкова — и переметнется в лагерь противника. Все будет зависеть от того, какие условия предложит ему Белоцерковский и можно ли будет обеспечить себе гарантии политической безопасности.
Предательство — это тоже бизнес, и порой очень доходный. Надо только знать точную цену, за сколько можно себя продать. Так, чтобы не продешевить.
Это политика, а она всегда связана с деньгами, всегда диктуется капиталом, что бы там ни говорилось с трибун на митингах.
Политика — это прежде всего грязь и; предательство, это деньги и еще раз деньги.
Деньги, которые дают власть, необходимую для того, чтобы делать новые деньги. И так — бесконечно.
Об интересах народа и судьбе России речь идет только в предвыборных программах и на встречах кандидатов в депутаты со своими избирателями. На самом-то деле в политике присутствует лишь один интерес — интерес денег, делающих новые деньги.
Но Мошнаускас ошибся не один раз.
Свою главную ошибку он сделал, когда решил, что сможет убрать Константина, как невольного, но совершенно ненужного свидетеля своего промаха. Человек, на которого работал Мошнаускас, ошибок не прощал.
