Дино Диноев - Учитель афганского
Многочисленные повороты сменяли друг друга, и конца им не было, ни краю. Талибы ползли в двадцати шагах впереди. Карвер видел их мокрые рубахи, да и сам был не лучше. Особую брезгливость у него вызывала Ширин: от нее разило так, что от коня, наверное, пахло бы лучше. Редкие грязные волосы облепили череп, на длинном остром носу висела капля. Карвер понял, что еще немного демонстрации такого рода экспоната из музея уродов и его стошнит.
Его утешала мысль, что вскоре у него будет много денег, и тогда можно будет послать всех этих придурков к черту, а если не послать, то шлепнуть, что еще лучше. Так получалось, что чужая смерть всегда отдаляла его собственную, поэтому он убивал всегда с легкостью.
Талибы неожиданно быстро вымотались, наверное, сказался переход под землей, и за очередным поворотом повылезали на берег и попадали на привал. В русле никто не остался, потому что его покрывали такие извилистые глубокие трещины, что казалось, что дно вот-вот обвалится вниз.
Местами оно зыбко колыхалось, сказывалась чрезмерная обводненность. Неглубоко под руслом располагалось подземное болото.
Карвер упал сначала на руки, потом перевернулся на спину, чувствуя, как острые иссохшиеся травинки колют спину сквозь куртку.
Рядом с ним, тяжело топоча, прошествовал Гюлли, шепнув:
— Уже скоро. На, возьми, — и на землю шлепнулся крохотный бумажный сверток.
Карвер сдернул с голову бейсболку и набросил на него, после чего сверток аккуратно перекочевал к нему в карман.
Желая рассмотреть передачу, американец встал и медленно направился выше по берегу. С ним рядом тотчас возник Кайдар.
— Ты куда, американо?
— Мне надо отлить, — развязно улыбнулся Карвер. — Тут женщины, понимаешь. Неудобно стоять с расстегнутыми штанами.
— Где ты здесь видишь женщин, американо? Ты считаешь эту неверную женщиной?
— Почему ты называешь ее неверной, ведь она такая же мусульманка, как и вы?
— Мусульмане во всем мире только одни — талибы. Все остальные неверные, — презрительно процедил Кайдар сквозь зубы. — Они даже хуже тех, кто верит в крест. Мы их всех перережем.
— Много народа придется перерезать, — заметил Карвер. — У нас в Америке, считай, все негры мусульмане. Кстати, ты разрешишь мне все-таки сходить за бугор?
— Иди. Если не вернешься через три минуты, мои люди будут стрелять на поражение.
— Я успею, — с достоинством произнес Карвер.
Скрывшись за взгорком, он спешно развернул сверток. В нем оказалась завернута миниатюрная папироска, а на внутренней стороне свертка было написано: «Закури, но сделай не больше одной затяжки. Когда все начнется, сделаешь вторую затяжку, и стадо тебя не тронет».
Карвер торопливо сунул бычок в рот, достал зажигалку из кармана штанов и щелкнул, выпуская узкое пламя.
— Что значит, стадо тебя не тронет? — возмутился он. — Если оно золотое, то оно и так ни хрена никого не тронет. И почему только одну затяжку? А остальное что, оставлять? Такие фокусы со стариной Фредди не проходят.
Он поджег папиросину и, поднеся ко рту, сделал глубокую затяжку. Постоял, ожидая кайфа. Вопреки ожиданиям, голова не поехала вкруговую, и ему не сделалось беспричинно хорошо.
Карвер выругался, ведь он знал, что с одной ничего не получится. Тогда он затянулся во второй раз.
«Может, я уже под кумаром, и ничего не чую?» — спросил он себя. Не похоже, что так.
И он, плюнув на все предостережения, сунул папироску в рот, делая третью затяжку, четвертую, пятую и так до тех пор, пока не докурил бычок до самых губ.
Вкус напоминал табак, только с ароматический добавкой. В общем, несолидный вкус, дамская штучка.
Выглянувший следом Кайдар увидел Карвера, как ни в чем не бывало поливающего окрестности и поющего некую песню без слов. Все было бы ничего, а к песням лысого талиб уже привык, но ему вдруг почудилось вдоль знаменитой лысины некое мерцание. Впрочем, оно быстро исчезло.
— Эй, американо! — крикнул Кайдар. — Три минуты кончились!
— Иду! — и Карвер, действительно, пошел, причем, не прерывая своего занятия.
— Ай, шайтан! — Кайдар отскочил, боясь забрызгаться.
— Подьем! — прикрикнул Браин. — Выходи строиться, шакалы! Разлеглись как ослицы на солнцепеке!
Талибы споро выстроились в цепочку и, громко переговариваясь, продолжили свой путь. Карвер вклинился в середку, прямо перед ним не замедлила влезть Ширин.
Спустя какое-то время, не имея больше сил лицезреть вид ее кривых ног, он вышел из цепочки и вновь полез на косогор.
— Американо, одна минута, — раздался притворно ласковый голос.
«Придет время, я тебе покажу одну минуту», — злобно подумал Карвер. — «Я тебя заставлю мочиться в собственный зад».
Он вскарабкался наверх и замер, пораженный. Перед ним было все белым бело от тумана. Карвер вытянул руку, и она погрузилась в густую взвесь, понемногу теряя очертания, пальцев не было видно совсем.
Тотчас из глубин тумана прямо на Карвера началось стремительное движение, сопровождаемое шелестом разворачиваемых металлических лент.
— Карвер!
Он вздрогнул от неожиданного окрика и отдернул руку.
— Советую тебе не испытывать моего терпения, — сказал Кайдар, появляясь из-за пригорка. — Еще раз покинешь строй, покинешь и этот мир. Ясно излагаю?
— Пожалуй, я, действительно, больше не буду отходить от вас, — согласился он.
— Вот и славно. Я всегда знал, что когда дело касается собственной шкуры, американцы тупы не настолько, как кажется.
Карвер вернулся на свое место позади прыгающей задницы кривоногой спутницы. И в этот момент началось.
В воздухе повис громкий рокот, как если бы по железной плите тащили танк с заклиненными гусеницами. Источник находился не дальше мили от них и быстро приближался, двигаясь по руслу вслед за ними.
— Плаксы! — раздался дикий вопль, чтобы тут же оборваться вместе с пистолетным хлопком, и над толпой царственно возник Браин с еще дымящимся оружием.
— Заткнитесь все! — крикнул он, перекрикивая шум толпы. — Мне плевать, кто там гонится за нами, и я бы мог прямо сейчас дать чудищу бой и всыпать ему как следует, но моя цель — минарет. Поэтому мы сейчас быстро и организованно совершим марш-бросок. Только если кто думает, что марш-бросок это бег во все лопатки и в разные стороны, то сразу почувствует разницу, когда умрет вслед за предыдущим трусом.
Талибы со страхом вернулись в строй, и опять Карвер с ненавистью обнаружил перед собой мерзкую задницу Ширин. «Видно судьба сдохнуть с такой противной шлюхой перед глазами», — обреченно решил он.
Рокот не ослабевал ни на секунду. Что бы ни было его источником, оно быстро приближалось, и, судя по всему, в течение ближайшей четверти часа должно было их нагнать.
И опять что-то произошло. Все перекрыл вновь возникший шум, и прошло довольно много времени, пока Карвер понял, что шум издает его голова.
Она вдруг резко надулась на манер воздушного шара, касаясь самих небес. После чего из-за отсутствия шеи, которая не замедлила превратиться в нитку, стала опасно клониться вбок и даже упала на плечо. Голова сделалась легкой и невесомой, иначе и быть не могло: шар все-таки.
Карвер, несколько удивляясь такой метаморфозе, стал возвращать голову на место, одновременно ужимая до нормальных размеров. Через некоторое время это ему удалось. Бегущие вокруг талибы кричали, не переставая, но до Карвера не доносилось ни звука. Похоже, как если бы он голову и ужал, но ушей на ней так и не появилось.
Прыгающая перед ним хромой козой, Ширин тоже подверглась чудесному изменению. Именно чудесному. Ноги женщины вдруг выпрямились, как если бы ей наступили на носки, а потом дернули кверху.
Ягодицы вздулись двумя пышными булками, которые Карвер готов был съесть даже без масла.
— На этот раз точно докурился, — понял Карвер. — Чтоб начала нравиться такая тварь, это точно край.
Редкие волосы превратились в роскошную львиную гриву, водопадом рассыпавшуюся по плечам.
— Ширин! — крикнул Карвер. — Ко мне!
Женщина обернулась, и он увидел, как меняется ее лицо. Косые глазки уступили место двум игривым огромным голубым глазищам, лицо округлилось, приобрело гладкость, стало румяным, заиграло ямочками.
Губы, это надо было видеть. Губы стали ярко красными и пухлыми, причем, особую пухлость обрели по центру, превратив весь рот в зовущую яркую розочку.
На красотке, теперь язык не повернулся бы назвать ее Ширин, кофточка трещала под напором двух торчащих, бесстыдно торчащих грудей.
Как Карвер хотел ее, боже мой. Он был даже согласен, чтобы его убили, только дали закончить.
Талибы, выскочив за очередной поворот, остановились и вразнобой закричали. Было от чего.
Они достигли своего, ибо за поворотом Махмуд пас свое стадо, и был он, в полном согласии с легендой, из золота.
