Дмитрий Вересов - Сердце Льва
— Народ, что делать бум?
Свободное волеизъявление масс, как всегда, привело к разброду, фракционности и шатаниям.
— Пиво пить! — выдвинуло программу-минимум большинство и рвануло к ближайшему ларьку.
— С раками, — довело платформу до максимума меньшинство и отправилось в тошниловку, многократно проверенный оплот общепита.
А оппозиция в лице Тима, Ефименкова и группы сочувствующих раздобыла мяч и устроила товарищеский матч по футболу. В снегу на свежем воздухе до седьмого пота. Эх хорошо. Настолько, опоздали на следующую пару.
По прибытию в универ Тим первым делом cвернул в буфет. Взял двойную порцию сарделек c вермишелью и кашей, винегрет, селедочку, бутербродов с колбасой, много хлеба, чай с коржиком, сел в уголке, густо смазал горчицей сосиску, истово, глотая слюни, трепетно нацелил вилкой и… вдруг услышал:
— Привет, молодое дарование! Не помешаю? Перед ним стояла рыжая комитетчица Тихомирова, буфера ее, казалось, лежали на подносе и возбуждали аппетиты отнюдь не гастрономическогo свойства. И какого хрена ей тут надо — в буфетe все столы свободны? Ладно, будем посмотреть…
— Нисколько. Прошу. — Тим учтиво приподнялся, галантно сел и, сдерживаясь, по всем правилам хорошего тона, принялся неспешно жевать сардельку. — Очень рад.
А сам из-под опущенных ресниц с интересом рассматривал сотрапезницу. В движениях она была нетороплива, держалась чинно, несуетно, с достоинством. Сняла с подноса сметану и томатный сок, бережно вылила в тарелку, размешала, посолила, поперчила, покрошила хлеба и, ничуть не церемонясь, начала хлебать розовое месиво. С такой невозмутимостью, наверное, вели себя римские матроны в бане со своими рабами-бальнеаторами.
— Вкус необычайный, напоминает сок от помидорного салата, — перехватив взгляд Тима, комитетчица улыбнулась и превратилась из рабовладелицы в красивую смешливую девчонку. — Для желудочного сока хорошо. Хочешь?
А ларчик-то, оказывается, просто открывался. Тут заигрывают без пряников, при посредстве сметаны и томатного сока. Сочетаньице! От такой любви недалеко до поноса.
— Спасибо. — Тим перестал манерничать и с энтузиазмом оголодавшего занялся вермишелью. — в знак дружбы готов поделиться винегретом, он тоже весьма хорош для перистальтики.
Слово за слово разговорились. Вспомнили лето, Белогорку, местный клуб в здании бывшей церкви, волнительные танцы до упаду. За приятной беседой время пролетело незаметно — съели все. Потешили и душу, и тело.
— Однако время. — Глянув на часы, Тихомирова превратилась в чопорную комитетчицу, подобрала губы и церемонно промокнула их салфеткой. — Ну, молодое дарование, спасибо за компанию. Вот, по всем личным вопросам, — вытащила ручку, черканула телефон, поднялась. — Звонить лучше вечером,
Словно маску надела.
«Ладно, мы тебе поставим личный вопрос. — Тим с задумчивостью посмотрел ей вслед, на ноги, крепкие, хорошей формы… — Девушка в красном, дай нам, несчастным, много не просим, палок по восемь».
Потом глянул на телефон, начерканный на салфетке как раз под оттиском перламутрово напомаженных губ. Жила Лена где-то в Кировском районе, совсем неподалеку от него.
«Il faut oser avec une femme», — считают французы: с женщиной надо быть смелым. В Италии говорят: «La donna e mobile», женщина непостоянна. У нас же — куй железо, не отходя от кассы. Тим позвонил Тихомировой на следующий день и без всяких там обиняков и изящных выкрутасов нахально напросился в гости. Купил восемьсот граммoв сметаны, трехлитровую бадью томатного сока, поехал.
Жила комитетчица действительно недалеко, в девятиэтажном доме напротив платформы «Дачное». Босая, в простеньком халате, без макияжа, она выглядела привлекательней, чем в институте — этакой вальяжной рыжеволосой ведьмой, отдыхающей or трудов праведных в уютном логове.
— О, мерси, — обрадовалась она сметане и томатному соку, похоже, больше, чем самому Тиму. — Очень кстати! У Тихона наконец-то прошел понос, а я готовлю пасту по-пармезански, с копченостями, томатная труя не повредит.
С этими словами она препроводила гостя на кухню, жестом указала на табурет и, присев на корточки, стала наливать сметану в маленькую плошку на полу.
— Тиша, Тиша, Тиша, кыс, кыс, кыс! Ступни у нее были маленькие, колени розовые, круглые, что без ошибки выдает в женщине характер ровный и добрый.
— Дрыхнет, наверное. — Лена встала, подошла к плите, где варилась паста, приподняла крышку. — Еще не скоро. Пойдем, посмотрим пенаты.
Квартирка впечатляла. Не наша мебель, ковры, японская аппаратура, африканские маски на стенах, особом образом засушенная человеческая голова на подставочке — экзотика, черт знает что и с боку бантик. А вот кот был обыкновенный, черный, огромный, как подушка. Спал себе на японском телевизоре, нагло свесив поперек экрана длинный хвост.
— Жутко умный, магический зверь, — Лена ласково потрепала хищника, вздохнула, и голос ее предательски вздрогнул, — от бабушки остался.
— А это от дедушки? — Тим сделал соболезнующее лицо и кивнул на внушительную модель парусника, снабженную бронзовой табличкой: «Любимомy капитану в день пятидесятилетия от команды, Семь футов под килем».
— Да нет, это отцу подарили в том году. — Лена дернула плечом и, не продолжая, свернула тему. — Ну-ка, как там наша паста? Надеюсь, готова?
Пребывание в амплуа капитанской дочки было ей явно не по нутру.
Пришли на кухню, открыли кастрюлю. Паста, звучащая заманчиво, оказалась на деле макаронами, правда, сваренными качественно и промытыми, как и положено, крутым кипятком.
— Кушай, дорогой. — Лена, не спрашивая, облагодетельствовала Тима чудовищной порцией, от души бухнула сыра, ветчины, масла, сверху полила густым, жуткого вида соусом. — Извини, что без полипов. В универсам не завезли. И насчет добавки не стесняйся.
Чувствовалось, что общение с Тимом за столом в буфете произвело на нее неизгладимое впечатление. Как в той сказке — не так велик, как прожорлив.
— Мне все не съесть, — вежливо, но твердо сказал Тим, — впрок не пойдет, будет как с Тихоном.
Макароны с сыром он не выносил с детства, а уж в таких количествах и подавно.
— А я тебе помогу, — вроде бы даже обрадовавшись, Лена с готовностью присела рядом, первая запустила вилку в дымящуюся бурую массу. — Тебя, может, покормить за маму, за папу?
Никакой чопорности, номенклатурной спеси и зазнайства, сама простота. Святая. От нее благоухало свежестью, здоровым телом, чем-то невыразимо женским, манящим, сладостно кружащим голову — куда там французскому парфюму.
— М-ы-ы-ы-р, мяу…
В кухню осторожно, словно по мокрому, мeдленно вошел кот, принюхался, глянул на пирующ и принялся лизать сметану. Неспешно, будто делал одолжение. Умнейшее, с подушку величиной магическое животное.
С трудом, но все же одолели макароны, попили чая, закурили ментоловый, предложенный хозяйкой «Салем».
— Если верить Грину, хорошая девушка должна много есть и много спать. — Тим, сделавшийся тяжелым и задумчивым, оценивающе посмотрел на Лену. — Ну что, дрыхнуть пойдешь?
— Спасибо, милый, за добрые слова. — Лена усмехнулась и осторожно, чтобы не попасть себе на волосы, выпустила ароматный дым. — Только я была замужем. Нет, у нас культурная программа. На выбор. Можно поставить видео, можно раскинуть карты. А можно на тебя, голубчика, посмотреть, в упор.
— Так мне что, раздеваться? — Мастерски изображая дурака, Тим взялся было за ремень, однако тут же, не переигрывая, без тени моветона, двинул на попятную. — Хотя стриптиз после макарон…
— Да нет, штаны снимать пока не надо. Если это стриптиз, то, скорей, душевный. — Лена, оценив пантомиму, хмыкнула и сунула окурок в бумажный, ловко скрученный кулек. — Всего-то на руку посмотреть да в глаза заглянуть. Нужно знать, с кем макароны ешь из одной тарелки.
— А, хиромантия, — Тим сразу поскучнел, но вида не подал, — давай, давай, только предупреждаю, ручку позолотить мне нечем.
Знакомая песня. Гадали ему в свое время всякие разные, чего не наболтали только, и о линии жизни, и о поясе Венеры, и о возвышенности Сатурна с отметками судьбы, браслетными линиями и прoчей ерундой.
Нет бы сказать прямо — хрен с ней, с хиромантией, Тим, пойдем лучше переспим. А то — холмы Исиды, бугор Дианы, кольцо Юноны, тьфу!
Однако Лена умничать не стала. Мельком глянула Тиму на ладонь, с ухмылочкой посмотрела в глаза, подержала на затылке маленькую крепкую руку.
— Наш человек. Большие оккультные способности, правда, до Тихона далеко. В общем, годен. Приглашаю завтра на макароны.
Странная все же телка. С такой любовью к макаронам и такая фигура. А умна, а шикарна. И все условности ей по фиг… Нет, подобную фортецию с наскоку не взять. Придется делать подкоп.
