Алексей Туренко - Джихад одинокого туриста
Налитый чаем Махмуд-Пятница с энтузиазмом трусил к садовой ограде, радуясь окончанию похода и заработанным деньгам. Его повысившееся настроение искало выход. И таки нашло – проводник развязал язык. Хлынул поток местечковых сплетен, похвальбы, жалоб на судьбу и начальство. Саныч, изможденный страхом и жарой, пустил болтовню аборигена мимо ушей – его больше заботило возможное появление арабских супостатов. Я отбоялся свое час назад и потому внимал. Метров через двадцать поток словесных помоев принес единственный улов – корыто кэпа оказалось служебным, а не личным. В принципе – без разницы, но восточные люди готовы задрать ценник даже после завершения торгов. Может, и сгодится.
Дойдя до заветного сарая и свернув к дыре, мы притормозили. Ощущая запах персиков, я жестом попросил проводника заткнуться и хлопнул по плечу расслабившегося было ярославского барыгу. Плечо дернулось.
– Что?!
– Дальше топайте сами.
– А… А ты?
– Схожу осмотреться. Турист я или нет?
Возражать «грохнутому» Саныч не стал. Душеспасительные беседы с самоубийцами – не его амплуа. Пожав плечами, он подтолкнул к дыре проводника и нырнул следом.
14.10.
Проводив взглядом их спины, исчезающие за деревьями, я присел на пыльный ящик и вытащил карту. Если верить мятому листку, поселок походил на вытянувшуюся вдоль берега чуток беременную гусеницу. Месяце на пятом. Спинку будущей мамаши составляли море и отели, пузико – жилой поселок. Главная улица шла вдоль спины, делая несколько побегов-проездов в жилые квартальчики. На окраине одного из них сейчас куковал я. Жирная линия шоссе петлей огибала поселок поверху, соединяясь с центральной улицей в двух местах. На карте у ближней «смычки» чернела отметка поста с зениткой. Под ним – вторая, бывший пляжный пост. С удовольствием зачеркнув второй кружок, я перевел глаза на маленький прямоугольник портовой зоны у второго съезда. От вожделенной стоянки нашу гОстеницу отделяли поселок и два километра отелей, забитых арабами и заложниками. Мда…
Подняв взгляд от схемы к реальности, я поискал глазами точку с хорошим обзором. Вблизи таковой не нашлось. Придется прогуляться. Войдя в сад и повернувшись спиной к морю, я зашагал наверх, к шоссе.
Подходящее местечко сыскалось минут через пятнадцать – каменная осыпь с выпирающим поверху куском скалы.
Едва не поломав ноги на разнокалиберных булыжниках, я вскарабкался к каменному зубу и угнездился на одном из выступов, усевшись на шершавый, нагретый солнцем камень. Задница вспотела моментально.
Неподвижный воздух, духота, отдаленное цвириканье местной разновидности кузнечиков. Серый язык осыпи внизу тянулся метров на двести, глубоко вдаваясь в сплошную завесу зеленых крон. По зеленому морю, граничившему с голубым, в причудливом беспорядке рассыпались темно-красные пятнышки крыш. На границе твердого и жидкого шел ряд отелей – стеклянных и бетонных коробок причудливых форм и расцветок. Узкая лента пляжа и бескрайняя, темно-голубая вода. Гладкое и абсолютно чистое море не пятнали морщинки волн, белые следы катеров и цветастые пятна парапланов. Да. На такое можно любоваться часами.
Мне пришлось ограничиться парой минут.
Вздохнув, я вытащил бинокль и, поерзав окулярами по местности, мысленно разбил местность на квадраты, принимаясь за тщательный осмотр. Прогляд главной улицы ничего не дал – деревья закрывали ее почти целиком, лишь иногда показывая черный асфальт в нечастых прогалах. С портовой зоной дело обстояло получше – безумный садовник до нее не добрался. Или нашелся безумный дровосек, очистивший портовый клочок от растительности. Местечко, громко именовавшееся портом, представляло комбинацию длинного причала и большого ангара. У берега и причала стояли катера, на берегу – десяток аквабайков. От уреза воды шли рельсы, упиравшиеся в ворота ангара. Конец причала выходил на узкую, асфальтированную площадку, тянувшуюся вдоль боковой стены ангара. С остальных сторон ее ограничивал забор с «прорезью» опущенного сейчас шлагбаума.
Ладно, по хрен дым – где мой пароход?
Взглянув на то, что стояло у причала, я выругался. Путешествие будет вояжем «ливийских туристов» на Лампедузу. У причала стояли две пузатые деревянные шхуны длиной метров сорок-пятьдесят. Да, они блестели стеклом надстроек и полированными медяшками, а светлые брезентовые навесы над палубами придавали им некую респектабельность. На мачтах даже имелись свернутые паруса! Картинка, мать ее… А движки там есть? И сколько народу там сможет поместиться?
Мысленно упаковав пятьсот человек в корпус одной из посудин, я представил результат и выругался вторично. Корыта напоминали вожделенный пароход не сильнее, чем хомяк – павиана. Знай я заранее, какую посудину нам сосватает шкипер…
Какой вой поднимут в отеле, когда узнают, как я вложил их драгоценное бабло!
Ладно, хватит визжать. Утрамбуем. Как селедку.
Выкурив сигарету и восстановив душевное равновесие, я принялся за изучение подъездов. Прямой короткий проулок, перегороженный бело-красным, полосчатым шлагбаумом, выходил к главной улице. Следов охраны обнаружить не удалось. Разве что напрягал очередной белый «Логан» у въезда. Эта модель встречалась сегодня слишком часто.
Посверлив подозрительным взглядом белую малолитражку, уже без особой цели я пробежался взглядом вдоль побережья, разглядывая пляж и отели. Если забыть про ситуацию – красота. Местность как вымерла – ни единого человечка. Хотя… Я не сразу понял, что именно разглядел. А когда понял… Ледяные иголки взбежали с плеч на голову, подняв волосы дыбом, – пляж перед одним из отелей усеивали тела. Еще несколько десятков лежали у берега, в воде. Сотни рассыпанных кукол. Желудок скрутило спазмом, выдавливая желчь в рот. В следующую секунду я выблевывал ее на камни.
Вытошнив завтрак, еще с минуту я беззвучно разевал пасть в накатывающих судорогах. Потом, тупо глядя на лужу блевотины, сидел минут пять.
Отложив бинокль и опершись на скалу, я достал фляжку и, смотря на зловещий пейзаж, выглядевший обманчиво-безмятежным, негнущимися пальцами открутил неподатливую пробку. Алкоголь полился как вода. Покойтесь с миром, люди!
Спрятав остатки успокоительного, я машинально прикинул – сколько успел вылакать за сегодня? Хотя какая разница? Без алкоголя я бы уже слетел «с катушек».
Потрясение понемногу проходило, сменяясь холодно-отстраненной злобой. Сжав бинокль холодными пальцами, я принялся заново рассматривать пляж. Похоже, с места пыталось сняться пол-отеля – на первый взгляд на пляже лежало около двухсот человек. Промежуток между зданием и морем был просто усеян телами. Отведя окуляры, я повел ими вдоль моря, замечая то здесь, то там не замеченных ранее лежащих. По одному, по двое-трое.
Передернувшись и постаравшись, если не выбросить увиденное из головы, то хотя бы не думать о нем сейчас, я встал с места и, обойдя вонючую лужицу, обогнул скалу. Осталось последнее незаконченное дело – арабская застава.
14.25.
Пройдя вдоль подножия скалы и укрывшись за камнями, я принялся за новый осмотр. Пост располагался почти в километре, прямо на перекрестке шоссе и съезда. Разделительная полоса из бетонных блоков делила дорогу надвое, чем воспользовались арабы, устроив себе выгородку. Передвинув часть блоков и загородив ими одну полосу, они поимели прямоугольное бетонное укрепление, в котором разместились автомобили – две светлые легковушки и микроавтобус. Там же, растопырившись на выдвижных опорах, задницей к морю стоял «Унимог» со скорострелкой в кузове. Чуть поодаль на асфальте лежали три длинных зеленых ящика военной наружности. Увидев знакомый с детства силуэт РПГ, прислоненный к одному из них, я застонал от вожделения и разочарования – обладание этой вещью было способно моментально решить наши проблемы. Еще раз – увы! Напомнив себе об отсутствии в домашнем арсенале таких, безусловно полезных вещиц, как самолет, танк и гаубица, я продолжил осмотр.
Подходы к посту прикрывал пулемет, расположившийся на склоне ближайшего к перекрестку холма. Верхушка холма походила на курчавую папаху чабана густой порослью из кустов и низких деревьев. Разглядеть что-либо на ней было нереально. Но даже ежу было бы понятно – там просто обязан сидеть наблюдатель. Пока я обнаружил единственного человека – пулеметчика, расположившегося в обложенном мешками «гнезде» под деревьями. Остальные обитатели как вымерли. Похоже, убийственное солнце разогнало всех. Хотя, если подумать, – все объясняется проще – бессонная ночь, беспокойное утро. Скорее всего – басурмане отсыпались.
Убрав бинокль, я потер следы от наглазников вокруг натруженных глаз. Зенитку надо гробить. Только как?
Остается только сожалеть о своем одиночестве и ярко выраженном индивидуализме. Снять единственного часового и расстрелять покинутую наводчиком зенитку – задача, к сожалению, непосильная для одного. Если, конечно, речь не о штатном спецназере. Эти – да. Был у меня такой знакомец. Грушник-капитан по имени Василий, частенько мотавшийся в Чечню и отличавшийся полной безбашенностью, громким голосом и мозолистыми ручищами, которые пускал в ход не колеблясь. Думается, для Васи этот пост был бы на один зуб. Но я – не Вася. Увы, мне, косорукому…
