Алексей Туренко - Джихад одинокого туриста
– Остальные к Михаилу, – скомандовал я. И, дождавшись, пока все поднялись, добавил: – В качестве штрафа работаете похоронной командой. Уберете трупы из гОстеницы и похороните наших. До заката. Ответственные – вы двое, – показав стволом на принципиального козла и мокрую гуттаперчевую женщину.
Бунтовщики двинули к кассе, а я – к Санычу, наконец-то показавшемуся в дверях.
12.30.
На сей раз «золотой» не подвел – информации оказалось изрядно. В поселке жили аж четыре лицензированных судоводителя. Имелся и пункт базирования в виде причала, оборудованного необходимым для заправки. Чего и сколько там стояло – выяснить не удалось. По словам обслуги, обычно там всегда торчали прогулочные суда, уходившие в порт только для длительной стоянки.
Мелькнула идея пригласить командира группы недовольных, показать ему маршрут, вручить автомат и предложить сбегать в порт. Мысль пришлось оставить – требовался результат, а не подстрекательство к самоубийству. Хотя что греха таить – хотелось.
Вопрос с судном мы отложили на потом – сперва следовало раздобыть и уломать капитана. Убедительности в виде оружия, денег и горячего желания покинуть берег имелось в избытке. Теперь осталось найти, кому изложить аргументы.
В поселок пошли втроем – я, Саныч и местный, которого он кликал Махмудом. Памятуя Сирхаба, я уточнил:
– Махмуд?
Смуглый парень ослепительно улыбнулся, демонстрируя прямо-таки акулий оскал. Так и не понял – это значит «да»? По крайней мере, на Махмуда он среагировал. Возможно, причина энтузиазма и согласия отзываться хоть на «Шарика» – деньги. Перед выходом ему сознательно продемонстрировали кучу наличности – на будущих переговорах заинтересованный свидетель не помешает. Не тащить же деньги с собой? Наше слово у местных не котировалось. По крайней мере, теперь он мог искренне заверить капитана, что обещанное бабло существует. Ну и для повышения энтузиазма – пообещали процент.
Пополнив перед выходом запас патронов, сигарет и коньяка, я захватил бинокль и карту, держа в уме мысль изучить окрестности. Соломенный стетсон и темные очки завершили экипировку. Полюбовавшись на отображение в тонированной витрине, я хмыкнул – «дон Педро идет на войну».
Саныч покрылся потом, едва ступив за порог отеля. Махмуд как местный – вообще не прореагировал на тридцатиградусный температурный перепад. Что до меня – хоть и не люблю жару, но переношу ее довольно спокойно, проведя полдетства в Средней Азии, куда меня, еще в советские времена, отсылали к родне, на каникулы. Детство кончилось, страна распалась, родня перебралась в Россию. Мне осталась привычка к жаре и зеленому чаю.
Выйдя на тихую, выжженную солнцем дорогу, я оставил ностальгию. Беглый огляд окрестностей – к утреннему трупу на дороге добавился еще один, поодаль. Над обоими беззвучно роились черные точки. Кроме мух, иных признаков жизни в той стороне было не заметно. Слева картина была практически зеркальной – полотно дороги, мухи. Вместо трупов – железный лом, накрошенный Терминатором. На кустах вдоль дороги висели десятка два белых листков. Я дошел до ближайшего и изучил плоды творчества молодняка. Слово «Welcome!» чуть ниже «by», силуэт танка, дважды подчеркнутое «only!» и лаконичная подпись – «Russian». Немного вычурно, но посыл понятен.
Я содрал пару листков и, засунув их в карман, кивнул проводнику – идем? Парень сделал рукой извилистое движение, предлагая перейти проезжую часть. Перейдя, мы взяли правее, вдоль непроницаемо-колючей зеленой стены. Метров через пятнадцать обнаружилась прогалина – начало узкой тропки. Дальше – забор из сетки-рабицы. За ним начались ухоженные персиковые заросли. Проводник приподнял надрезанный кусок, показывая проход. По очереди пробравшись в дыру, мы оказались в ароматном раю. Пахло одуряюще. На ходу сорвав упругий, толстый персик, я куснул золотистый бок и промычал:
– Пошли, камрады.
Мне начала нравиться война.
Неторопливая прогулка по саду заняла минут десять, закончившись на задах капитального сарая. Перебравшись через забор, из-за угла мощной развалюхи мы оглядели окрестности. С изнанки туристический рай выглядел непрезентабельно – мощенная бетонными плитами улица, переходившая у обочин в помесь слежавшегося гравия и сухой земли. Кустики зеленой и сухой травы вперемешку с булыжниками усеивали импровизированные тротуары. Заборы из ржавой сетки, с эпизодической «колючкой» поверх рабицы. За заборами начинался вал густой зелени, где уже было невозможно различить, где заканчиваются кусты и начинаются деревья. Сквозь буйную растительность местами просматривалась черепица крыш. Из достопримечательностей наличествовали открытый мусорный контейнер и массивные железные ворота с кирпичными столбами, увитые вьюном. После ворот и бака улица плавно забирала влево, ограничивая видимость полусотней метров.
Швырнув лохматую персиковую косточку на землю, я вытер пальцы о джинсы.
– Куда дальше?
Проводник вытянул руку куда-то в сторону мусорного бака. Саныч хмыкнул.
Постаравшись придать себе уверенный вид, мы вышли в проулок. У меня опять исчезло ощущение жары. Страх – универсальный кондиционер. Красную рожу Саныча тоже покинули краски, проявив на бледном, ноздреватом носу лиловые прожилки.
– Пошли, – скомандовал я, маскируя мандраж краткостью.
Не знаю, как остальным, а мне короткая прогулка по нейтральной полосе, которой и были пустые зады поселка, стоила лет пяти. Уши ловили любой шорох, глаза реагировали на скачущего воробья. Скрип камешка под ногой звучал громовым раскатом. Раз пять я был готов вскинуть автомат. Прошмыгнувшая кошка едва не стала причиной трагедии – очередь чудом осталась в стволе. Бледный Саныч, не скрываясь, водил автоматом на любой звук. Проводник просто молча потел.
Бесконечное путешествие испуганных параноиков закончилось, когда проводник сказал «здесь» и принялся ожесточенно скрестись в зеленую калитку. Ввалившись во дворик и услышав звук задвигающегося засова, мы шумно выдохнули…
Местные негромко приветствовали друг друга. Мы с Санычем обменялись облегченными взглядами – дошли, нашли. Поглядев в глаза компаньона, я увидел расширенные, как у наркомана, зрачки. Посмотрев на хозяина, я увидел еще одну пару расширенных глаз – парень тоже трусил. Как ни крути – это к нему ввалились вооруженные гости. Слава богу, темные очки делали меня бесстрастным мерзавцем. Хорошо – челюсть не трясется. Уже. Или почти. Неважно. Сейчас я невозмутимый белый мачо со стволом. Что ж, выжмем максимум из имиджа.
– Капитан? – уточнил я.
– Да, – осторожный ответ человека, не понимающего цели вопроса.
– Принеси диплом.
Оный был продемонстрирован спустя полминуты. Я с интересом повертел солидную бумагу – трехцветная печать, каллиграфия. Сурово. Из содержания понятна только дата. С тем же успехом это могло быть свидетельство курсов поваров. Нахмурясь, я передал аусвайс Санычу.
– Пойдет?
Глядя на нашу пантомиму, Себастьян Перейра занервничал еще сильнее.
– Нормально, – не моргая, подтвердил ярославский жох.
Кэп выдохнул.
– Махмуд, объясни.
Проводник затараторил с умопомрачительной скоростью. Я закурил, присматриваясь к нашему Негоро. Переходная стадия между продвинутым пляжным мальчиком и непроницаемо важным восточным мужчиной с солидным животом. Наш приобрел пузико, но не успел снять бандану. Мореплаватель прервал тарахтенье проводника, повернувшись к нам.
– Я достаточно хорошо говорю по-вашему. Что вы хотите?
– Нанять тебя и твой корабль.
– Когда?
– Сегодня ночью.
Капитан вежливо улыбнулся:
– Неудачное время.
– Для хороших денег нет плохих времен, – намекнул я.
Капитан вопросительно приподнял бровь.
– Твой корабль здесь?
Кивок. Мысленно я выдохнул – вожделенная посудина рядом.
Договориться удалось не сразу. Уточнив местонахождение, вместимость судна и степень готовности, мы приступили к жесткому торгу. Кэп, поняв, что мы хотим, уперся мертво, беспокоясь за семью, лоханку и задницу. Деньги и ствол решали не все вопросы. Похоже – тупик.
Ситуацию спасло предложение – воссоединить все, столь дорогие сердцу кэпа части жизни на судне. Это повернуло дискуссию в конструктивное русло – воображение капитана захватила мысль пересидеть заваруху в эмиграции, с солидными деньгами. А не с голой задницей, как другие.
Мы сошлись на ста семидесяти, сэкономив обществу почти восемьдесят штук. Дальше был чай в тенистой беседке, восточные сладости и прочая лабуда ни о чем. Уложившись в двадцать минут и ударив по рукам, мы, вручив небольшой задаток, откланялись, уговорившись о встрече на закате.
Глава 10
Вторник. День, 14.00.
Налитый чаем Махмуд-Пятница с энтузиазмом трусил к садовой ограде, радуясь окончанию похода и заработанным деньгам. Его повысившееся настроение искало выход. И таки нашло – проводник развязал язык. Хлынул поток местечковых сплетен, похвальбы, жалоб на судьбу и начальство. Саныч, изможденный страхом и жарой, пустил болтовню аборигена мимо ушей – его больше заботило возможное появление арабских супостатов. Я отбоялся свое час назад и потому внимал. Метров через двадцать поток словесных помоев принес единственный улов – корыто кэпа оказалось служебным, а не личным. В принципе – без разницы, но восточные люди готовы задрать ценник даже после завершения торгов. Может, и сгодится.
