Гарольд Койл - Крещение огнем
Повернувшись, Молина подошел к столу и, взяв рапорт Бар- реды и Гуахардо, помахал им в воздухе:
— Надеюсь, вы оба понимаете: если американцы нам не поверят, у нас нет будущего. Светлое будущее народа Мексики, о котором мы мечтаем, превратится в позор и рабство, в будущее, где правят гринго и главари наркомафии. Разве к этому мы стремимся? — Положив бумаги, Молина снова отошел от стола.
Ответ Гуахардо прозвучал спокойно и решительно:
— Я лично отвечаю за то, чтобы все произошло именно так, как мы запланировали.
Подойдя к соратнику, Молина остановился и посмотрел на него долгим взглядом:
— Прости меня, дружище, но я не могу тебе позволить поступить так, как ты хрчешь.
Гуахардо медленно поднялся. Глядя другу в глаза, он медленно улыбнулся:
— Эрнандо, дорогой, я не прошу твоего разрешения. Я прошу только благословения.
Молина нахмурился: он понял, что Гуахардо не шутит.
— Очень скверно, Альфредо, что мы рещаем этот вопрос, не поставив в известность других членов Совета. Когда обо всем станет известно, ты понадобишься мне здесь, рядом, пока Эмануэль будет занят с американскими дипломатами.
Лицо Гуахардо осветилось улыбкой.
— То, куда я, как министр обороны, намерен отправиться, — военная тайна. А поскольку предстоящая операция — дело национальной безопасности, и поэтому ее подготовка ложится на мое ведомство, то я в ответе за ее исход.
Несколько секунд оба молча смотрели друг на друга. Не сдержавшись, Молина сжал ладони Гуахардо в своих.
— Ты дуралей, Альфредо! Старый упрямый дуралей. — На его лице показалась улыбка. — Ты даже не представляешь, как бы я хотел пойти с тобой... Когда отправляешься, дружище?
— Отправлю адъютанта с письмом к американцам и сразу же вылетаю в Солтельо.
Глаза Молины увлажнились, он крепко стиснул руки Гуахардо.
— Vaya con Dios, брат.
18 сентября, 11.30 3 километра к северо-востоку от Монтеррея по Панамериканскому шоссе, Мексика— Эй, сержант! Кто-то движется в нашу сторону по дороге и, к тому же, очень спешит.
Хотя большинство солдат у дорожного КПП не услышали, что именно кричал Терри Элисон, голос его прозвучал так пронзительно, что все поняли: на горизонте появилась машина.
На бегу хватая оружие, бойцы отделения сержанта Даррела Джефферсона опрометью бросились по местам. Сам сержант, в расстегнутом бронежилете, метнулся к бункеру, где сидел Элисон. Добежав до укрытия, он прыгнул в узкое отверстие, чуть не заехав Элисону ботинком по заднице.
Тот слышал, как сержант влетел в бункер, но не обернулся. Наблюдая за приближающейся машиной, он сосредоточенно устанавливал на мешках с песком свою автоматическую винтовку. Даже когда Джефферсон заговорил, Элисон продолжал держать автомобиль на прицеле.
— Ну что, вояка, кто там едет?
— Какой-то "джип". Жарит прямо посередине, будто какая важная шишка.
Сержант достал из футляра бинокль и, опираясь локтями на мешки, поднес его к глазам.
— Вцдишь белый флаг?
— Даже два, сержант. По одному с каждой стороны бампера.
Даррел опустил бинокль и хмыкнул.
— Я и сам вижу. Думаешь, хотят потолковать?
Будто услышав его вопрос, "джип" замедлил ход и остановился, не доезжая метров сто до бункера, щесидели Джефферсон и
Элисон. Оба ясно видели, что в открытой машине сидят двое мексиканцев и смотрят в направлении бункера, видимо, ожидая от американских солдат каких-то действий.
— Скорее всего. Не самоубийцы же они, в конце концов. — Помолчав несколько секунд, Элисон вопросительно взглянул на сержанта: — Что будем делать?
— Оставайся здесь, а я пойду спрошу, что им нужно.
Выйдя из бункера, Даррел приказал остальным солдатам отделения не открывать огонь. Потом взял с собой одного из них и зашагал к "джипу", заходя с противоположной от водителя стороны, а сопровождающему сделал знак держаться позади.
Подойдя к машине, сержант упер приклад винтовки в бедро, направив дуло вверх. У пассажира, офицера в новенькой форме, оружия в руках не было. Предположив, что офицер Говорит по- английски, Джефферсон решил обойтись без обычных, формальностей: во-первых, перед ним — враг, а во-вторых, ему неизвестен чин офицера. Небось, второй лейтенант, не выше.
— Что вам нужно?
— Я — майор Антонио Касо. Прибыл по поручению полковника Альфредо Гуахардо, министра обороны республики Мексика. У меня с собой личное послание полковника Гуахардо командующему 16-й бронетанковой дивизией.
Даррел несколько секунд молча смотрел на мексиканского офицера. Первой в голову пришла паническая мысль: "Вот тебе и на! Ну, почему, черт побери, такое должно случиться именно со мной?". Одно дело — дежурить на КПП: здесь все понятно, А вот вести переговоры с неприятелем, да еще и принимать личные послания, адресованные командующему дивизией, — это выше его полномочий. И все-таки придется как-то выходить из положения. Похоже, мексиканец не шутит.
— Дайте мне взглянуть на письмо.
Касо покачал головой:
— Извините, сержант, но вам письмо я дать не могу. Мне приказано доставить его лично командующему дивизией.
Увидев, что во взгляде майора нет ни страха, ни неуверенности, Джефферсон окончательно убедился, что тот настроен серьезно. Недолго думая, он решил скинуть это дело на тех, кто старше званием.
— О'кей, майор. Вы с водителем подождите здесь, а я схожу за командиром. Он знает, что делать.
Даррел чуть не прыснул, представив себе физиономию молоденького командира. Черта с два он знает, черта с два!
18 сентября, 22.30 63 километра к северу от Монтеррея, МексикаВ ожидании прихода полковника мексиканской армии Длинный Эл сидел на стуле, боком придвинутом к старому деревянному столу, и рассеянно смотрел в пол. Диксон нервно мерил шагами помещение. Тишину нарушало только шипение керосиновой лампы — она стояла на столе, освещая комнату неровным светом.
Генерал Малин не меньше, чем его подчиненные, недоумевал: и как это его угораздило вляпаться в это дело? Длинный Эл ни минуты не сомневался, что этот поступок выходит далеко за рамки его полномочий. И он, и Диксон понимали: коща случившееся станет известно вашингтонским чиновникам, сидящим в кабинетах с кондиционерами после безмятежного сна в чистой постели и обильного завтрака, никакая логика, никакие ссылки на здравый смысл их не спасут. И правда: вся эта затея больше походила на сценарий приключенческого фильма, чем на боевую операцию.
С самого начала все — от появления майора мексиканской армии до тайной встречи в старом доме у самой линии фронта — несло на себе отпечаток некоторой театральности. Даже способ связи с министром обороны оказался странным, почти комичным. На вопрос Скотта о том, как передать полковнику Гуахардо ответ, Касо ответил, что у начальника почты в Сабинас-Идальго есть секретный телефонный провод, которым пользуются вожаки местных Партизан: получают приказы и сообщают о передвижениях американских войск. "Сейчас эта линия — в вашем распоряжении, — с улыбкой сказал майор американцам. — Как только вы возьмете трубку, на передовом командном посту полковника Гуахардо в Солтельо зазвонит телефон".
И все же генерал решил, что игра стоит свеч. И вот, не сказав ни слова командующему корпусом, генерал, вместе с Диксоном, отправился на ранчо, которое служило батальонным КП, чтобы там встретиться с полковником Гуахардо, министром обороны и членом Совета тринадцати, и выяснить, что ему известно о судьбе конгрессмена Льюиса и Джен Филдс.
Дверь открылась. В комнату вошел пехотинец и отступил в сторону, уступая дорогу высокому офицеру-мексиканцу. В мигающем свете лампы Длинный Эл и Скотт узнали полковника Гуахардо. Остановившись у края стола напротив генерала, Альфредо отдал ему честь.
— Генерал Малин, полковник Альфредо Гуахардо — к вашим услугам.
