Гарольд Койл - Крещение огнем
— Генерал Малин, полковник Альфредо Гуахардо — к вашим услугам.
Застигнутый врасплох, Длинный Эл встал, козырнул в ответ, потом, повинуясь внутреннему порыву, перегнулся через стол и протянул полковнику руку. Гуахардо машинально ответил ему рукопожатием. Несколько мгновений два командира стояли, глядя друг другу в глаза, будто желая убедиться в надежности и искренности друг друга.
Потом Длинный Эл опустидся на свое место, а полковник выдвинул из-под стола табурет и сел напротив. Диксон, стоя в углу, обратился к пехотинцу, который привел Гуахардо:
— Свободен. Когда будешь выходить, закрой за собой дверь.
Тот без промедления отдал генералу честь и, круто повернувшись, вышел из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, генерал указал рукой на Диксона.
— Полковник Гуахардо, это — подполковник Диксон, начальник оперативного отдела.
Гуахардо и Диксон смерили друг друга быстрыми взглядами и кивнули. Скотт повернулся к генералу, но Альфредо, однако, продолжал разглядывать подполковника. "Как странно, — подумал он, — что пришлось встретиться с любовником Джен Филдс при таких обстоятельствах. Впрочем, стоит ли удивляться, когда настали странные времена? Теперь ничто, даже эта неправдоподобная встреча, не кажется невероятным".
Не понимая, почему Гуахардо так пристально изучает Диксона, Длинный Эл поспешил объяснить ему присутствие подполковника:
— Я взял его с собой в качестве секретаря — и только. Видите ли, полковник, память у меня уже на та, что была когда-то. — При этом генерал бросил на Диксона взгляд, который недвусмысленно говорил: "Держи язык за зубами, а ушки — на макушке".
Гуахардо кивнул:
— Понимаю, генерал, у меня нет возражений. — Потом, склонившись над столом, положил перед Мал ином две папки. — Я — ваш должник: ведь вы пошли мне навстречу, согласившись встретиться со мной. Ответь вы отказом, я бы нисколько не удивился.
Генерал хмыкнул:
— Черт бы вас побрал, полковник! После трепки, которую ваши орлы задали мне на днях под Монтерреем, моя карьера и так на ладан дышит.
Гуахардо оценйл и попытку генерала создать непринужденную атмосферу и комплимент в свой адрес — намеренный или случайный. "Может, все и обойдется", — подумал он.
— В папках, которые лежат перед вами, генерал, содержатся копии отчета, который я составил после допроса наемника, состоявшего на службе у человека по имени Аламан.
При упоминании имени Аламана Длинный Эл повернулся к Диксону и бросил на него красноречивый взгляд. От Гуахардо не укрылись его реакция и удивление, отразившееся на лицах обоих американцев. Значит, им уже что-то известно. Но откуда? Неужто ЦРУ проявило такую прыть? Генерал снова повернулся к нему, и Гуахардо продолжил:
— Пожалуй, будет лучше, если вы просто ознакомитесь с этим отчетом. Его перевод значительно лучше, чем мой английский.
Длинный Эл передал одну из папок Диксону, и оба погрузились в чтение. Они читали, а Гуахардо наблюдал за их лицами. Поскольку на них ничего не отразилось, он понял: американцам уже известно об Аламане и его наемниках. На какой-то миг Гуахардо испугался. А вдруг американцы в сговоре с ним? Вдруг, чтобы спровоцировать войну с Мексикой и захватить северные штаты, они использовали этого типа? Неужели они способны на такое?
В голове у Гуахардо все еще роились подобные догадки, когда Диксон, а за ним — Длинный Эл закончили чтение. Положив папку на стол, Диксон обратился к своему шефу:
— Это согласуется с тем, что нашей разведке удалось вытянуть из колумбийца.
Генерал кивнул. Потом, встретив непонимающий взгляд Гуахардо, пояснил:
— На КПП, в десяти километрах от того места, где была обнаружена машина конгрессмена Льюиса и трупы его водителя и офицера эскорта, мы подобрали раненого наемника-колумбийца. — Малин побарабанил пальцами по папке с отчетом. — И хотя он не был так разговорчив, как этот тип, Лефлер, то, что нам удалось от него узнать, совпадает со сведениями, полученными от Лефлера. — Генерал помолчал, тяжело сопя. — Обе наши страны попались на удочку этого мерзавца. У меня к вам вопрос, полковник: чего вы ждете от нас? Почему ваше правительство не передало эти сведения нашему по дипломатическим каналам? Почему предпочло действовать через нас?
— Всему свое время. Прежде нужно кое-что предпринять, пока Аламан и его люди не узнали, что нам о них известно. Но для этого, генерал Малин, мне нужна ваша помощь, так же как вам — моя. Вцдите ли, Аламану уже удалось подкупить некоторых членов нашего правительства. Кое-кто в СЬвете тринадцати снабжает этого ублюдка информацией. Конечно, я мог бы со временем собрать отряд из верных людей, но это займет слишком много времени. Самые Способные и надежные из моих ко- мандиров разбросаны по всей стране, многие действуют за линией фронта, во главе партизанских формирований. К тому времени, когда мне удастся их собрать, ваш конгрессмен и мисс Филдс наверняка погибнут.
Услышав имя Джен, Диксон весь подобрался:
— Вам известно, іде она?
Альфредо кивнул:
— Лефлер согласился показать нам их лагерь.
Длинный Эл посмотрел на Диксона, потом — на Гуахардо:
— Этот негодяй уже предал своего хозяина и сообщников. Можно ли ему доверять?
Ответ полковника прозвучал холодно и сухо:
— Доверие тут ни при чрм. Француз — наемник, и его заботят только деньги да собственная шкура. Он не испытывает особой любви к Хозяину: ведь, умерев за него, он не получит вознаграждения, которым мог бы воспользоваться. У него нет ни чести, ни совести. Он — делец до мозга костей, этот человек, который состоял у Аламана на службе и получал от него деньги. И теперь он ни в чем так не заинтересован, как в сотрудничестве с нами. — На лице Гуахардо мелькнула мимолетная усмешка. — К тому же, у нас с ним — полное взаимопонимание, — добавил он.
Обдумав слова Альфредо, генерал оглядел присутствующих.
— Я вижу, полковник, вы что-то задумали.
— Вы правы. Из того, что рассказал мне Лефлер, следует, что конгрессмен и мисс Филдс, возможно, еще живы. Но это не может длиться долго. Как только наемники увидят, что Лефлер не вернулся, они предположат самое худшее и перебазируют лагерь. И тогда мы останемся ни с чем. Поэтому, если вы хотите спасти своих людей, необходимо действовать без промедления. Я предлагаю вам услуги Лефлера в качестве проводника и гарантирую беспрепятственное проникновение штурмового отряда через наш передний край и дальше в тыл.
Подойдя к столу, Диксон нагнулся и посмотрел Гуахардо в глаза:
— Зачем вам наша помощь, если вы знаете, где находится лагерь, и у вас есть Лефлер в качестве проводника?
Полковник ответил холодно и невозмутимо:
— Наемники держат в плену влиятельного члена вашего Конгресса и известную тележурналистку. Допустим, вы поверили тому, что здесь написано. Тем не менее, какова будет реакция вашего правительства и народа, если во время операции, проведенной моими людьми, конгрессмен и журналистка погибнут?
Скотт выпрямился. Джен не раз говорила ему, что полковник Гуахардо — холодный, расчетливый сукин сын. И хотя в его словах был определенный смысл, более удобоваримыми они от этого не стали. Если мексиканская армия, пытаясь спасти Льюиса и Джен, потерпит неудачу, вся вина падет на нее. Подставив американцев, мексиканцы их руками избавятся от наемников и, вдобавок, снимут с себя всю ответственность за то, что произойдет с заложниками. Ситуация выгодна для них в любом случае.
Генерал, придя к тому же выводу, что и Диксон, обдумывал предложение Гуахардо.
— И что же, полковник, вы хотите получить взамен?
— Первое: я буду лично участвовать в штурме. И захвачу с собой Лефлера. Он укажет нам путь к лагерю. Второе: я использую собственный вертолет. Я знаю, что мой "Белл-212" уступает вашим "Блэкхокам", и, тем не менее, важно, чтобы в этой операции был задействован мексиканский вертолет, а не американский.
Скотт обменялся взглядом с генералом. По выражению его лица Малин понял, что подполковнику это не понравилось. Но Длинному Элу не раз доводилось работать с иностранными военными, поэтому он прекрасно понимал, что скрывается за требованием Гуахардо. Как министру обороны, главнокомандующему вооруженными силами Мексики и члену Совета тринадцати, Гуахардо приходилось заботиться о собственном достоинстве. Пусть операцию будут проводить американцы, но лететь к месту боя на американском вертолете было бы для него равноценно политическому самоубийству. У всех создастся впечатление, будто он не доверяет технике и пилотам своей страны и, что еще неприятнее, вынужден во всем зависеть от американцев. В стране, где внешнее впечатление зачастую важнее реального факта, такого допустить нельзя. И хотя все это имело чисто символическое значение, генерал знал: мексиканский вертолет должен не только лететь с ними, но и выглядеть наилучшим образом.
