Анна Гаврилова - Большая и грязная любовь
– Видишь ли, в тот день, перед выездом на работу, нам соседи в лифте встретились. Старик, не помню, как его зовут, тебе визитку дал. Когда сели в машину, я попросила эту визитку показать, а ты заартачился. В результате я укусила тебя за язык, а ты…
– Что за визитка?
Я не могла не улыбнуться – какой удобный повод для мести.
– Не знаю. Ты ж мне ее так и не показал.
В глубине изумрудных глаз вспыхнули алые всполохи. Но Глеб был еще и зол, ага.
– Розочка, издеваешься?
– В таких случаях ты называл меня не розочкой, – отстраняясь, пролепетала я. – Лягушечкой.
– Почему?
– Ты говорил… допрыгалась.
Я бы и в этот раз допрыгалась (точно знаю, ибо глаза шефа сменили цвет на алый), но меня спас протяжный звук клаксона. Мы с Глебом не сговариваясь повернулись к окну, чтобы увидеть узкую улочку из числа самых что ни на есть старинных.
– Почти приехали, – сообщил инкуб, отстраняясь. – Но разговор не закончен… лягушечка. Черт! Мне не нравится эта амнезия!
Ох, как я тебя понимаю, любимый…
Машина остановилась в небольшом уютном дворике. Когда мы выбрались наружу, кованые ворота, перекрывающие арку въезда, уже закрылись.
Ощущение ловушки? Ну… не без этого.
Глеб галантно подставил локоть, дождался, пока отторможу и соизволю опереться на его руку, и лишь после этого повел к массивной металлической двери подъезда.
Дом был старым, но ухоженным. Четыре этажа и мансарда, никакого лифта. Квартир тоже немного, по две на площадку. В том, что собачник обосновался на самом верху, я не сомневалась ничуть, и подозрения, конечно же, оправдались.
– Крис, ну что такое? – строго прошептал Глеб, когда оказались у нужной двери. – Чего трясешься?
– Боюсь очередного дежавю, – пробормотала я.
Шеф красноречиво изогнул бровь, но пояснять все равно не стала. Не из вредности, я в самом деле боялась накаркать.
Ведь сегодня суббота! Понимаю, что глупо, понимаю, что эта реальность настоящая, а не подстроенная, и никаких неудержимых привязок тут нет, но… Черт возьми, все равно страшно! Это что-то из области бессознательного, что-то из серии условного рефлекса. В прошлый раз тоже беды не предвиделось, а в итоге…
Дверь открыла худенькая женщина в форме прислуги. О том, что женщина не из простых, говорили глаза – почти бесцветные, с чернющими вертикальными зрачками.
– Глеб Игоревич, – учтиво кивнула она. – Кристина Анатольевна.
Уф! Меня и тут знают? Надо же, как быстро распространяются слухи.
Не дожидаясь ответной реакции, женщина развернулась и потопала в глубь квартиры. Мы, разумеется, за ней.
Жилище Вальтеза мало походило на обитель древнего существа (а в древности собачника я как-то не сомневалась). Ни тебе антиквариата, ни тебе бесчисленных шкафов с книгами, ни старомодной мебели или портретов в костюмах прошлых эпох. Обычная, ничем не примечательная жилплощадь. Типическая-типическая, как и сам Вальтез.
Тот, кому Глеб Игоревич недавно грозился «тихонечко открутить голову», нашелся в кабинете. Он восседал за ничем не примечательным столом, в совершенно непримечательном кресле. Заслышав шаги, Вальтез поднял голову от планшета, одарил широкой, открытой улыбкой. А косматый невыразительный пес, дремавший на коврике у батареи, продрал глаза и приветственно рыкнул.
– И все-таки они встретились, – хитро протянул хозяин дома. И добавил, кивнув на стоящие подле стола стулья: – Присаживайтесь.
Правильно – присаживайтесь и почувствуйте себя на приеме у директора школы… В качестве кого? Ну не родителей точно.
– Ну как поживаете? О чем расскажете?
– Думаю, рассказывать будешь ты, – парировал Глеб. Трепета по отношению к начальству (а ведь Вальтез именно к этой категории относится, да?), инкуб не испытывал.
Прежде чем сесть, Глеб Игоревич переставил стул ближе к моему. Вернее, придвинул вплотную. А потом, приземлившись, еще и руку на мою талию положил.
– Не бойся, не отберу, – прокомментировал эти действия Вальтез.
Зеленоглазый картинно оскалился, сказал не терпящим возражений тоном:
– Вальтез, я слушаю.
Собачник оскалился в ответ, потом потянулся и кивнул.
– Ладно, Глеб Игоревич. Так и быть! С чего начнем?
– Для начала, хочу услышать о том, для чего ты игры с реальностью затеял.
Старший выдал еще одну широченную улыбку, бросил быстрый взгляд на меня и, обозвав болтушкой, начал объяснять…
– Ты, Глеб, вероятно, помнишь мои выкладки на форуме? Те, которые смене реальности для своих посвящены. Помнишь, во что все упиралось?
Глеб ворох риторических вопросов проигнорировал, но Вальтез и не ждал ответа.
– Так вот… Два ключевых фактора… Первый – инертность мышления, наша убежденность в том, что изменить реальность невозможно. Второй – естественное сопротивление среды, убрать которое настолько сложно, что переводит этот фактор в разряд утопий. А неразрешимые задачи, знаешь ли, манят…
Я бросила короткий взгляд на Глеба, чтобы заметить – инкуб страдальчески закатил глаза. Кажется, изменение реальности не первая «неразрешимая задача» на его памяти.
– Мы, я имею в виду лигу тринадцати, все сопоставили и просчитали. Мне, как инициатору, дали карт-бланш. Я начал искать пути решения. И, как понимаешь, нашел. Правда не сам, с подачи Эйрина.
Кто такой Эйрин, я не знала, да и не хотела знать, если честно. Но очнувшаяся интуиции подсказала – упомянутый индивид тоже к лиге тринадцати относится.
– Чем у нас Эйрин увлекается, помнишь? – спросил собачник.
Глеб неохотно кивнул, но Вальтеза хорошая память инкуба не порадовала. Мужчина с типическим-типическим лицом явно хотел высказаться – читай, похвалиться, – поэтому повернулся ко мне и мне же объяснил:
– Эйрин помешан на исследованиях человеческого общества. Не с точки зрения культуры и прочей ерунды, разумеется. Эйрин ваш магический потенциал, связи, разрывы, динамику изменения судеб изучает. Так вот, он подметил интересную особенность, которая вообще-то очевидна, но всерьез никогда не рассматривалась. Наши виды, как всем известно, разделены, но у нас и сходства есть. В частности – к людям можно применить нашу видовую классификацию.
Мама! Куда я попала?!
– Проще говоря, среди людей можно выделить те же подвиды: оборотни, вампиры, высшие и низшие демоны, маги, ну и так далее.
– На основании чего? – буркнул Глеб.
– На основании психических, поведенческих и, как следствие, энергетических особенностей, – пояснил Вальтез.
Кто-нибудь что-нибудь понял, а?
– Например, вампиры. Это даже доказывать не нужно. Совершенно очевидно, что среди людей есть те, кто упивается страданиями окружающих, намеренно выводит на конфликт и, как говорят сами люди, пьет кровь.
– Допустим, – снова встрял зеленоглазый. Совсем посерьезневший, кстати.
– Оборотни, – продолжал собачник. – Сколько среди людей тех, чей характер, взгляды, да и сама сущность, меняется в зависимости от обстановки. Тихий забитый менеджер, возвращаясь домой, превращается в тирана – чем не пример оборотничества?
– Это пример проблем с психикой, – не выдержала я, тут же удостоилась очень скептического взгляда Вальтеза.
– Девочка, ты можешь объяснять это чем хочешь, но факт остается фактом. Это полная смена сущности, которую не разум запускает, а подсознание. Процесс абсолютно аналогичный процессу оборота. Более того, склонность к смене сущности у большинства людей врожденная.
Уф! Как у них все сложно…
– Инкубы и суккубы среди людей тоже встречаются, – сказал старший не без ехидства. Обращался по-прежнему ко мне. – Или и тут поспоришь?
Мне спорить не хотелось. Тем более пример суккуба в моем окружении был – та самая Алиса Зябова по прозвищу Шершень. Она еще в десятом классе… попробовала это дело. Еще тогда упивалась и никак не могла остановиться. И беззастенчиво рассказывала о своих ощущениях. Только я всегда думала, что это нимфоманией называется…
Так и не дождавшись протеста, Вальтез вернулся к рассказу:
– У каждого человека, равно как и у нас, есть не только физическое, но и энергетическое тело. Видеть это тело людям не дано, мы тоже, в большинстве своем, ваши тела не видим. Это отдельная способность, присущая в основном магам, ведьмам и колдунам. Они ближе вашему виду с точки зрения биологии, в отличие от тех же… – собачник бросил быстрый взгляд на Глеба, – демонов.
– И к чему ты это сказал? – спросил зеленоглазый.
– К тому, что энергетические тела людей различаются примерно так же, как наши. Если изысканиям Эйрина дать ход, можно составить классификацию и научиться различать вампиров, оборотней, ну и прочие подвиды.
– И какое отношение это имеет к делу?
– Вообще-то прямое, – ответил собачник, явно сдерживая улыбку. – Но вернемся к сути. Суть в том, что человеческое общество, по большому счету, аналогично нашему. И именно эта схожесть натолкнула нас с Эйрином на мысль…
