Эдуард Мухутдинов - Мечи Эглотаура. Книга 1
Навай с недовольным видом разнес по трактиру пиво, не забыв никого. Видать, сильно он ценил общество Лема, раз до такой бесцеремонности дошло.
Жуля, зевая, поклевала жареный картофель, потом извинилась и призналась, что хочет спать.
— Комнаты для гостей? Есь маненько, — ответил Навай. — Монета за ночь — и хучь отрядом поселись. Жалко, что ли?
Я порылся в карманах и обнаружил монет пять разного достоинства. Выбрал среднюю и всучил ее трактирщику. Тот даже не глянул и кинул ее куда-то за прилавок.
— Наверху, вторая дверь направо.
Я галантно пропустил Жулю вперед по лестнице и поднялся следом, старательно отводя глаза. Узкий коридорчик гостиницы наводил на настойчивые мысли о том, что здесь давным-давно не было никакой уборки; паутина в углах угрожающе нависала над головой, грозя в любую секунду погрести неудачливого путника в несметных количествах сетей, сотканных бесчисленными поколениями пауков. Идти было неудобно, стены запылились; раньше я вообще не предполагал, что пыль может оседать на стенах подобно пустынным барханам, теперь мое неверие получило серьезный удар. В дальний конец коридора даже не рискнул посмотреть, опасаясь за содержание снов.
Вторая дверь направо оказалась самой чистой и, похоже, наиболее часто используемой, грязь на ней была не такой выдающейся, как везде вокруг. Похоже, гостиница иногда все-таки служит по своему прямому предназначению.
Дверь без замка недовольно заскрипела, пропуская нас внутрь. Комната, вопреки ожиданиям, оказалась прибранной и совсем не пыльной. Двухместная кровать была чисто и аккуратно застелена, дожидаясь клиентов. Жуля покраснела и смущенно посмотрела на меня.
— Пойду вниз, — сообщил я. — С Лемом поговорю. Если что случится, зови. И не бойся, никто не тронет, пока я рядом.
К стене был прислонен длинный брус, способный выдержать большие нагрузки. Я показал его Жуле.
— Закройся хорошенько. Утром увидимся.
Полагаю, девушка незамедлительно после моего ухода последовала рекомендациям. Ну что ж, на этот вечер груз с плеч долой. Можно расслабиться.
Внизу Лем что-то настойчиво вдалбливал Наваю. Увидел меня, осклабился и замахал рукой.
— Не забыл? Пиво ставлю.
— Как же, забудешь, — проворчал я. — Пиво, конечно, терпеть не могу, это такая гадость. Но ладно. Надо характер бороть.
Навай принес бутылку вина, к которому Жуля даже не притронулась. Я прикинул и решил, что лучше сначала прикончить вино, а то потом на вкус будет совершенно наплевать.
Разлили. Выпили. Неплохо. Вкус сложный, похож на смесь фруктовых ароматов, к которым человек, не владеющий чувством меры, добавил спирта. По сути, это вовсе не вино, а совсем даже коньяк. Я глянул на Лема. Вроде бы недавно совсем пьяным был. Сейчас — как стеклышко. Удивительно.
Молча повторили. Бутылка опустела. Лем схватил ее и с размаху швырнул в самый дальний и темный угол трактира. Раздался жалобный дрызг и сочный переливчатый звон, свидетельствующий о неоднократном прибегании к этому способу избавления от лишней стеклотары.
— Вот, — заключил Лем, удовлетворенно потирая руки. — Щас будем пить. Навай!!!
— Ась?
— Пива давай!
— Нету пива.
— Как нету?!
— Выдули все. Бочка пустая совсем, даже не капает.
— Офигел, что ли?
— Ну вот, — обиделся трактирщик. — Сам все выпил, щас еще и обзывается. Если хошь, могу самогон дать.
— Бушь? — спросил меня Лем. И тут же: — Конечно, бушь. Лады, тащи свою сивуху.
На столе возникла бутыль с мутной жидкостью; постепенно оседали какие-то соринки, упущенные нетвердой рукой и косым глазом фильтровальщика. Ну и гадость!
— Ну и гадость, — прокомментировал Лем, брезгливо глядя на медленно собирающийся на дне мусор. — Кузляцы никогда не умели гнать хороший спирт. Все время из какой-то пакости делают. Однажды мышиный хвост вытащил — поверишь ли? Навай потом клялся, что ни в чем не виноват. Ага, как же. Только и ищет способа насолить. Впрочем, тот самогон был неплох. Продать, что ль, секрет изготовления водки из мышиных хвостов в Римкрим?
— А здесь разве не Римкрим?
— Римкрим с той стороны леса. На самой развилке харчевня стоит, от нее минут десять топать до деревни. А это Куз-Кубады, тут все люди ни туды и ни сюды, туповаты, пьяноваты, на все им наплевать, лишь бы выпивку достать. Не хотел бы я здесь жить, одним словом. Правда, на деньги они и не смотрят, для них это несущественно.
— Я заметил. Навай даже не глянул, сколько я за ночлег заплатил.
— Навай вообще ничем не интересуется. Другой бы давно прогорел, но только не он и не здесь. Чужаки для него не есть предмет поживы. Их он кормит и обслуживает почти даром, за символическую мзду. Деньги здесь ничто, капуста. Хоть туалет ими оклеивай, некоторые так и делают. Местные платят Наваю не бабками, а услугами, продуктами и обществом. Хотя черт знает, каким образом тут вообще общество сложилось. Сплошные пофигисты. Само место уже такое, глухое и темное. И туземцы соответствующие. Навай смотрит, как люди пьют и общаются — и больше ему ничего не надо.
— Хороший человек, — сделал я глубокомысленное замечание.
— Хороший, не спорю. Но туп как пробка. Серот — и тот поумнее будет.
Серот сыто и пьяно икнул во сне. Пол вздрогнул.
— Ну ладно, это все так, пересуды. Давай-ко, — Лем начал развязывать затянутую многими узлами вервь на горлышке бутыли, — уважим хозяина.
Осторожно, чтобы не взболтнуть осадок, поэт налил самогону на самое дно стаканов, поболтал и выплеснул на пол. Затем снова налил, уже на толщину пальца.
— Надо начинать с малого, — пояснил он, — и идти на повышение. Если сразу пить много, долго не протянешь. Поехали.
— За что будем?
— Первый всегда пьют за встречу.
— Это уже не первый.
— Ты про вино, что ли? Так то ж компот был, куда ему до этого.
Черт подери, куда я ввязался? Если коньяк здесь компотом прозывается?
— Ну ладно, давай не за первую, а за вторую встречу. Это уже можно в любой момент, так почему не сейчас?
Чокнулись. Выпили. Я закашлялся. Крепкая сивуха.
— Проклятие, не в то горло пошло.
— А ты в два горла не пей. Одного хватит. С лихвой.
В голове немного зашумело. Наверное, коньяк подействовал, для самогона рановато еще. Во рту укоренился отвратительный вкус старых носков. Когда-нибудь жевали старые нестиранные носки? Нет? Попробуйте. Неповторимые ощущения… Из чего этот самогон делали? Мышиные хвосты, вероятно, самый безобидный компонент. Убийственно.
А Лем наливает еще.
— Ты смотри, следи, чтоб стакан пустым не был. Стакан пустой — ты мужик простой. Через края льется — любая за тобой поплетется. Это не я сказал, это Ровуд. Обычно его не цитирую, но иногда, к месту…
— Слушай, — говорю, — а чего вы с драконом нас не подождали. Пошли бы вместе. С фрагами бы поболтал, они тож поговорить любят.
— Фраги? — удивился Лем. — Ты что, фрагов видел? Они ж в неделе пути к востоку бродят. Здесь не их места.
— Ты им это скажи. Держали нас, держали, чуть не задушили. Дубина какая-то есть у главаря, он из нее дерево вырастил и на меня натравил. Крепкие объятья у дерева, думал, костей не соберешь.
— Это дерево-брат.
— Вот-вот, и он так говорил.
— Дерево-брат никогда не причинит человеку такого вреда, который продержится дольше суток. Я не слышал, чтобы кому-то ломали кости.
— Сомнительно…
— Тем не менее все так. Тут давление больше психическое, физический контакт минимален. Если показалось, что тебя сдавливает, это только иллюзия.
— Ни фига себе иллюзия!
— Брат охватывает сознание и проникает в него со всех сторон. Отсюда побочный эффект, что кажется, будто он давит тело. Но зато брат может выяснить о тебе все и рассказать умеющему говорить с ним на одном языке. К слову, таких людей немного, и все под контролем. Это очень опасно. У человека не остается ничего тайного.
— Это что ж значит, фраг все обо мне знает?
— Фраг тебя исследовал?
— Ну. Правда, — я призадумался, — потом он сказал, что ничего не смог узнать. Извинился, сообщил о том, что бесполезно прожил жизнь. Хм. Я ему и так мог это объяснить.
— Необычный случай. Я ни разу не слышал, чтобы дерево-брат потерпел неудачу. А фраг…
— Кто они вообще такие?
— Фраги? Ты что, не знаешь?
— Я вообще ничего не знаю.
— Гм. О колдунах ты что-нибудь слышал?
— Колдуны? — Я подумал. — Пожалуй, да.
— Так вот. Когда-то среди людей колдуны были редкостью. Собственно, они и сейчас редкость, даже еще большая. Но это неважно. В общем, около тысячи лет назад несколько сильнейших колдунов собрались вместе и ушли от людей. Им надоело всякое там издевательство, непонимание и прочее плохое отношение, что можно ожидать от посредственностей, на дух не переносящих необычное. Они стали отшельниками и зажили в лесах. Дети, появляющиеся у них, проверялись на предмет владения колдовством, и неспособные уничтожались. Постепенно такие дети исчезли вообще. Но и фрагов сейчас гораздо меньше, чем изначально.
