Марсель Салимов - От смешного до великого. Стихотворения и басни

Я не могу понять жену,
Она всё время хмурится
И объявляет мне войну,
Кудахтает, как курица.

Что-де во всём я виноват,
Хоть трезвый я иль пьяный.
Уже три месяца подряд
Ругает, как шайтана.

А у меня вина одна:
Я с ней живу, тоскую…
За что беснуется жена?
Ведь я люблю другую…

Твой взгляд меня сражает наповал,
Давно уже покой я потерял,
К тому ж ещё теряю аппетит,
А время всё летит, летит, летит…

В тебя одну, любимая, влюблён,
Тобою околдован и пленён,
К твоим губам хочу скорей прильнуть,
В твоих глазах готов я утонуть…

Уже вовсю втянул водоворот.
Но кто же, наконец, меня спасёт?
На помощь поспеши мне поскорее,
Ведь я, к несчастью, плавать не умею…

«Совсем не любишь ты меня, наверно,
Не посвящаешь мне стихов уже…»
Нет, милая, люблю тебя безмерно.
Слов нежных – море у меня в душе.

Растёт стихов к тебе столпотворенье
В моей душе, похожей на цветы.
Короче, сам я весь – стихотворенье.
«Кто автор?» – спросишь.
Ну, конечно, ты!

О, сколько лет в моих ушах звенят
Слова, что ярче роз и чище лилий!
В них пряный хмель. Я пью их сладкий яд.
В них – мир чудес. Ты прошептала:
– Милый…
И вновь гореть, и вновь любить я рад.

Вся жизнь моя перевернулась вмиг,
И кругом голова – от слов горячих.
Ещё, ещё проговори! Не прячь их,
Волшебных слов, так сердцу дорогих,
Что ярче роз и лилий золотых!

Твои слова… Заслышав их едва,
Схожу с ума – и кругом голова.
И мне никак не разгадать загадки:
Ну почему они так дивно сладки —
Слова любви, волшебные слова?

Пляж кишит как муравейник,
Некуда ступить ногой.
Я ловлю то взгляд надменный,
То фальшивый, то пустой.

Возраст женщин самый разный,
Каждая на вкус и цвет.
Посмотрел на них с улыбкой —
Никаких эмоций нет.

Если б ты здесь оказалась,
Всех затмила б в тот же миг!
Лишь к тебе душой и телом
Я тянусь из всех пловчих.

Я плыву в волнах надежды,
Но тоска кипит волной.
Кажется мне, даже пальма
Принимает образ твой.

Быть может, в городе,
А может быть, в селе
Случилась как-то радостная встреча.
Друзья не виделись так много лет,
Что в лицах каждого заметен вечер,
На головах бывалых серебрится седина,
В глазах ещё танцуют чертенята.
Один сказал другому:
– Вот моя жена…
Другой ответил:
– Мы с моей давно женаты.
– И как живёте? – прозвучал вопрос
Дружка, что разом взял двоих на мушку.
– Моя – сыр в масле, и не знает слёз! —
Ответил друг, кивая на толстушку. —
А что ж с твоей? Она худа, бледна,
Ну прямо как тростиночка такая…
– Наверно, оттого, что счастлива она.
Всю жизнь её одну я к сердцу прижимаю.

Ох, какой же ты была
В нашей юной жизни!
Истерзала, извела
Ревностью капризной.

Упрекала ни за что,
Как в плену, держала,
Даже к тем, кому за сто,
Глупо ревновала.

Ревновала к небесам,
К саду, к солнцу, к морю…
И за что, не знаю сам,
Мне такое горе.

Извелась ты и сама,
Так любя и мучась.
И за что – сойти с ума! —
Нам такая участь?

Нынче – тишь да благодать.
Откипели страсти.
Нас всё чаще посещать
Начинает счастье.

Но темно в душе моей,
От тревог измаялся:
Ты ли сделалась умней,
Я ли так… состарился?

Вот и тебе, любимая, немало,
Уж сорок лет…
До нынешнего дня
Не думал я, что снова, как бывало,
Ты околдуешь нежностью меня.

Года летят…
Но, милая, опять я
Хочу, чтоб через сорок лет и зим
Огонь души твоей – моё распятье —
Как и сегодня, был неотразим.

Мы в праздник не скупимся на слова —
Весёлые, сердечные, живые.
И, глядь, у женщин кругом голова…
Улыбки расцвели.
Цветут родные!

А доля женская не больно-то проста:
Заботы, треволнения, печали…
Вот потому-то радость нечаста
На лицах милых.
Верно, замечали?

Суровые начальники подчас
Встречают, провожают хмурым взглядом,
А дома муж ворчит и щурит глаз,
И хнычущий ребенок вьётся рядом.

Попробуй тут остаться молодой,
Сияющей, хорошенькой, приветной!
Но выказал любовь – и груз долой,
И жизнь сияет ширью многоцветной!

– Ну, ты как девушка! —
От всей души скажи,
И далеко не юная воспрянет,
И будет, светом наполняясь, жить,
И дух любви царить всевластно станет.

Век за веком – рядом; вместе
Создавали общий лад.
Стал сосед соседу тестем,
Сват для свата, будто брат.

Этот женится на русской
И безмерно рад тому:
Было в доме серо, тускло, —
Будет солнышко в дому!

Ласки ей! Свои удачи!
И зарплату – до гроша!
Ну, а веру примет… Значит,
Называй: «Моя душа!»

Есть завет старинный, точный:
Кровь любовью обнови!
Отдал русский в жёны дочку —
Ты своим его зови.

О вражде у нас не слышно;
Да кому она нужна!
Это очень славно вышло:
Мир да лад, семья одна!

Русским жёнам честь и слава
И великая хвала!
Сколько же детишек, право,
Та ли, эта родила!..

Пополнение в России —
Каждый день и каждый год.
Вместе мы – большая сила,
Вместе мы – большой народ!

От башкирок и от русских —
Пополненье в новый мир!
Надо ль предаваться грусти?…
Ты, башкир, всегда – башкир.

Говорят: душа – не тело,
Семь десятков лет – пустяк.
Говорят: мужское дело
И под старость – не табак.

В сказки верить не накладно —
То-то всякий норовит —
Скину возраст свой изрядный,
Как пиджак, и – вновь джигит.

Холостой… Не ротозеем
На скамейке битый час
Я на девушек глазею,
Мне б жениться в самый раз.

Вот красотка… Но, сдаётся,
Бахус с ней накоротке.
И огонь мой вдруг зальётся…
Пивом в девичьей руке.

Может, этой быть женою?
Гордый стан. Походка – ах!
Да соломинкой ржаною
Сигаретка на губах.

Заскучаю: «Не богини…»
Но не быть мечте в ленце…
А вон та?… У той – в бикини —
«Штукатурка» на лице.

Мне «любовь» сулит подруга,
Рандеву и тет-а-тет.
Знаю, мол, я дело туго:
Баксы есть – проблемы нет!

И заводят речь про таксу
Подведённые глаза.
Отвечаю: «Нету баксов.
Есть за городом бакса[1].

Там любви – почти шесть соток,
Тет-а-тет, одежды без…»
Только рядом шестисотый
Ржёт, как мерин, «Мерседес».

Укатил красу-девицу
Неказистый гражданин.
Не судьба мне, знать, жениться…
Сказка – ложь.
Джигит – один.

Два берега Реки с одной судьбой.
Как БРАТЬЯ-БЛИЗНЕЦЫ,
они согласно жили,
оберегая щедрых вод покой,
их мощь и глубину,
сказания и были.
А новый мост, связавший берега,
казалось, породнил совсем,
навеки эти кручи.
Но ветры, прилетев издалека,
обдали кручи моросью седой, липучей.
И поостыли к дружбе берега.
И стала в них ВРАЖДА взаимная копиться.
Один решил, что лишь его Река;
другой решил:
Река к нему должна стремиться.
– Дорогой верною пойдем, Река! —
так объявил, гордясь собою,
берег ЛЕВЫЙ.
А ПРАВЫЙ:
– Вот тебе моя рука!
Направо нам!
Под солнце!
К свету!
На пригревы!..
Ну и дела!
Как дальше быть Реке?
Река задумалась,
остановилась.
Куда ей течь?
Водить ей дружбу с кем?
Кому сейчас отдать судьбу свою
на милость?
И уступать не хочет ни один.
Тут дело принципа.
А принципы – святое!..
И рухнул мост, как некий исполин,
не выдержав того,
что вытворяли двое.
И нет теперь последней нити той,
что явно некогда надолго их скрепила.
Они ж, своею тешась правотой,
ушли туда,
куда их даль, слепя, манила.
Река, пределы потеряв свои,
округу мутным половодьем затопила.
Где та Река?
Где блеск, стрекоз рои?
Где тот живой напор,
стремительная сила?

Вот так уходят прочь довольство, счастье
из мест,
где воцарилось НЕСОГЛАСЬЕ.