Александр Иванов - Пегас - не роскошь (литературные пародии)

Безусловно не веря приметам,
Чертовщиной мозги не губя,
Тем не менее перед рассветом
По дороге я встретил себя.

Удивился, конечно, но все же
Удивления не показал.
Я представился: "Шефнер". Я тоже
Поклонился и "Шефнер" сказал.

Мы друг другу понравились сразу.
Элегантны и тот и другой.
Я промолвил какую-то фразу,
Я ответил и шаркнул ногой.

Много в жизни мы оба видали,
Но свидание пользу сулит.
Я себе рассказал о Дедале,
Я поведал себе о Лилит.

Я и я очарованы были,
Расставались уже как друзья.
Долго шляпы по воздуху плыли,
Долго я улыбался и я.

К чудесам мы приучены веком,
Но такое - не просто суметь!
С умным, знаете ли, человеком
Удовольствие дело иметь!

Не ведая мотива,
Не зная слов, пою.
А песнь легка на диво
И вся - про жизнь
Мою.

Без всякого мотива,!
Без всяких слов пою.
И это все на диво
Коллегам издаю.

Но вдруг один
Читатель
Мне прошептал,
Скорбя:
Когда нет слов,
Приятель,
Ты пой, но про себя...

А день-то бы-ы-л!
Не день,
А праздник вечный,
Коси, коса!
А что ж, оно ведь так!.
А что коса?
Коса, она, конечно,
Не гак.
А гак-то как? И то сказать,
Со смаком!
А смак - он что?
Да просто - смак и смак.
Не упредишь,
Ведь он-то - гак за гаком!
- Изглубока, горстьми,
На то и гак!
А ежли конь?

Он что? Да тут и вовсе,
Навроде да. Не конь, а помело.
Куда за ним? Да некуда...
А возит!
Оно ведь так. Куда ж его?..
Тягло
Из тех времен... А без тягла?
Не в паре ж
Тащиться с ним! А душу - распотеешь!
И - градус внутрь! Нутро
- его ожваришь
- и с перецоком - в тень!
А гак-то где ж?
Забыли, что ль?

Куда там!
Не иголка,
Степану что? И Нюрка - нипочем.
Не охмуришь! Оно ведь не без толку,
Не в баню!
Не заманишь калачом.
Поехали!
Да те ль они, ворота?
А ну-ка, тпру!
Ищи их, тормоза...
И - вот оно! С налета, с поворота
- кувырк!
- Разрыв-трава, кремень-слеза.

У больших озер когда-то
Жил индеец нанабозо,
Был он сильным, мудрым,
Смелым - настоящим храбрецом.
Научил людей он делать
Стрелы, лодки из бересты,
Разводить огонь и сеять
Кукурузу на полях...

В современном Ленинграде
Есть Владимир торопыгин,
Обаятельный мужчина
И талантливай поэт.
Правда, он не только пишет,
Он, бывает, и читает,
Как-то "Песнь о Гайавате"
Прочитал случайно он

Сочинение Лонгфелло
Перевел прекрасно Бунин,
Хмурый, замкнутый мужчина,
Но талантливый поэт.
Призадумался Владимир
По прозванью Торопыгин
И сказал жене он: "Сквау,
Вот как надобно писать!"

Не в стране оджибуэев...
- В несравненном Комарове
В окруженье бледнолицых
За работу он засел.
Сидя в творческом вигваме,
Сочинил про Нанабозо,
Посвятить забыв Лонгфелло
Эти чудные стихи.

Терпенья и мужества впрок накопив
И перед судьбою смиренья,
Спускайся, верней, поднимайся в архив,
Спроси номерное храненье...

Терпенья и мужества впрок накопив,
Душою возвышен и тонок,
Как ныне сбирается прямо в архив
Наш интеллигентный потомок....

Хватило бы только старанья и сил
В бесценные вникнуть страницы...
И вдруг, замирая, потомок спросил:
- а где тут рецептер хранится?

Хранитель архива, бессмертных кумир,
Сказал ему: - Сам удивляюсь!
Здесь Пушкин, там Хаустов, ниже
- Шекспир,
Рецептера нет, извиняюсь!

- Да как же! - Воскликнул потомок, дрожа
И мысленно с жизнью прощаясь.
- Ты режешь, папаша, меня без ножа,
Ведь я ж по нему защищаюсь!

Он столько гипотез и столько идей,
Как помнится, выдвинул славных,
Что должен среди знаменитых людей
В архиве пылиться на равных!

Ответил хранитель, взглянув из-под век,
Спокойным стараясь казаться:
- не лучше ли вам, молодой человек,
За первоисточники взяться...

Распад во много тысяч лет
Эквивалентен дням разлада,
Ведь человек не элемент,
Недели хватит для распада.

Со вторника эксперимент
Как начался, так не кончался...
И так как я не элемент,
То к понедельнику распался.

Глядела горестно жена
Глазами обреченной птицы,
Как быстро муж распался на
Элементарные частицы.

Непрочен наш материал,
Точней, он вовсе пустяковый...
И по частицам собирал
Меня инспектор участковый.

Не зря один интеллигент
Сказал, сомнения развеяв:
- сдается, это элемент,
Не знал о коем Менделеев...

Быть может, я, сегодняшний, не прав,
И женщина совсем не виновата.
Быть может, на меня, за грубый нрав,
Как самосвал, наехала расплата?

Быть может, я опасность прозевал,
А может быть, дорога виновата,
Но на меня наехал самосвал,
И я подумал: вот она, расплата!

За то, что был я с женщинами крут,
За грубый нрав - солдат ведь, не овечка.
В стихи мои доныне так и прут
Соленые солдатские словечки...

И я сказал, отряхивая пыль
И глядя на обломки самосвала:
- вы верьте мне.
Так было.
Это - быль.
Хоть не могло так быть
И не бывало...

С лозы моей две виноградины
Твоими глазами украдены.
Два персика. Яблока два.

Вчера увела ты ручьи.
Теперь они - косы твои.

Ты месяц ко мне приходила.
Весь месяц по саду ходила.
Теперь я по саду брожу.
Тебя вспоминая, дрожу.
Две дыни. Четыре арбуза.
(Еще называется - муза).
Урюка шестнадцать мешков.
С айвой шестьдесят пирожков.
Не зря ты ходила по саду...
Двенадцать кг винограду.
И персиков восемь кг.
Да центнер кизила. Эге!
Приехала ты на пегасе.
Он крыльями хлопал и пасся...
Расходов моих на фураж
Уже не окупит тираж.
Какие жестокие пытки
- подсчитывать скорбно убытки!
Как после набега хазар
Мне не с чем спешить на базар.
Однако и дал же я маху!
Не бросить ли рифмы к аллаху...
Спокойно дехканином жить
- дешевле, чем с музой дружить...

Выпью вечером чаю,
В потолок посвищу.
Ни о ком не скучаю.
Ни о чем не грущу.

Я живу не скучаю,
Сяду в свой уголок,
Выпью вечером чаю
И плюю в потолок.

От волнений не ежусь,
Мне они нипочем.
Ни о чем не тревожусь
И пишу ни о чем...

Выражаю отменно
Самобытность свою.
Посижу вдохновенно
И опять поплюю.

Наблюдать интересно,
Как ложатся плевки...
Да и мыслям не тесно,
Да и строчки легки.

Чтим занятия те мы,
Что пришлись по нутру.
Есть и выгода: темы
И плевать продолжаю

Смачно,
Наискосок.
Потолок уважаю!
К счастью, мой - невысок...

Мой первый ненаглядный человек
Был молод, и умен, и человечен...

А мой второй мужчина был красив.
И были годы, полные тревоги...

А третий мой мужчина - был ли он?
И кто он был? Да разве в этом дело!