Эдвард Лир - Чистый nonsense (сборник)

Mr. and Mrs. Discobbolos
Lived on the top of the wall,
For twenty years, a month and a day,
Till their hair had grown all pearly gray,
And their teeth began to fall.
They never were ill, or at all dejected,
By all admired, and by some respected,
Till Mrs. Discobbolos said,
'Oh! W! X! Y! Z!
'It has just come into my head,
'We have no more room at all —
'Darling Mr. Discobbolos

'Look at our six fine boys!
'And our six sweet girls so fair!
They have all been born upon this wall,
'And not one of the twelve has happened to fall
'Through my maternal care!
'Surely they should not pass their lives
'Without any chance of husbands or wives!
And Mrs. Discobbolos said,
'Oh! W! X! Y! Z!
'Did it never come into your head
'That our lives must be lived elsewhere,
'Dearest Mr. Discobbolos?

'They have never been at a ball,
'Nor have ever seen a bazaar!
'Nor have heard folks say in a tone all hearty
“What loves of girls (at a garden party)
Those Misses Discobbolos are!”
'Morning and night it drives me wild
'To think of the fate of each darling child!
But Mr. Discobbolos said,
'Oh! W! X! Y! Z!
'What has come to your fiddledum head!
'What a runcible goose you are!
'Octopod Mrs. Discobbolos!

Suddenly Mr. Discobbolos
Slid from the top of the wall;
And beneath it he dug a dreadful trench,
And filled it with dynamite, gunpowder gench,
And aloud he began to call —
'Let the wild bee sing,
'And the blue bird hum!
'For the end of our lives has certainly come!
And Mrs. Discobbolos said,
'Oh! W! X! Y! Z!
'We shall presently all be dead,
'On this ancient runcible wall,
'Terrible Mr. Discobbolos!

Pensively, Mr. Discobbolos
Sat with his back to the wall;
He lighted a match, and fired the train,
And the mortified mountain echoed again
To the sound of an awful fall!
And all the Discobbolos family flew
In thousands of bits to the sky so blue,
And no one was left to have said,
'Oh! W! X! Y! Z!
'Has it come into anyone's head
'That the end has happened to all
'Of the whole of the Clan Discobbolos?

Мистер и Миссис Дискобболос
Прожили на стене
И день, и месяц, и двадцать лет,
И каждый из них стал жемчужно-сед
И стал беззубым вполне.
Ни хвори не знали они, ни печали
И лишь восхищённые взгляды встречали,
Вдруг Миссис Дискобболос: «Нет!
Ох! Дабл-ю! Экс! Уай! Зет!
Втемяшется ж этакий бред —
Теснимся на крутизне,
Милый Мистер Дискобболос!

Шесть славных парней завели!
И столько же дочек любимых!
Вся дюжина здесь родилась, на стене,
Все целы, здоровы и живы вполне,
Материнской заботой хранимы.
Неужто всю жизнь им прожить вот так,
Забыв про мужей, про жён и про брак!
И Миссис Дискобболос вслед:
«Ох! Дабл-ю! Экс! Уай! Зет!
Ну разве же это бред,
И съехать отсель не должны мы,
Дражайший Мистер Дискобболос?

Не бывали на бале они!
На базаре – невинный каприз!
Не слыхали, как скажет иной по старинке:
«Что за прелесть (на загородной вечеринке)
Все эти Дискобболос Мисс!»
И денно, и нощно мне в сердце стучат
Тревоги за наших возлюбленных чад!»
Но Мистер Дискобболос: «Нет!
Ох! Дабл-ю! Экс! Уай! Зет!
Как в лоб вам влетел этот бред!
Вы гусыня, глупейших из!
Спрутище Миссис Дискобболос!»

Внезапно Мистер Дискобболос
Снялся с вершины стены;
И, вырыв под нею огромный ров,
Динамит в нём и порох до самых краёв,
Возопил из души глубины:
«Пусть поёт пчела
И жужжит щегол!
Потому что конец нашим жизням пришёл!»
А супруга ему в ответ:
«Ох! Дабл-ю! Экс! Уай! Зет!
Не жить нам больше ни дня, о нет,
На плешине сей древней стены,
Ужасный Мистер Дискобболос!»

Сумрачный, Мистер Дискобболос
Сидел, прислонясь к стене;
Он спичку зажёг, поджёг фитилёк,
И грянувший взрыв за собою повлёк
Крушенье горы в стороне.
Взлетело семейство Дискобболос в высь,
Сто тысяч кусочков по небу неслись,
И никто уж не скажет, нет:
«Ох! Дабл-ю! Экс! Уай! Зет!
Да в чей бы лоб влетел этот бред —
Что будет подобным конец
Великого Клана Дискобболос?»

On the top of the Crumpetty Tree
The Quangle Wangle sat,
But his face you could not see,
On account of his Beaver Hat.
For his Hat was a hundred and two feet wide,
With ribbons and bibbons on every side
And bells, and buttons, and loops, and lace,
So that nobody ever could see the face
Of the Quangle Wangle Quee.

The Quangle Wangle said
To himself on the Crumpetty Tree, —
‘Jam; and jelly; and bread;
‘Are the best of food for me!
‘But the longer I live on this Crumpetty Tree
‘The plainer than ever it seems to me
‘That very few people come this way
‘And that life on the whole is far from gay!’
Said the Quangle Wangle Quee.

But there came to the Crumpetty Tree,
Mr. and Mrs. Canary;
And they said, – ‘Did ever you see
‘Any spot so charmingly airy?
‘May we build a nest on your lovely Hat?
‘Mr. Quangle Wangle, grant us that!
‘O please let us come and build a nest
‘Of whatever material suits you best,
‘Mr. Quangle Wangle Quee!’

And besides, to the Crumpetty Tree
Came the Stork, the Duck, and the Owl;
The Snail, and the Bumble-Bee,
The Frog, and the Fimble Fowl;
(The Fimble Fowl, with a corkscrew leg;)
And all of them said, – ‘We humbly beg,
‘We may build out homes on your lovely Hat, —
‘Mr. Quangle Wangle, grant us that!
‘Mr. Quangle Wangle Quee!’

And the Golden Grouse came there,
And the Pobble who has no toes, —
And the small Olympian bear, —
And the Dong with a luminous nose.
And the Blue Baboon, who played the Flute, —
And the Orient Calf from the Land of Tute, —
And the Attery Squash, and the Bisky Bat, —
All came and built on the lovely Hat
Of the Quangle Wangle Quee.

And the Quangle Wangle said
To himself on the Crumpetty Tree, —
‘When all these creatures move
‘What a wonderful noise there'll be!’
And at night by the light of the Mulberry moon
They danced to the Flute of the Blue Baboon,
On the broad green leaves of the Crumpetty Tree,
And all were as happy as happy could be,
With the Quangle Wangle Quee.

На Крампетти-Древе в те дни
Воссел Хитро-Вангл – каково,
Лицо его скрыто в тени
Под Шляпой Бобровой его.
В той Шляпе сто футов и два ширины,
К ней ленты и пленты прикреплены,
Бубенчики, петельки и кружевца,
Так что никто и не видел лица
Того Хитро-Вангла Куи.

Хитро-Вангл рассуждал меж тем,
Восседая на Древе в тени:
«Хлеб, желейка и джем —
Лучше нету еды искони.
Но, чем дольше живу я на вышине,
Тем ясней и ясней представляется мне:
Никого не ведут восмояси пути,
И в целом-то жизнь весела не ахти», —
Рассуждал Хитро-Вангл Куи.

Но к Крампетти-Древу в те дни
Пришли Канарейки парой.
«Нет места воздушней, взгляни,
Сей Крампетти-Древины старой.
Могли б мы гнездо завести средь полей
Чудесной раскидистой Шляпы сей?
О, дайте нам гнёздышко свить поутру
Из того матерьяла, что вам по нутру,
Дорогой Хитро-Вангл Куи!»

Следом к Крампетти-Древу пришли
Белый Аист, Утка, Лягушка,
Сова и Улитка, Шмели,
И Птица, по виду Несушка
(Несушка с корявой ногой);
И хором они: «Хитро-Вангл, дорогой,
Позвольте дома завести средь полей
Чудесной раскидистой Шляпы сей,
Дорогой Хитро-Вангл Куи!»

И Рябчик пришёл Золотой,
Поббл, чьи пальцы кто-то унёс,
Олимпийский Медведь небольшой,
Также Донг-светозарный нос.
Голубой Бабуин с нежной Флейтой тут,
И Телец из далёкого Края Тьют,
И Аттери-Вош, и Биски-Летучиймыш, —
Пришли и на Шляпе отстроились, вишь,
Того Хитро-Вангла Куи.

И сказал Хитро-Вангл себе
На Крампетти-Древе в тени:
«То-то славный будет шумок,
Как в движенье придут они!»
И ночью при свете Багровой Луны
Плясали под Флейту Примата, полны
Такого счастья они, просто ах,
На широких зелёных Древесных листах
Близ Хитро-Вангла Куи.

She sate upon her Dobie,
To watch the Evening Star,
And all the Punkahs as they passed,
Cried, 'My! how fair you are!
Around her bower, with quivering leaves,
The tall Kamsamahs grew,
And Kitmutgars in wild festoons
Hung down from Tchokis blue.

Below her home the river rolled
With soft meloobious sound,
Where golden-finned Chuprassies swam,
In myriads circling round.
Above, on tallest trees remote
Green Ayahs perched alone,
And all night long the Mussak moan'd
Its melancholy tone.

And where the purple Nullahs threw
Their branches far and wide, —
And silvery Goreewallahs flew
In silence, side by side, —
The little Bheesties' twittering cry
Rose on the fragrant air,
And oft the angry Jampan howled
Deep in his hateful lair.

She sate upon her Dobie, —
She heard the Nimmak hum, —
When all at once a cry arose, —
'The Cummerbund is come!
In vain she fled: – with open jaws
The angry monster followed,
And so, (before assistence came,)
That Lady Fair was swallowed.

They sought in vain for even a bone
Respectfully to bury, —
They said, – 'Hers was a dreadful fate!
(And Echo answered 'Very. )
They nailed her Dobie to the wall,
Where last her form was seen,
And underneath they wrote these words,
In yellow, blue, and green: —
Beware, ye Fair! Ye Fair, beware!
Nor sit out late at night, —
Lest horrid Cummerbunds should come,
And swallow you outright.

Она, на Доби сидя,
Глядела на Звезду,
Галдели Панкахи кругом:
«Красива на беду!»
Камсамахи вокруг неё
Росли в листве густой,
И Китмутгары вниз текли
Из Тчоки голубой.

Внизу ручей бежал, струя
Свой мелубичный звук,
Чупрасси стаями вились,
Чертя за кругом круг.
Вверху, на дальних деревах,
Зелёных Ай привал,
И грустный Массак до утра
Стенал и подвывал.

Где Наллахи тянулись ввысь,
И вдоль, и поперёк,
И Гориволлахи неслись
Бесшумно, к боку бок,
Там крошки Бхисти, щебеча,
Вдыхали ароматы
И часто злобный Джампан выл,
Берлогою объятый.

Она сидит на Доби,
И Ниммак слышен ей,
Как вдруг возник ужасный крик:
«О Камербанд, злодей!»
Она бежать, но тщетно —
Разверзнув пасть, урод
Беспомощную Леди
Сожрал, как бутерброд.

Хотя бы косточку найти
Был каждый озабочен
И молвил: «Горестный удел!»
(А Эхо: «Очень, очень…»)
Прибили Доби ко стене,
Сидела Леди, мол, там,
И снизу вывели слова
Зелёным, синим, жёлтым:
«О Леди! Бдите! По домам
Сидите в поздний час!
Чтоб Камербанды не пришли
И не сожрали вас!»