Дмитрий Ненадович - Повесть о потерянном времени
В результате распределения Сергей оказался старшим научным сотрудником научно-исследовательской группы, прикреплённой к кафедре, от которой он защищал диссертацию. Его карьерные амбиции на первое время были удовлетворены: занятая должность позволяла майору в ближайшем будущем примерить подполковничьи погоны. Однако сама работа казалась Сергею нудной и бесполезной. В то время правители страны приняли очень умное с экономической точки зрения решение, согласно которому разработки реальных систем и комплексов связи были прекращены, но видимость движения вперед предписывалось имитировать. А для имитации движения указанием свыше было велено активизировать научно-исследовательскую работу. Заниматься этой работой по настоящему в условиях безденежья никто не хотел и вскоре все научные исследования стали сводиться к перекомпоновке старых отчётов о выполнении НИР. В зависимости от тематики видоизменялись названия отчётов, менялись местами разделы и даже отдельные страницы. Всё это представлялось как абсолютно новые результаты только что законченных и очень серьёзных научных изысканий. На отчёт тут же ставились подписи многочисленных и, очень видных академических учёных. Далее незамедлительно, можно даже сказать с какой-то нездоровой поспешностью, производилось высочайшее утверждение многотомного псевдотруда. И всё. Скоротечно произведённый псевдо-научный отчёт либо отправлялся в заказывающую организацию и тут же забрасывался получателем на какую-нибудь пыльную полку переполненного целлюлозными изделиями неотапливаемого хранилища, либо оставался пылиться, как говорится, до поры, до времени в массивном шкафу, который выделили Сергею специально для хранения отчётов о псевдофундаментальных научных исследованиях, якобы проведённых в последние годы видными учёными академии. И это было правильно. Потому как все понимали, что если за научными изысканиями никогда не последует реальная разработка, то напрягаться не следует: бумага, она, как говорится, всё стерпит. Через год подобными манускриптами были завалены все хранилища заказывающих организаций, а майорский шкафчик уже просто скрипел от перенапряжения, раздираемый псевдонаучной макалатурой, сброшюрованной в толстые картонные обложки. За этот беспримерный подвиг майора вскоре произвели в подполковники, но он уже был не очень-то рад этому обстоятельству. «Это как же надо себя не уважать, — всё чаще и чаще думал Сергей, повторяя одну и ту же мысль в разных словесных вариантах, — чтобы изо дня в день делать не нужную никому работу, получая за это какие-то гроши и то с непредсказуемой задержкой?» От семейной финансовой катастрофы спасали только автомобильные стоянки. Но ведь стоянки — это, по сути, дело ненадёжное и бесперспективное… Во-первых, заканчивался срок аренды выделенной под стоянки земли (продлят ли?), а во-вторых, для молодого подполковника, да ещё и кандидата наук этот уровень был явно маловат. Как подработка директорствование на автостоянках вполне устраивало Сергея, но как постоянное место работы до старости… Сергей не мог представить себя, уже убелённого сединой, разводящего «гнилые базары» с новым поколением питерских братков. Поэтому он твёрдо решил уволиться. К этому решению его подтолкнуло ещё одно обстоятельство. Накануне Сергей узнал, что решение об увольнении принял его научный наставник: профессор и полковник Терещенко (в миру, для близких ему людей просто — Михалыч). Этот умнейший и очень совестливый человек, будучи начальником кафедры, всеми фибрами ощущал какую-то гипертрофированную ответственность за бедственное положение своих подчинённых, хотя никакой юридической ответственности за материальную сторону жизни личного состава кафедры на нём не лежало. Но, как бы там ни было, Михалыч увольнялся. И когда пришёл приказ о увольнении, его тут же с облегчением поздравил с этим событием сам начальник академии, которому надоел известный всей стране учёный полковник, вечно задающий какие-то неудобные вопросы и чего-то всегда добивающийся, решая проблемы своих подчинённых. При этом он не преминул добавить: «Я Вас попрошу быть в четверг на командирской подготовке для честования по поводу выхода на пенсию». Ну, попросил и попросил. Михалыч решил напоследок выполнить его просьбу и пришёл на это отстойное мероприятие. Суть командирской подготовки состояла в том, что по приказу лиц особо высоковоенноначальствующих весь постоянный состав академии сгоняли в большой академический актовый зал, закрывали его там на ключ и в течение двух-трёх часов без перерыва «ездили по ушам» этого «состава», зачитывая ему какие-то пространные приказы и директивы министерства обороны «в части касающейся». Суть этих документов сводилась, как правило, к продлению сроков эксплуатации изрядно обветшавшей и безнадёжно морально устаревшей техники, а так же к призывам усилить бдительность. При этом, для чего её надо было усиливать именно сейчас, когда все вероятные противники вдруг превратились в безусловных друзей, в приказах и директивах не объяснялось. Вот на такое мероприятие и пришёл в последний раз Михалыч, которого по первоначальной задумке должны были сразу же поблагодарить за многолетнюю службу в Вооружённых силах и, пожелав успехов в грядущем, достойно проводить на пенсию, пользуясь большим стечением народа. Но с самого начала всё пошло по какому-то другому сценарию. Вернее, наоборот: всё, как раз, пошло по обычному сценарию. На трибуну взобрался начальник строевого отдела и начал что-то нудно оттуда бубнить. Минут через сорок его сменил начальник отдела кадров, который не расставался с «кормушкой для агитатора» около получаса. Затем слово взял начальник кафедры физической подготовки и что-то долго втолковывал собравшимся о пользе длительного бега по пересечённой местности и утреннего обливания холодной водой. Наконец, слово взял сам начальник и, ещё раз напомнив всем присутствующим о необходимости усиления бдительности, уже хотел было объявить об окончании мероприятия, но, оглянувшись на что-то прошептавшего ему в спину кадровика тут же поднёс ко лбу ладонь: «Ах, да!» После чего он взял из рук самого главного кадрового работника академии какую-то коробочку и попросил выйти на сцену Терещенко. Профессор, не торопясь, взошёл на сцену, и начальника тут же пробил жуткий словесный понос, смысл которого, как всегда, свёлся к перечислению заслуг уходящего на пенсию и глубокому сожалению по поводу самого факта ухода. Речь его была очень безликой. Начальник, вероятно, заучил эту речь когда-то очень давно и с тех пор произносил её уже много-много раз, меняя лишь имена и фамилии. Заканчивая свое выступление, начальник вручил новоявленному пенсионеру какую-то невзрачную коробку, предварительно назвав её «ценным подарком». Михалыч тут же открыл коробку и извлёк из неё маленький транзисторный приёмник, который тут же с деланно гордым и счастливым видом продемонстрировал залу. По его лицу можно было подумать, что он держит в руках ключи от шестисотого «Мерседеса». Отнюдь, в руках полковник-профессор держал всего-навсего транзисторный приёмник, принимавший только длинные и сверхдлинные волны. Наконец, слово было предоставлено самому пенсионеру. Михалыч с хитринкой вгляделся в глубину ярко освещённого зала и тут же задал ему вопрос:
— Как вы думаете, чем отличаются проводы на пенсию где-нибудь на гражданском производстве от аналогичных проводов в армии?
— Гу-у-у, — загудел что-то неопределённое зал.
— Ну, наверное, созывают собрание трудового коллектива, приглашают на собрание самого пенсионера, говорят ему тёплые напутственные слова, дарят подарки, а потом устраивают торжественный банкет… Правильно я себе это представляю?
— А-а-а-а, — одобрительно загудел зал.
— А как это происходит в армии? — с явным подвохом вопросил профессор-полковник.
— Ы-ы-ы, — недоумённо звучало из зала.
— Да так же всё происходит, но только после полноценного четырёхчасового занятия по командирской подготовке! — на высокой ноте закончил свою мысль пенсионер под смех и аплодисменты зала.
Мгновенно побагровевший мордой своего упитанного лица начальник тут же попытался объявить об окончании командирской подготовки, но не тут-то было. В зале ещё минут пятнадцать звучал смех, и раздавались одобрительные возгласы, явно посвящённые пенсионеру. Михалыч жестом попросил тишины и, подойдя к микрофону, пригласил всех желающих на банкет, устроенный в кафе, расположенном недалеко от академии. Начальник, воспользовавшись паузой в затянувшемся весельи, тут же отдал команду об окончании мероприятия и исчез где-то в глубине сцены.
«Да-а-а, — недоумевал тогда Сергей, — и это проводы человека с такими заслугами и более чем тридцатилетней выслугой лет… Приёмник, который стоит на радиорынке десять американских рублей… Ха, ценный подарок… Это мне надо ещё лет пятнадцать прослужить, чтобы такой приёмник подарили. А к тому времени, может, приёмники все закончатся и подарят зажигалку за десять российских рублей. Да, это серьёзный стимул к продолжению службы». После этого памятного мероприятия Сергей сразу же отправился на кафедру и, зайдя в свой кабинет, тут же написал рапорт об увольнении, несмотря на то, что до срока получения минимальной военной пенсии ему оставался всего один год.
