Ф. Илин - Мичман Егоркин – на берегу – в гостях!
– Ага! Что, Юра, обзавидовался? – съехидничал комдив, – грех это завидовать удаче товарища!
– Так я по – доброму! – обиделся Филиппов.
– И все-таки. Бек, как это? – пристал к Норбулату и Костя Милкин.
– Ну, это все не сразу! Постепенное, долговременное воспитание на традициях, опять же – поощрение положительных поступков через подарки там, всякое другое. И наоборот – пресечение всяких наглых поползновений на мой авторитет и мужские свободы! Сложно это, но наука, однако!
– Бил, что ли?
– Да, иногда пришлось. Камчой ременной по спине слегка! Иначе – никак! Жалко было, а надо!
– Слушай, а насчет – по спине там, или несколько ниже – заманчивая мысль! Я вот тоже, после очередного распила чувствую: начинать когда-то надо! – раздумчиво произнес Вадим, сквозь сиреневый сигаретный дым. – Передовой опыт надо перенимать!
– Да, эмансипация, уравнение в правах мужчин и женщин!
– Нет, если уравнивать права, если строго и по существу, то у женщин теперь кое-какие бонусы уже и отбирать придется!
– Если тебе кажется, что твоя жена – зануда, значит, ты еще просто не видел других жен! – глубокомысленно заключил Милкин.
Мужики притихли, думая о чем-то о своем.
Вернулись за стол, выпили «на стремя», «на коня». Женщины обошлись без нотаций и глупых попыток пресечь «пьянство». Они молча пили очень вкусный чай по-казахски. С молоком, с баурсаками, рахат-лукумом и нугой. Восток – дело сладкое!
«Ага! Переваривают полученные впечатления!» – с удовлетворением подумал Норбулат, посмеиваясь про себя.
Гости стали собираться, благодаря хозяев за такой экзотический прием и возможность познакомиться вплотную с казахской кухней и восточными обычаями, восхищались радушием хозяев.
Провожая у входных дверей, Альфия вручала каждому гостю маленькие сувениры. Вроде казахских кесе-пиал, тюбетеек, платков в национальных узорах, которых дома был изрядный запас. Тоже – дань казахской традиции!
Наконец, двери за последним гостем закрылись. Норбулат и Альфия остались одни. Дети, по случаю грядущего воскресного дня остались ночевать у друзей, по договоренности с их родителями. Мать справедливо решила, что им рановато смотреть на застолье взрослых, и слышать игривые шутки подвыпивших мужчин.
Вместе они привели гостиную в «исходное состояние», стащив на кухню весь столовый арсенал.
– Спасибо, дорогая! – сказал Норбулат и нежно обнял и поцеловал жену.
– Спасибо – и все? – промурлыкала в ответ Багира, томно прищурив чуть раскосые глаза.
– Нет, конечно! – обиделся муж, доставая из-за книг коробочку с дорогими духами. – Тюрки мы али не тюрки, степняки мы али нет? С Наурызом, любимая женушка! – и достал откуда-то великолепную белую розу. За это Бек получил сочный, «неформальный» поцелуй.
– Ну, насчет степняков ты здорово подзагнул!
– А что, и помечтать нельзя – хмыкнул Бек.
– Ко всему, я тут забыла тебе сказать, – напомнила Багира – в магазин «Mode Mia» вчера завезли классные кожаные сумочки. Так я одну себе уже подобрала и отложила! И это за счет твоей заначки, милый, а не из семейного бюджета!
Вспомнив этот магазин и порядок цен в нем, Бек даже застонал. Причем – вслух!
Но героически проглотил все готовые возражения. Слово мужчины – тверже камня! Так говорят казахи. Переживем!
– Договор есть уговор! Двухстороннее соглашение! Так говорит ваш комдив! – напомнила Багира, грациозно изгибаясь в сладкой истоме: – Ну и напахалась я сегодня, ноги – руки отваливаются! – пожаловалась Альфия и по-кошачьи потерлась щекой о щеку мужа.
– Но это того стоило – надо было видеть их лица! А еще я бы послушала, что они сейчас говорят между собой! Ох и достается же сейчас – и мне, и тебе! Еще бы чуть-чуть – и тебе бы девки набили бы морду! Зато мужики на тебя смотрели снизу вверх, и уважительно молчали – сказать было им нечего, подкаблучникам-то – хохотнула она.
– А теперь, о муж мой, переодевайся и топай на кухню мыть посуду! Твоя очередь! – сказала Багира.
– Может, завтра? – безнадежно предложил Норбулат, – хозяйка не заругает! – пошутил он, припомнив, как они на пятом курсе снимали комнату у сварливой и дотошной хозяйки.
– Нет-уж-ки! Договор есть уговор! – повторила Багира, превращаясь в зловредную Эфочку.
Через некоторое время Норбулат уже гремел посудой над мойкой, распевая свои любимые песни.
Альфия быстро прошмыгнула мимо кухни и скрылась в спальне, вся в нежно-бело-розовом и кружевном.
– Бек! Иди сюда! – услышал Норбулат ее призывный голос. – И захвати бутылку шампанского – у меня сухой закон кончился!
Открыв дверь в полутемную, освещенную лишь одной свечой спальню, Норбулат почувствовал пряный запах новых духов и аромат жасмина от чаши-курильницы над свечой.
Ведет меня рука моей желанной
В сад запредельный, в некий сумрак странный
Твержу я «не пойду!» – ища предлог
Она: «пойдешь!» – и тянет непрестанно
У Норбулата сама собой всплыла на язык газель Руми. Как всегда – память сработала вовремя и к месту!
В ответ он услышал восхищенное, протяжное, как любовный стон: «О-о-о!» своей жены. Точно, такие стихи не каждая женщина и не каждый день слышит!
Началась тысяча вторая ночь восточной сказки…
Как Егоркин пожадничал и пострадал за узбекским достарханом
Субботний день близился к вечеру. Трудолюбивый северо-западный ветер растащил собравшиеся было тучи, и небо засияло той глубокой, прямо – нездешней таинственно глубокой синевой. Вот откуда брали краски те, кто раскрашивал и купола наших церквей и навершия достающих сами небеса минаретов Самарканда и Бухары. Впрочем, и в краях Алишера Навои и Руми с буйством красок было тоже все в порядке. Это если не нарушать справедливого течения жизни, оглядывая Божий мир. Ибо Всевышний – сам создатель Создателей и Архитектор Архитекторов!
Народ заканчивал свои гаражные дела и шаманские танцы с инструментами вокруг машин.
Старая сбитая и спаянная компания готовилась посидеть, как следует. Имеем право!
Коллектив «военпенсов» уже значительно подразбавился молодежью! Все в этом мире изменчиво – кто-то уже выбыл на так называемое «ПМЖ», получив очень долгожданные квартиры в пресловутой Средней Полосе.
Все мы тут временные, приезжали сюда служить, служили, отсюда уходили в моря, возвращались к родным берегам, снова уходили… Неожиданно подкрадывался запас, пенсия, ожидали обещанные за долгую службу квартиры… А некоторые так и упокоились на постоянно под крестами Белокаменской часовенки.
Кто-то отдал свои квартиры подросшим, оженившимся и даже размножившимся детям, у которых-то других шансов на жилье нет и не предвидится… Так, выезжали иногда пересчитать внуков – а вдруг, как цыплят во дворе их добавилось, а?
А сами остались здесь, благо квартир в старых домах – с избытком, и если кому-то их не дают – то только исключительно из чиновничьей вредности.
Город же жил своей размеренной жизнью флотского гарнизона, и новые моряки спешили по утрам к старым причалам, где стояли пока еще старые корабли, мечтавшие о новых собратьях, все как-то застревающих на неведомых стапелях где-то на большой земле. Жизнь продолжалась…
Палыч разжигал мангал и не был доволен результатами своего труда. Еще бы! Дрова были сырыми, бумага успешно прогорала, щепки еле тлели… а дрова над всем этим издевались! Огонь бился-бился, а потом бессильно опадал, зло поглядывая красными тлеющими угольками. Интересно, вот какая такая… товарищ подготовила исходники, а? Оторвать бы этому песцу вонючему кое-какие детали, причем – в три приема, а? Уголь в мешках, тихо-мирно скучал в мешке, в гараже.
И вообще – все было не так! Прямо с самого утра! Андрею, который складывал дрова в мангале, тоже надо было руки поотрывать… Но уже поздно! А надо было! Совсем немного подправить дрова… и, наверное – мозги!
– Что-то в голове какие-то кровожадные мысли ворочаются! – одернул сам себя Егоркин вслух, не стесняясь приятелей, – говорят, пра-пра бабушка, чеченкой по рождению была, так вот она генами где-то шевельнула, наверное, так не иначе!
Все это мичман проговаривал, добавляя убийственные пожелания всем причастным. Традиции были такие! Нет, конечно, хочешь сделать хорошо – делай сам! Это он знал! Но кое-что можно сделать и сейчас. Например…
Мало-помалу – дело пошло! Огонь заполыхал, дрова, наконец, занялись!
Доктор критически осматривал заготовку шашлыка – «бастурму» как он ее называл, с видом знатока оглядывая процесс подготовки и покрикивая на участников, как на своих девчонок-медсестер на операции… Во зверь-то! Но пахло от маринада очень, очень аппетитно!
Палыч тайком сглотнул непрошенную слюну.
– Критиковать – это, конечно, не мешки таскать! – резюмировал Коромыслин, – вон, лучше помой и порежь овощи!
