Ф. Илин - Мичман Егоркин – на берегу – в гостях!
Доктор на полуслове замолчал, а потом молвил: – А почему бы и нет, собственно?
И обстоятельно занялся поручением.
Андрей вытащил из гаража пластиковые тарелки с селедкой, салом и колбасой, корзинки с ломтями ржаного хлеба. Мужская закуска!
Тут же разливали национальные напитки, в том числе кубанский «виски», чисто пшеничный без дрожжей, выгнанный ночью, где-то далеко-далеко на юге, в летней кухне старого казачьего дома.
Это лично мой братан делал! – с причмокивание сказал Палыч-Сан, – это настоящий эксперт, к тому же – признанный всей станицей сомелье. Чистый бальзам от всех болезней, что ты! Не верите? Не надо – тут пробовать надо!
Попробовали, честь братану отдали.
Выпили за конец гаражной страды, закусили. Причем, Палыч лишь слегка поковырялся в соленых огурцах.
– Закусывай, Александр! – жуя колбасу, встрял доктор – когда еще шашлык созреет!
– Ну уж нет! – мотнул головой Егоркин, я уж лучше свои трюма под главную пищу припасу, под объемистый груз! – хмыкнул он и улыбнулся. Видимо каким-то своим воспоминаниям, и продолжал: – А то я как-то раз опозорился, да так, что до сих пор от стыда потею! Тудыт твою вокруг брашпиля банником главного калибра! – совсем уж распереживался Палыч, как увижу во сне – чистый Кондратий!
Да и в Самарканде, небось, вспоминают большого русского, который сожрал вообще все, что было на столе, разве что чуть рисованные маки от скатерти не поотковыривал… Было! Эх, было! Как вспомню! Волосья – дыбом! Даже кусок лысины козырьком встает!
Слышали, небось? Ну, тогда – слушаем!
Давным-давно, ещё когда стоял себе «Союз нерушимый республик свободных» и в ус себе не дул, глядя в безбедное будущее, служили на славном Северном флоте люди со всех его центров, окраин и задворков! И Великая Русь, которая всех сплотила, была непоколебимым оплотом стабильности и порядка. Причем – не только у самих нас и во всем мире тоже!
И граждане не совсем, чтобы уж русские, и даже не славяне, не были никакими такими мигрантами, а гражданами единого мощного великого государства, которое они защищали – по Конституции и каждый в свой законный срок, да в тех уголках страны, куда забросит тебя судьба. А все соседи-враги конечно, злобой пыхали, но вот тронуть даже краешком рукава – боялись, и – не без оснований! А и нехрен нас трогать!
Александр Егоркин, по обычаю потянув время и сделав паузу, добившись гробовой тишины и академического внимания, начал:
– Стояли мы тогда в заводе, срок планового ремонта подошел. И вдруг, ни с того, ни с сего, вызывают меня и нашего минера в штаб.
А там – все просто – пачку документов в зубы, да и направляют на флотский ПТК в Североморск. Должны мы были вскорости ехать за молодым пополнением аж в древний город Самарканд, к тем самым знаменитым минаретам. По тем временам так оно и было – считалось, что на стоящем в ремонте корабле, офицерам и мичманам заняться было нечем. Начальство делало вид, что оно всерьез верит, что ремонт корабля делают только заводские рабочие, а экипаж как-то в стороне припухает. Между прочим – все из нас помнят, что это все не так! Я уж не говорю о том, что местные сварщики ежедневно пытались подпалить нас с четырех концов, а мы не давались! Но все это начальники пропускали мимо ушей… им-то что – главное, успеть состряпать приказ о наказании виновных, и тех, кто не успел смыться!
А куда деваться – приказ есть приказ, действительно – кому-то надо, а мы смыться не успели – значит – нам. Не всё коту масленица! В таких вещах я был фаталистом. Опять же – новые впечатления, если разобраться. Это всегда плюс.
Правда, команда без башенных новобранцев – это минус, да еще какой! Обормоты всерьез полагают, что, возможно, выпить водку и пощупать девчонок на этом свете больше не удастся, и только поэтому пытались допить всю водку на пару лет вперед. А также – попытаться освоить всех встречных телок и теток, хоть бы издали похожих на женщину. Чего только не случалось в этих командировках! Последний раз в биографии мужика наступал период, когда его поручали семи нянькам, а он тут же пытался остаться без глаза! А то и без двух или чего другое потерять…
Излагаем дальше от третьего лица, дабы не путаться. И дело было так: – Напросился с ними один старшина-срочник, из боевой части пять. У него в Самарканде жил родной дядя и целый взвод двоюродных сестер и братьев, и даже – племянников.
Прикинули «за» и «против» – а почему бы и нет, собственно? Вполне сойдет, в случае чего, за переводчика и гида-проводника. Ни капитан-лейтенант Нориков, ни даже вездесущий Палыч в тех краях не были, всем было интересно, но как разрешать возникающие в будущем вопросы – особых мыслей не было…
– Смотри, аксакал, ежели чего отколешь, то я тебе, о, потомок уважаемого Улугбека, точно башку откушу самыми тупыми, примерно – как голова нашего продовольственника, кусачками! – заключил Палыч, и подсунул старшине свой кулак с голову пионера, а каждый палец – как железнодорожный костыль, такой же толстый и твердый.
– Понял?
– Да как тут не понять, товарищ старший мичман! Опять обижаете? – старшина сделал обиженную гримасу.
В управлении ПТК настращали Норикова до безобразия, всякой ответственностью за безответственность, дали расписаться за знание разных статей Уголовного кодекса, в куче директив и приказов.
Дали всякие напутствия, а так же еще одного старшину и ворох разных бумаг и проездных документов, которые должны пригодиться в командировочной жизни.
Отправились в Мурмаши, в аэропорт. Нас там уже ждали, и к вечеру следующего дня, меняя самолеты и рейсы, охрипнув от ругани с транспортными комендатурами, североморцы прибыли в Самаркандский областной военкомат.
Встретил их замученный высокий майор со впалыми щеками, явно восточной внешности. Он был с ранней сединой в смоляной шевелюре и красно-розовым шрамом на голове (совсем недалеко шла остервенелая афганская война). Видимо, замученный суетой призывного периода, он определил группу в гостиницу, дал какие-то талоны на питание в военкоматовскую столовую от «Военторга», удостоверения, пропуска на сборный пункт, и отпустил в восвояси.
Призываемая команда из сорока человек, сказал он, будет только послезавтра, сейчас будущих бойцов собирают по городкам и кишлакам. Вот с послезавтрашнего утра тогда мы должны работать с документами и готовиться к обратной дороге, где-то через два дня, обратно – самолетом от Ташкента, поездом – от Москвы. Билеты уже заказаны, но местный Иблис их раздерет, когда они будут! Как говорят знатоки – Иблис это местный чёрт, а не то, что вы сейчас подумали, развратники!
На прощание, оглядев Норикова и Палыча, майор почему-то напомнил:
– Вы это… того… с бабами поосторожнее! Помните товарища Сухова? Ага, восток – дело тонкое! Точно сказано – нарваться можете… Народ здесь молодой, горячий и чужаков не любит… таких как вы, пришельцев! Бывайте пока! – видимо, опыт у него был.
Они распрощались с усталым офицером.
– Да уж, еще тут за бабами еще не бегали! – хмыкнул Нориков, гам и Росты с ее «Якорем» вполне хватает!
Грозно полыхнул очами в сторону Гаврикова: – Ты меня понял, Казанова хренова? Там тебя в заводе твои тетки из малярного цеха ждут – не дождутся!
Тот ничего против не имел, и клялся возмушенно-покаянным тоном, что и мыслей таких чисто-крамольных и не держал!
Был уже вечер. Вышний купол без единой тучки, насколько взгляда хватало. В быстро темнеющем синем небе уже загорались, сверкающие алмазами и сапфирами, звезды, словно окна в дальних домах.
Раскаленные глинобитные стены домов и заборов излучали жар, листья на деревьях даже не шевелились. Тишина понемногу подкрадывалась к кварталам, заполняя собой вечер, и только журчание стеклянных струй в каменных руслах арыков становилось слышнее.
Было непривычно жарко. Еще бы! Ноябрь месяц у нас даже теплым ни за что не назовешь! А здесь… Чистый август! Или чуть теплее…
– Касымов! – окликнул старшину Нориков, – давай-ка, веди в какое-то приличное кафе, нам всем надо поесть, как следует! В столовку завтра сходим! Я бы сейчас собаку бы съел! – пожаловался минер.
– То-то они от нас разбегаются! – «догадался» Егоркин, – Точно! А то московские бутерброды давно уже на молекулы и атомы разложились!
– Зачем в кафе, товарищ командир? – старшина щедро плеснул бальзама на сердце минера. Восточный политес! Умеют же эти потомки Насреддинов и прочих Ходжей!
Борис Нориков втайне спал и видел себя командиром корабля, бороздящего взволнованное, как бассейн с упавшим туда бегемотом, море и, по-отечески воспитывающего всех своих офицеров, кто не успел смыться спрятаться от военной педагогики.
Как их кэп Долгоусов, например… А зачем еще было идти в военно-морское училище, как не за командирским статусом пенителя морей, а? Логично! Рвись к телеграфам, тудыт твою во все планетарные передачи с прецессионным сдвигом, мужик ты или нет! Будь лучшим! Профессия обязывает! У нас как – встал передохнуть да дух перевести – так враз отстал!
