Илья Пиковский - Похождения инвалида, фата и философа Додика Берлянчика
Известно, что посрамление благородной души обостряет в ней чувство порядочности. Всю дорогу Виталий Тимофеевич держал Веронику на коленях и мучился сознанием того, что вхолостую израсходовал полбутылки коньяка. Когда «Вольво» подкатила к новой райадминистрации, оказалось, что четвёртый председатель улетел на Кубу.
— Между прочим, — сказал Газецкий, когда «Вольво» катила в пятую райадминистрацию, — я не сомневался в этом результате. Я знал, что нас нигде не будут ждать, и мы напрасно потеряем время.
— Я тоже, — охотно отозвался Додик.
— Тогда зачем вы нас втравили в эту глупость?
— Всё зависит от того, — возразил Берлянчик, — что называть глупостью. Если речь идёт о визитах к главам райадминистраций на основе предварительной договоренности с ними, — то, конечно, это глупость! Но сумма глупостей даёт прекрасный результат. В процессе их осуществления мы обязательно наткнёмся на возможность, которая с лихвой окупит все наши усилия.
В отличие от Газецкого, Берлянчик был исполнен веры в успех, и отсутствие пятого главы райадминистрации, который отмечал школьный юбилей в местном ресторане «Фермопиллы», только укрепило его оптимизм.
— Вот видишь, Миша, — бодро произнёс он. — Наша задача предельно упростилась: остался всего один район.
Но именно туда Газецкий отказался ехать наотрез. Он заявил, что готов на любую глупость, если в ней есть шансы на успех, но не желает быть просто идиотом. Берлянчик возразил, что его позиция философски малосодержательна, поскольку в стране, где телега всегда впереди лошади, сначала возникают биржи и коммерческие банки, а потом дебатируется проблема частной собственности, и сперва ловят бандита, а потом придумывают законы, по которым его следует судить, — в этой стране надо быть убеждённым идиотом, если хочешь серьёзно преуспеть. В конце концов, он убедил его.
День был на исходе. Слева по горизонту темнели редкие силуэты деревьев, которые на фоне печально-розового заката казались растянувшимся верблюжьим караваном. Они медленно крутились по часовой стрелке, если Берлянчик смотрел в левое окно машины, навстречу им неслись далёкие верхи домов, если он поворачивался вправо, Вероника сидела на коленях Виталия Тимофеевича, который мирно дремал, привалив свою зализанную птичью головку ей на грудь. Иногда он вскидывался и, ударившись о «дипломат» на задней полке, сонно бормотал: «Ты, значит, Миша, умный, а Виталий Тимофеевич дурак, — так, что ли, получается?» Или обводил присутствующих сановным взглядом и высокомерно вопрошал:
— Миша, а ты бывал на пленумах горкома?
— Бывал, бывал.
— А почему я там тебя не видел? — язвительно ронял Виталий Тимофеевич и снова засыпал.
Шестой глава администрации оказался милым и любезным человеком. Он извинился за то, что не может их принять и предложил перенести встречу в облисполком, куда он должен был явиться по рабочим делам. На встречу с ним Берлянчик явился один, поскольку Миша отказался заниматься Каролино-Вегасом. После часа напрасных ожиданий в агропроме к нему обратилась сердобольная сотрудница:
— Вы кого-то ждёте?
Берлянчик назвал имя главы администрации.
— Его не будет, — сказала она. — Он только что звонил в агропром и предупредил, что сегодня не приедет.
Додик с облегчением вздохнул. То обстоятельство, что последний из шести председателей тоже не явился на встречу, внесло успокоение в его душу: он не любил ничего загадочного в природе. А вечером он позвонил Газецкому.
— Ну, как дела? — несмешливо спросил Миша. — Встреча состоялась?
— Нет, конечно, — отвечал Берлянчик, услыхав в трубке ироничный хохоток. — Но ты напрасно смеёшься... В агропроме я разговорился с милой женщиной, у которой я получил отличный заказ. Тридцать домиков на берегу лимана. Заказчик — метизный завод. Оплата в долларах. Ну как?!
Газецкий понял, что это правда. В трубке послышалось его густое, тяжёлое сопение.
— Я же говорил тебе, — добавил Додик, — что успех всегда лежит через точку идиота!
Глава 4. «Ура!» господам ленинцам-капиталистам!
Заказ был крупный. В Малой Долине на берегу лимана одно метизное предприятие решило построить тридцать домиков, и готово было оплатить работу валютой. Здесь всё устраивало Берлянчика, кроме одного: он не был строителем и не умел строить. Однако, этот недостаток не остановил его. Додик очень быстро разыскал строителя. По старой привычке окружать свою деятельность прекрасным полом, он привлёк к работе Тому Горбунец, покорённый её глубокими познаниями в строительном деле и женскими достоинствами.
По подписанию контракта Берлянчик сразу завязал с Томой любовную интрижку и, по её просьбе, привлёк к делу её сожителя Толика (по официальной версии, мужа). Это был безработный прораб, который имел ещё одну семью и пытался стать на ноги, организовывая гастроли концертных групп в Русский драматический театр. Но, видимо, это было малоприбыльным занятием, потому что в этот период своей деятельности Толик ходил в старых узких брюках и в белых штопаных носках.
По предложению Берлянчика он отправился в РСУ курортстроя, где до этого работал прорабом, и увёл оттуда почти всех рабочих: каменщиков, штукатуров, плотников, кровельщиков и маляров.
Таким образом, Берлянчик, будучи председателем кооператива «Бум», оказался во главе сотен строительных рабочих, деятельность которых он всячески приветствовал, но ничего в ней не понимал.
Обязанности между собой поделили так: Толик и Тома выступали в роли специалистов, а Берлянчик занимался общей организацией дела и, надо сказать, небезуспешно. Это было поразительно. Дело в том, что природа щедро одарила Берлянчика достоинствами, остро противопоказанными любой административной деятельности. Его отличали легкомыслие, тщеславие, доверчивость, разорительная щедрость, отсутствие ясных планов и целей и особенно — ненависть к любой организации, как к форме стеснения свободы.
Стиль его руководства приводил в ужас Виталия Тимофеевича, бывшего директора комбината, который сетовал жене:
— Я ничего не понимаю. У него какие-то абстрактные подходы, абстрактное мышление. Он делает всё наоборот, что должны делать нормальные грамотные люди, и ты гляди, всё успешно получается!
На что жена глубокомысленно ответила:
— Наверное, времена сейчас абстрактные!
Впрочем, эти недостатки Берлянчика легко восполнялись его энергией, упорством, интуицией, способностью угадать последствия любого шага и безграничной верой в свой успех.
Между тем домики росли со сказочной быстротой.
В конце строительства Толик справил себе новый костюм и купил старую «Вольво», а Берлянчик приобрёл «Фиат» и шофера Алкена. В эти дни их пригласил к себе генеральный директор завода и предложил реконструировать заводское общежитие, чтобы расселить в нем китайских рабочих.
— В мае китайцы будут здесь, — сказал он, откинувшись на спинку кресла. — Берётесь или нет?
— Естественно, берёмся, — сказал бывший директор коптильного цеха, волею судьбы превратившийся в строителя. — А почему бы и нет? Пусть на май китайцы пакуют чемоданы.
И он зевнул, прикрывая рот ладонью, в то время как его коллеги смотрели на директора круглыми от ужаса глазами. Уже в коридоре между ними завязалась перепалка. Тома и Толик не понимали, как можно сделать реконструкцию девятиэтажки в два месяца, а Берлянчик не понимал, как можно отказаться от объекта, который сулит большие деньги.
— Зря вы согласились на эти сроки, — кипятился Толик.
— Это нереально! — вторила ему Тома.
— Друзья мои, деньги любят нереальности. Это основной закон для тех, кто ими дорожит. Если всё было бы просто, все были бы Рокфеллеры, но, увы, их сегодня единицы.
— Но это авантюра! Директор с первых дней увидит правду и решит, что мы просто аферисты.
— Молодой человек, — сухо возразил Берлянчик, — вас не должно это касаться...
— Как так?
— Мой вам совет: никогда не думайте за заказчиков. Во-первых, это всегда не то, о чём они думают на самом деле, а кроме того, вы делаете два ненужных дела сразу: думаете за себя и за партнёра. Впрочем, если вы хотите продать «Вольво» и вернуться к театральным гастролям, я не возражаю. Я найду другого прораба.
Упоминание о «Вольво» и театре смягчило сердце строптивого прораба и он нехотя кивнул головой.
В течение недели общежитие ободрали, как липку: сорвали обои, полы, оконные рамы, трубы, сняли унитазы и отливы и оставили голый остов, обдуваемый семи ветрами. Директор был приятно удивлён темпами строительства.
Но тут грянул гром.
Прораб Толик, который остро ревновал свою любовницу к Берлянчику, ушёл в другую фирму, забрав Тому и почти всех рабочих.
Таким образом, приехав однажды на стройку, Берлянчик застал голый остов общежития с пустыми глазницами окон и мёртвую тишину.
