Марк Твен - Янки при дворе короля Артура
Вѣроятно, и толпа вывела такія же заключенія и потому стала совѣщаться насчетъ другихъ дѣйствій. У нихъ не было оружія, но за то тутъ было много камней, а камни соотвѣтствуютъ оружію. Противъ этого у насъ не было никакой обороны; во врядъ-ли какой-либо изъ камней могъ насъ задѣть; мы были хорошо прикрыты вѣтвями и листвою и насъ не было видно съ такого пункта, откуда можно было бы удобнѣе прицѣлиться. Если въ теченіе получаса будутъ бросать камни, то къ намъ на помощь явятся сумерки. Мы чувствовали себя вполнѣ удовлетворительно и готовы были улыбаться, даже смѣяться.
Но намъ этого не удалось; прежде чѣмъ они стали бросать камни, которые въ теченіе четверти часа только отскакивали отъ вѣтвей, мы почувствовали какой-то запахъ. Вдохнувъ его въ себя, мы тотчасъ узнали, что это дымъ! Наша партія была проиграна! Мы это вполнѣ сознавали. Если дымъ васъ приглашаетъ выйти, то вы непремѣнно это сдѣлаете. Они зажгли сухой хворостъ и дымъ поднимался все выше и выше; когда они увидѣли что густое облако дыма покрыло все дерево, то пришли въ неистовый восторгъ. У меня, однако, хватило силы выговорить:
— Спускайтесь, государь, я послѣдую за вами.
— Слѣдуй за мною, прислонись къ одной сторонѣ ствола, а мнѣ оставь другую; мы будемъ отбиваться до послѣдней крайности.
Съ этими словами онъ спустился, а я послѣдовалъ за нимъ. Я спустился на землю тотчасъ послѣ короля; мы соскочили на назначенныя мѣста и стали отбиваться изо всѣхъ силъ; поднялся страшный шумъ и гвалтъ; это былъ настоящій бунтъ; мы бились въ рукопашную какъ разъяренные звѣри. Вдругъ въ толпу въѣхало нѣсколько всадниковъ и одинъ голосъ закричалъ:
— Остановитесь! Или вамъ не сдобровать!
О, какъ это пріятно было слышать! Тотъ, кому принадлежалъ этотъ голосъ, былъ, судя по его одеждѣ, дворяниномъ; онъ держалъ себя гордо и видно было, что привыкъ командовать. Толпа отступила назадъ. Всадникъ посмотрѣлъ на насъ критическимъ взглядомъ и сердито сказалъ поселянамъ:
— Что вамъ сдѣлали эти люди?
— Это сумасшедшіе, милостивый сэръ, они явились неизвѣстно откуда, и…
— Вы не знаете откуда? Вы говорите, что ихъ вовсе не знаете?
— Милостивый сэръ, мы говоримъ сущую правду. Это чужеземцы и ихъ никто не знаетъ въ нашемъ округѣ; это самые буйные и кровожадные сумасшедшіе, какихъ…
— Молчите! Вы сами не знаете, что говорите. Они вовсе не сумасшсдшіе. Кто вы такіе? — обратился онъ пъ намъ. — Откуда вы? Объясните.
— Мы мирные чужеземцы, сэръ, — сказалъ я, — и путешествуемъ по нашимъ личнымъ дѣламъ. Мы изъ далекой страны и насъ никто здѣсь не знаетъ. Мы вовсе не имѣли намѣренія причинить кому-либо зло; теперь, благодаря вашему вмѣшательству и заступничеству, мы остались въ живыхъ, иначе этотъ народъ убилъ бы насъ. Какъ вы догадались, сэръ, мы вовсе не сумасшедшіе, не буйные и не кровожадные.
Благородный всадникъ обратился къ своей свитѣ и сказалъ совершенно спокойно:
— Загоните этихъ животныхъ бичемъ въ ихъ конуры.
Толпа мигомъ разсѣялась, а всадники били бичемъ всѣхъ тѣхъ, которые направлялись по дорогѣ, вмѣсто того, чтобы прятаться въ кусты. Крики, вопли и мольбы мало по малу затихли въ отдаленіи и всадники вернулись обратно. Въ это время благородный всадникъ сталъ разспрашивать насъ о разныхъ подробностяхъ, но онъ ничего не узналъ отъ насъ, кромѣ только того, что мы чужестранцы изъ далекой земли; конечно, мы разсыпались передъ нимъ въ благодарностяхъ за его великодушное заступничество. Когда вернулась вся свита, то благородный всадникъ сказалъ одному изъ своихъ слугъ:
— Приведите вьючныхъ лошадей и посадите на нихъ обоихъ чужестранцевъ.
— Слушаю, милордъ.
Мы ѣхали въ арріергардѣ между слугами и довольно скоро остановились у одной придорожной гостинницы на разстояніи десяти или двѣнадцати миль отъ того мѣста, гдѣ произошла съ нами эта ужасная сцена. Нашъ милордъ, заказавъ себѣ ужинъ, тотчасъ отправился въ свою комнату и мы его больше не видали.
На слѣдующій день утромъ, во время нашего завтрака, къ намъ явился главный управляющій милорда и заявилъ:
— Вы сказали, что вамъ нужно ѣхать по той же дорогѣ, какъ и намъ; въ виду этого милордъ, графъ Грипъ, сдѣлалъ распоряженіе, чтобы вамъ дать лошадей и вы на нихъ поѣдете; нѣкоторые изъ насъ будутъ васъ сопровождать до небольшого города Кэмбенетъ, гдѣ уже вы будете внѣ всякой опасности.
Намъ ничего не оставалось болѣе дѣлать, какъ выразить нашу благодарность и принять предложеніе. И вотъ мы ѣхали по удобной тропинкѣ по шести въ партіи; изъ разговоровъ мы узнали, что лордъ Грипъ былъ важнымъ лицомъ въ своемъ округѣ, лежавшемъ на разстояніи дневного пути отъ Кэмбенета. Мы ѣхали довольно быстро, такъ что еще до полудня были уже на рыночной площади Кэмбенета. Мы спѣшились, затѣмъ попросили слугъ передать отъ насъ благодарность лорду и подошли къ собравшейся толпѣ народа, чтобы посмотрѣть поближе, чѣмъ тутъ такъ интересовался народъ. Это была остальная партія рабовъ, тѣхъ самыхъ, которыхъ я когда-то встрѣтилъ по дорогѣ въ долину Голинессъ. Бѣдный мужъ, котораго разлучили съ молодой женой, умеръ, точно такъ же, какъ и нѣкоторые другіе; но къ этой партіи было прибавлено еще нѣсколько новыхъ рабовъ. Король нисколько этимъ не интересовался и сталъ прогуливаться по площади, а я былъ совершенно поглощенъ этимъ и исполненъ состраданія къ этимъ несчастнымъ подонкамъ человѣчества. И вотъ они сидѣли тутъ, ли землѣ, молчаливые, хмурые, съ опущенными головами и съ страдальческимъ взглядомъ. Какой-то болтливый ораторъ говорилъ рѣчь другой кучкѣ, собравшейся около него, на разстояніи какихъ нибудь тридцати шаговъ отъ рабовъ, и восхвалялъ "нашу славную британскую свободу!"
Я вспылилъ, совершенно забывъ, что былъ плебей; я помнилъ только, что былъ человѣкъ. Чего бы это ни стоило, но я также взойду на эстраду и…
Но, охъ! Меня и короля сковали вмѣстѣ по рукамъ. Это сдѣлали наши спутники, слуги лорда; графъ Грипъ стоялъ тутъ же и смотрѣлъ на всю эту процедуру. Король пришелъ въ ярость и сказалъ:
— Что значитъ такое ужасное обращеніе?
Лордъ же сказалъ совершенно равнодушно одному изъ своихъ негодяевъ:
— Возьмите рабовъ и продайте ихъ.
Рабовъ! Это слово звучало какъ-то ужасно странно. Король встряхнулъ своими ручными кандалами и силою сломалъ ихъ; лордъ ужасно разгнѣвался на это. На насъ наскочило съ дюжину слугъ и минуту спустя мы стали совершенно безпомощными: намъ завязали назадъ руки. Мы такъ настойчиво и такъ серьезно объявляли себя свободными людьми, что возбудили вниманіе въ либеральномъ ораторѣ и въ окружавшей его толпѣ; они подошли къ намъ и ораторъ сказалъ:
— Если вы дѣйствительно свободные люди, вамъ нечего бояться — данная Богомъ свобода въ Британіи да послужитъ вамъ щитомъ и охраною! (Рукоплесканія!) Вы это скоро увидите. Принесите скорѣе доказательства.
— Какія доказательства?
— Доказательства того, что вы свободные люди.
Ахъ, тутъ я только вспомнилъ! Я пришелъ въ себя, я ничего не сказалъ. Но король опять разразился сильнымъ гнѣвомъ:
— Вы полуумные люди. Было бы лучше и справедливѣе, если бы этотъ воръ и негодяй доказалъ, что мы не свободные люди!
Какъ видите, онъ зналъ свои собственные законы такъ же, какъ знаютъ ихъ другіе люди: на словахъ, но не на дѣлѣ. Такіе люди обыкновенно хватаются за какую-нибудь мысль изъ этого закона и бываютъ крайне настойчивы, если это касается ихъ самихъ. Нѣкоторые поникли головами съ видомъ отчаянія, другіе отошли прочь, такъ какъ ихъ уже ничего болѣе не интересовало. Ораторъ же сказалъ дѣловымъ тономъ, въ которомъ незамѣтно было ни малѣйшаго сочувствія:
— Развѣ вамъ неизвѣстны законы нашей страны? Пора было бы ознакомиться съ ними. Вы для насъ чужеземцы и вы этого не отрицаете. Можетъ быть, вы и свободные люди, мы этого не отрицаемъ, но точно также вы можете быть и рабами. Законъ говоритъ совершенно ясно: не нужно доказывать, что вы рабы, но нужно доказать, что вы не рабы.
Но я сказалъ:
— Дайте намъ только время послать въ Астолатъ; или дайте намъ послать въ Валлэй Голинессъ…
— Замолчите, добрый человѣкъ, это слишкомъ необычайныя требованія и вы не можете надѣяться, что для васъ это сдѣлаютъ. Это займетъ слишкомъ много времени и будетъ неудобно для вашего господина…
— Господина? Идіотъ! — возмутился король. — У меня нѣтъ никакого господина, я самъ г…
— Молчите, ради Бога! — воскликнулъ я.
Я успѣлъ во время остановить короля. У насъ и безъ того было много горя; если сказать этимъ людямъ наше настоящее званіе, то они насъ примутъ за сумасшедшихъ. Намъ нельзя было вдаваться въ подробности. Графъ взялъ насъ и продалъ на аукціонѣ. Такой же точно адскій законъ существовалъ и на нашемъ югѣ, болѣе чѣмъ тринадцать столѣтій позднѣе; въ силу такого закона около ста свободныхъ людей, которые не могли доказать, что они свободные люди, были проданы въ вѣчное рабство; но тогда это не произвело на меня особеннаго впечатлѣнія; но когда мнѣ пришлось лично на себѣ испытать этотъ законъ, то онъ показался мнѣ положительно адскимъ.
