Натаниэль Бенчли - Русские идут!
При виде русского десанта горожан охватила паника. Одни изготовились к стрельбе, другие кинулись врассыпную, третьи замерли от страха как вкопанные, и только голос Джонса привел их в чувство:
— Не стрелять! Всем по машинам и на свалку! На свалку!
Неразбериху как рукой сняло. Люди не знали, зачем ехать на свалку, да и не желали знать, но они слышали приказ: ехать, и как можно быстрее. Все побежали к машинам, и не успели русские прошагать квартал, как местных жителей будто ветром сдуло.
Донесся звук автомобильного гудка, и на Главную улицу выкатилась машина Агнес Грилк. Она уменьшила скорость, быстро сообразила что к чему, потом развернулась, въехала на тротуар и направила автомобиль на колонну моряков, которые тут же рассыпались в разные стороны как горох. Агнес никого не задела, но стройная колонна превратилась в беспорядочную кучу увертывающихся от машины людей, старавшихся найти хоть какое-нибудь укрытие.
Капитан, возглавлявший колонну, прыгнул за урну для мусора, на которой было написано «Сохраним наш остров в чистоте». Когда машина Агнес разворачивалась для новой атаки, он поднял пистолет и прицелился. На сей раз автомобиль устремился на колонну, предводителем которой был Розанов. Машина виляла из стороны в сторону, в такую мишень попасть было очень трудно, и капитан решил поберечь патроны. Он беспомощно наблюдал, как отряд Розанова увертывается из-под колес, и даже пожалел ребят. Вдруг раздался выстрел, и на ветровом стекле капитан увидел пулевое отверстие, вокруг которого словно паутина разбегались трещины. Машина продолжала двигаться, хотя на переднем сиденье уже никого не было видно. Она шла зигзагами, явно неуправляемая, пока не доехала до перекрестка, где свернула за угол и исчезла из вида. Капитан вылез из-за урны и помахал рукой.
— Стройтесь за мной! — крикнул он. — В колонну, как и раньше!
Пока отряд строился, к капитану подошел Розанов и сказал негромко:
— Капитан, я считаю, что мы должны прекратить операцию. Ничего путного из этого не выйдет.
— Чушь! — отрезал капитан. — Вы сами видели, как они разбежались при нашем появлении.
— Да, но где же мы отыщем Золтина? А если поиски затянутся, местные жители оправятся от испуга, и тогда мы пропали.
Капитан весь напрягся.
— Вы слышали приказ — мы идем искать Золтина, — произнес он холодно. — И мы его найдем. Американцы пускай бегут куда хотят, но в конце концов они будут вынуждены отступить к месту, где они прячут пленника. Остальное — дело техники. Только не выпускать местных из виду, и они сами выведут нас к Золтину.
Капитан оглядел обе колонны, потом пустую улицу впереди. Как он успел заметить, защитники города разбежались в разных направлениях, но по здравому рассуждению должны были где-то собраться и наверняка подальше от центра, на окраине. Издалека до него донесся удаляющийся шум моторов. Казалось, жители покидают город, желая миновать Главную улицу. Значит, надо идти за ними. На секунду ему сделалось страшно, он понял, что Розанов, вероятно, прав. Но отступать было поздно. Он сам обрек и себя и экипаж на эту авантюру, и произошло это в тот момент, когда он поучал Розанова: приказ отмене не подлежит и должен быть исполнен беспрекословно. Авторитет командира непоколебим. Капитан поднял руку, оглянулся на моряков и скомандовал:
— Вперед!
Люди потянулись за ним медленно и неохотно. Тишину нарушали лишь тяжелый стук сапог по тротуару и далекий гул автомобильных моторов.
Когда Гарни уходил с Барбарой через заднюю дверь «Пальмовой рощи», он думал только об одном — увести ее подальше от русских. Отойдя на безопасное расстояние, он остановился, укрыл Барбару в тени высокой изгороди и прислушался. До него донеслись шум мотора, яростные крики, потом выстрел, после чего шум начал удаляться и вскоре смолк.
— Интересно, что там творится? — спросила Барбара.
— Думаю, что русские пришли за тем парнем, которого наши арестовали, — ответил Гарни. — Ну им придется сначала сражаться с Эмили Вардхилл.
— Какой позор, если мы позволим им забрать его.
— Это не ваше дело. Пусть русские разбираются с полицией и с Эмили, а вы не вмешивайтесь.
— Но ведь русские напали на весь город, а значит, и на нас, не так ли? По-моему, мы должны что-то предпринять.
Гарни покачал головой.
— Ох уж эти ваши принципы. Вам бы лучше всего не вмешиваться.
— Что значит не вмешиваться, когда на нас напали?
— Если вмешаетесь, вас могут ранить. Эти люди на все способны.
— Вы, по-моему, струсили.
Глаза Гарни налились кровью.
— Проклятье! Если вы думаете, что я струсил, я… Ладно, вы правы, я боюсь! Но не за себя, а за вас! Да мне плевать, что со мной случится, кому я нужен, но я не позволю, чтобы они до вас хоть пальцем дотронулись. А теперь будьте добры, помолчите и не морочьте мне голову. Она у меня и так кругом идет.
— Я вас очень люблю, — призналась Барбара. — Вы знаете?
— Тем хуже для меня. Сейчас я просто обязан что-то сделать для вас, а я понятия не имею что.
— Сделайте вот что. Представьте себе, что я коренная жительница острова, да к тому же еще и мужчина.
Гарни слегка улыбнулся.
— Трудновато, но придется постараться.
— Уж постарайтесь, пожалуйста. А теперь предположим, что вы попали в подобную передрягу с Олином Левериджем. Как бы вы поступили?
— Напились бы, скорей всего.
— А если серьезно?
— Не знаю. Мы… ну, Олин, он чокнутый, может, ему бы взбрело в голову потопить подлодку.
— Вот как? Пошли.
— Куда?
— Топить подлодку.
— Да подождите вы! Я только пошутил.
— А я нет. Вдруг они все сошли на берег? Вы бы смогли потопить их посудину?
— Не знаю. Но они не идиоты, чтобы оставить подлодку без охраны.
— А мы посмотрим.
— Вы совсем голову потеряли! Боже мой, если бы я…
— Если бы с вами был Олин, вы бы обязательно посмотрели.
— Ладно, — согласился Гарни. — Пойдем. Но если нас пристрелят, я не виноват.
— Если это случится, я не успею вас ни в чем обвинить.
Пробираясь задворками, они вышли в гавань и стали осторожно пробираться к пирсу. Они крались мимо зеленых рыболовных лодок с яркими оранжевыми тентами на палубах, катеров с оранжево-белыми мачтами, частных яхт с блестящим лакированным рангоутом, мимо потрепанных непогодой брезентовых навесов, под которыми лежали ярко-красные свежевыкрашенные буйки, и наконец увидели полускрытый за пирсом черный корпус подлодки. Он слегка возвышался над водой, вытягиваясь далеко за конец пирса. На первый взгляд казалось, что это спина дремлющего кита, но у какого кита на спине есть башня с открытым люком?
Навес на берегу закрывал обзор с капитанского мостика, поэтому Гарни и Барбара смогли вплотную подобраться к пирсу. Гарни опустился на четвереньки, дополз до края навеса, высунул голову, но тут же отпрянул назад.
— Там охрана, — прошептал он. — Двое у зенитных орудий.
— И все?
— Вам мало?
— А больше никого?
— Пока не вижу.
— Вот и хорошо. — Барбара оправила юбку, пригладила волосы и шагнула к краю навеса. Гарни поймал ее за руку и втащил обратно.
— Куда вас понесло? — спросил он охрипшим голосом. — Вы с ума сошли!
— Вовсе нет. Я собираюсь с ними поговорить.
— Зачем?
— Чтобы выяснить, одни ли они.
— Ну, допустим, одни, и что же?
— Если они одни, я могу их отвлечь, а вы тем временем заберетесь на подлодку.
Гарни, слегка обалдев, прикусил губу. Потом глубоко вздохнул и произнес:
— Ваша взяла, я сдаюсь. А вдруг они не говорят по-английски?
— Я немного знаю по-русски.
Гарни прикрыл глаза и кивнул:
— Да, я совсем забыл.
— Не волнуйтесь, все будет в порядке. — Барбара погладила его по руке, расправила юбку и вышла из-за навеса. Первым ее увидел левый стрелок и мигом развернул орудие, прицелившись в девушку.
— Стой!
Тут встрепенулся и правый вахтенный. Барбара остановилась.
— Что вы так испугались? — сказала она по-русски. — Я вас не съем.
Левый стрелок отошел от орудия.
— Вы говорите по-русски? — удивился он.
Барбара кивнула.
— Не слишком хорошо. А вы по-английски?
Моряк покачал головой, и девушка посмотрела на другого. Тот развел руками.
— Тогда будем говорить по-русски, — сказала она. — Извините, если у меня будут ошибки, я не занималась два года.
— Вы говорите прекрасно, — заявил левый зенитчик. — Я и не думал, что американцы знают наш язык.
— Ваш язык — просто чудо, — сказала Барбара. — Он так выразителен…
Зенитчик рассмеялся и подтолкнул товарища.
— Ну-ка, Протский, выразись как-нибудь. Ты всегда хвастался, что ты на баб мастак, вот и покажи себя во всей красе.
Протский осклабился и сплюнул на палубу.
— Вот, ядрена вошь, не знаю, что и ляпнуть. Ни хрена в башку не лезет.
