Артем Шампанский - Славянская мечта
– Да, это есть… – согласился Самосвалов.
– Это такое. Ладно, давай по существу. Кто там командует дорогами?
– Один очень денежный и влиятельный дядя. И я так думаю, что этот к-коммуняка Сельский нам очень нужен! У него очень обширные связи. На нем замыкаются большие контракты, и некоторые из кожи вон лезут, только бы в-втереться ему в доверие. Но! Дядька он не простой! Так просто его раскрутить никто не сможет. Это красавец, честное слово!
– А что, чем знаменит?
– Старый коммунист, ещё с тех времён. Когда-то был подающим надежды инструктором в райкоме партии, но совок неожиданно кончился, а Сельский тем не менее остался в компартии. В своё время он был начальником штаба предвыборной компании к-коммунистической партии области. Причём курировал сразу три направления: областную раду, районную и городскую. Выборы тогда в местные советы придумали проводить только по партийным спискам.
– Да, это был полный маразм. Хотя его и сейчас хватает на местных выборах.
– В-вот тогда Иван Иванович Сельский и прославился.
– Интересно, как?
– Понимаешь, в случае с коммунистами все просто. Пенсионеры всегда за них проголосуют.
– Да, электорат у коммунистов определённый есть.
– Да, это умное слово, которое всё время забываю… А вот денег на рекламу и так далее нет. А деньги нужны! А те, у кого они есть, комуняк с их лозунгами не любят. Вот тут-то Иван Иванович и придумал фортиль!
– Фортель, – аккуратно поправил Ростислав.
– Ну да. Он распространил среди бизнесменов средней руки информацию о продаже мест в партийных списках, причем совершенно недорого. Мол, денег в партийной казне мало, вот и продаём места, чтобы поправить ф-финансовое состояние. Первые места – это, конечно, партийная верхушка, а далее по определённой таксе в зависимости от места. Сомневаться в том, что все пройдут, не приходится, мы ведь сейчас популярны! Нашлось много тех, кто захотел во власть за небольшие деньги. Люди вдруг написали заявы в партию, начали ходить на собрания. И тут, вдруг, однажды узнают, что они уже не в первой двадцатке, а чёрт знает где! А Иван Иванович спокойно отвечает, что он и сам не ожидал такого ажиотажа вокруг к-коммунистической партии. Оказывается, нашлись люди, которые троекратно переплатили выше тарифа и за это потребовали места в первой двадцатке. Тех, кто там был, естественно, пришлось подвинуть. Деньги он вернуть не может, так как это всё неофициально, и вообще, на эти средства уже приобретена рекламная продукция. Деньги, как ты понимаешь, принимались в виде добровольных пожертвований, так что жаловаться некому. Дальше срабатывает эффект жлоба, заплативший копейку платит ещё и рубль, чтобы копейка не пропала. И триумфаторы возвращаются на свои места в партийных списках. Многие из них, после выборов, все же стали депутатами различного уровня. Рекламную продукцию он не покупал, конечно, молодёжи она не нужна, а ветераны партии и так проголосовали «за». Одним словом, деньги ушли в неизвестном направлении.
– Умница какой. А как же он в «Облавтодор» попал?
– Мало того, что он надул этих жлобов, так они ещё, в знак благодарности, сумели добиться его назначения на должность директора ДП ОАО «Государственные дороги Украины». Вот он там и развернулся. С одной стороны, ворует по-чёрному, а с другой – в к-коммунизм верит и с тоской по старым временам рассуждает. А кликуха у него знаешь какая?
– Неужели «Городской»? – предположил Ростислав.
– Двуглавый анус! – тихо Гриша произнес с видом заговорщика.
– Что? Может, двуликий Янус?
– А, да, точно, точно! Двуликий Янус! Перепутал м-манеха.
– Да, интересная личность. Еще что-нибудь?
– Говорят, вечно злой. Орет на всех, не уважает никого. Зашугал народ. Боятся его все.
– Одним словом, третирует коллектив…
– А? Да. Наверное.
– Ну! Тогда завтра утром я сойдусь с этим «железным человеком».
Иван Иванович Сельский действительно был человеком, воспитанным в духе старой партийной системы. Здесь совершенно не надо указывать, в какой именно, так как старой может называться только одна – коммунистическая. При всех своих политических убеждениях он действительно оставался нечистым на руку чиновником. Хотя на это у него были свои весомые причины: во-первых, он не считал нынешнюю власть легитимной, а, стало быть, воровать у шайки расхитителей – дело праведное; во-вторых, современная коммунистическая идеология вовсе не отрицала накопление материальных ценностей, глядя на жизнь партийных лидеров из столицы. Поэтому Иван Иванович по-тихому урезал затраты на ремонт и строительство дорог, зато быстро увеличивал собственный достаток. К тому же ужасные дороги, считал он, могут привести к новой революции, после чего все обратно вернётся на круги своя, априори историческому – плохие дороги ведут только к плохой революции. Однако самой главной отличительной чертой руководителя Сельского, так сказать, изюминкой было вовсе не склонность к хищениям, а стиль руководства вверенной ему организацией. Нет, полным самодуром в общепринятом значении Иван Иванович, конечно, не был, но в плане деспотичности вполне мог занять свое место в энциклопедии тиранов.
Внешностью начальник был наделён вполне заурядной. Среднего роста, средней упитанности, лобно-затылочная лысина с буйными, непослушными кудряшками в височной части и огромными густыми бровями. Необычным во внешности был только взгляд. Взгляд, которым смотрит директор школы на курящих старшеклассников, армейский прапорщик на пьяных солдат, швейцар на посетителя, не соответствующего дресс-коду, отец юной незамужней беременной дочери на виновника ситуации, неохотно соглашающегося стать роднёй. Этакий слегка лихой, удивлённо-возмущенный взор из-под сдвинутых бровей. С таким лицом начальник автодора умудрялся каждый день приходить на работу, ввергая сильных духом сотрудников в депрессию, а слабонервных – в состояние, близкое к обмороку. По понятной причине во время его прихода на работу коридоры огромного здания словно вымирали, встретить Сельского считалось плохой приметой. Больше всех его боялось ближайшее окружение, этим людям по долгу службы прятаться было нельзя, поэтому каждый день они шли на работу, как на Голгофу. Молчание Ивана Ивановича в сторону подчиненного считалось поощрением, но чаще всего приходилось выслушивать укоры.
– Что вы здесь собрались у меня в приёмной? – вместо приветствия выпалил директор собравшимся у его кабинета. – Смотрю, работы никакой нет?! Я вам найду! Немедленно расходитесь по своим местам! Видите, меня нет – идите, работайте, узнавайте у секретаря о моем приходе.
Пришедшие за ценными указаниями подчиненные дружно высыпали в коридор.
– А свет почему не включили? Стоите здесь в темноте, как дети подземелья!
Произнося эти слова Сельский сам, лично щелкнул выключателем.
– Так, что у меня сегодня утром? – строго задал вопрос своему секретарю Елене Владимировне, миловидной женщине, вокруг возраста которой не прекращались споры. Не услыхав моментального ответа, тут же рявкнул:
– Лена! Очнись, ты на работе!
– Сегодня в 8.30 планерка в вашем кабинете.
– Отлично, давай на 8.30 всех ко мне.
– Уже 9.00. Вы только что всех отправили по рабочим местам.
– Правильно отправил! Если меня нет – надо работать, а не стоять здесь. А если я вообще не приду, они целый день тут стоять будут?
Через минуту разогнанные до того клерки рассаживались в кабинете, пытаясь занять место как можно подальше от дубового стола. Главный бухгалтер, мужчина преклонного возраста в очках с толстыми линзами, предугадывая замечание шефа, включил освещение в кабинете, не дожидаясь команды.
– Вам плохо видно здесь, Евгений Владимирович! – очень спокойно задал вопрос директор.
Вопрос застал врасплох бухгалтера.
– Здесь как-то темновато, я подумал…
– Подумал! – скептически повторил последнее слово директор. – Здесь достаточно светло, здесь три окна, не надо включать свет. Надо думать об экономии!
Особого удивления эти маленькие капризы шефа ни у кого не вызвали. Это привычное настроение директора в начале рабочего дня.
– У меня первый вопрос сразу к главному инженеру, к моему заместителю по ремонту и эксплуатации дорог, к начальнику дорожно-ремонтного управления, одним словом, ко всем причастным: при въезде на центральную площадь со стороны собора огромные ямы на дороге! Делали-делали этот участок и до ума не довели! Почему не доделали? Это же сердце города! А вам, я вижу, всё равно. Где сейчас работают люди?
Даже если вопрос адресован целому коллективу, молчать в такой ситуации было нельзя, Иван Иванович не любил долгие паузы. Если ему сразу не ответить, то заставить выслушать потом уже невозможно. Самым смелым оказался начальник дорожно-ремонтного управления:
– Мы сняли все силы и бросили на въезд в город со стороны столицы, латать ту часть дороги, которую вы назвали «болотный кочкарник».
