Натаниэль Бенчли - Русские идут!
— Около восьми тонн.
— Что значит «около»? Мне нужна точная цифра.
— Сегодня утром, пока мы не начали сниматься, было восемь. Сейчас, наверно, семь тысяч девятьсот пятьдесят, плюс-минус пять литров.
— Сколько горючего мы можем израсходовать без учета необходимого на обратный путь?
Вопрос капитана заставил Польского задуматься.
— Смотря что вы имеете в виду под обратным путем. Если Ригу, тогда у нас в запасе дневная норма, при условии что мы будем идти в надводном положении с обычной скоростью. А если вы хотите идти на глубине и дозаправиться в Гаване, то мы сэкономим трехдневную норму расхода топлива, а может, и больше.
— Ясно, — ответил капитан. Он надеялся, что ответ лейтенанта поможет ему принять решение, но горючее здесь было ни при чем. Ясно, что решать должен он, и только он, а единственным верным решением в данной ситуации было возвращение домой.
— Ребята думают, что мы зайдем в Гавану, — заявил Польский почти фамильярно. — Говорят, там наших со всей душой принимают.
— Зря думают, — отвечал капитан. — У нас не туристический круиз.
Польский пожал плечами.
— Нет — так нет. Но нужно еще забрать Розанова с отрядом, а на это тоже уйдет некоторое количество топлива.
Капитан набрал в грудь побольше воздуха.
— Здесь я командир, и, что делать, решаю я.
Польский разинул рот от изумления. Потом медленно протянул:
— Что вы сказали?
— Безопасность корабля прежде всего, — отвечал капитан. — Тут надо все хорошенько взвесить.
— Вы хотите бросить их здесь?
— Я этого не говорил! Я только сказал, что нужно хорошо все обдумать! Черт побери, почему вы все время толкуете мои слова шиворот-навыворот? Убирайтесь отсюда! Ступайте в машинное отделение!
Храня молчание, Польский скользнул в люк и исчез. Капитан знал, что вахтенные матросы слышали их разговор, и понимал, что каждое его слово будет известно всем, стоит лишь смениться вахте. Включив внутреннюю связь, он приказал:
— Подготовьте показания эхолота! Вы что, хотите снова сесть на мель?
Ответа он не разобрал и крикнул:
— Да отвечайте, черт возьми! Я ничего понять не могу!
Прозвучал голос лейтенанта Польского:
— Может быть, выставить впередсмотрящих?
— Ну разумеется! — чуть не взвизгнул капитан. — Каким местом вы думаете? По-вашему, в данном случае нужна бригада водолазов?
— Вы не уточнили насчет впередсмотрящих, — отвечал лейтенант.
— Конечно, выставляйте… Нет, к черту. Объявите боевую тревогу. Орудийные расчеты на палубу.
Бам! Бам! Бам! — на подлодке зазвенели колокола общей тревоги. Польский снова заговорил:
— У нас не хватает девятерых. Кого поставить на их место?
Капитан задумался, взял себя в руки и распорядился:
— Выполняйте приказ. Обеспечьте полный состав орудийных расчетов.
Ярость капитана приутихла. Теперь, когда решение принято и отмене не подлежит, он хотел выполнить его наилучшим образом. В глубине души он понимал, что поступает опрометчиво, рискует лодкой и людьми, но отступать было поздно. Отмена приказа грозит ему гораздо худшей бедой, чем возможность обнаружения подлодки: если экипаж заметит его нерешительность и колебания, на его карьере вообще можно ставить крест.
— Польский, — произнес он спокойно и неторопливо, — выставите впередсмотрящих и подготовьте орудия к бою. Мы направляемся в гавань забрать отряд Розанова. Надо быть готовым к любым неожиданностям. Обеспечьте орудия расчетами и полным боекомплектом на случай нападения.
После паузы раздался голос лейтенанта Польского:
— Вы же знаете, полный боекомплект обеспечить невозможно. Осталось всего по пять снарядов на каждое орудие.
«Бог мой, я и забыл!» — подумал капитан, но тем не менее холодно ответил:
— Я знаю это не хуже вас. Снаряды придется экономить. На острове нет военной базы, это точно. И если на нас нападут, то только гражданские, а с ними мы запросто справимся. Итак, артиллерийские расчеты — к орудиям!
— По левому борту самолет! — крикнул вахтенный.
«Дождались, — пронеслось в голове у капитана. — Слишком уж нам до сих пор везло, долго так продолжаться не может». Вахтенному же он сказал:
— Что вы разорались? Где самолет?
— Пеленг триста пятнадцать, высота двадцать. Он приближается! — доложил вахтенный.
Капитан прижал бинокль к глазам как раз в тот момент, когда реактивный истребитель, сверкая серебристыми крыльями, проревел над их головами и взмыл вверх, освещенный солнечными лучами. Он явно разворачивался для нового захода.
Капитан оглянулся на моряков, которые в спешке заряжали зенитку.
— Прекратить, — крикнул он. — Не стрелять ни в коем случае! Если самолет вернется, машите руками.
— Да он тут как тут, — заметил вахтенный, — прямо над головой, высота сорок пять.
— Машите! Все машите руками, приветствуйте самолет!
Вахтенные, канониры и сам капитан замахали руками. Самолет снижался сначала бесшумно, все более увеличиваясь в размерах, и неожиданно пронзительный рев расколол воздух над головами моряков. Оставляя за собой грязный хвост выхлопных газов, истребитель рванулся вверх и, набрав высоту, сделал новый круг. На прощание он приветственно покачал крыльями и унесся вдаль.
Капитан опустил бинокль.
— Старая модель, — заметил он. — «Ф-56».
— Летающий гроб, — сказал вахтенный с правого борта. — Я бы ни за что в такой не залез. Обещай мне за это хоть орден Ленина.
— Зря волнуешься, — отвечал его напарник, — в его кабину твоя толстая задница не пролезет.
— Прекратить болтовню, — отрезал капитан. — Вы, кажется, на вахте, а не на завалинке у дома.
Моряки снова стали шарить биноклями по морской глади и небесам. Потом вахтенный слева спросил:
— Как вы думаете, товарищ капитан, мы сумели его одурачить?
— Похоже, что да. — Капитан был почти уверен, ведь дружелюбное покачивание крыльев свидетельствовало о том, что летчик ничего не заподозрил. — Во всяком случае, я так думаю.
— Вот глупые янки! — рассмеялся вахтенный. — Интересно, отчего они такие дураки?
— Оттого, что много трескают. А когда лопаешь сверх меры, мозги заплывают жиром, — объяснил его товарищ.
— Тебе виднее. У тебя-то все мозги в заднице, а ее вон как раздуло!
— Я про американцев читал в «Правде»…
— А знаешь, что я прочел в «Правде»? Там писали, что люди, у которых задница вроде твоей, не могут плавать, потому что голова не держится над водой!
— Отставить разговоры, — капитан повысил голос. — Если захотелось чесать языки, делайте это в свободное от вахты время.
Снова наступило молчание. Его нарушил вахтенный слева.
— Ого! Вот это взрыв!
— Где? — спросил капитан. — Черт бы вас подрал, будьте точны, когда докладываете командиру.
— У берега, — отвечал вахтенный. — Направление два-семьдесят пять.
Капитан взглянул, куда показывал вахтенный, и увидел столб черного дыма в районе гавани. Вероятно, взорвался бензин или что-то в этом роде.
— Точно, взрыв, — высказался вахтенный. — Сначала там рвануло пламя, а теперь только дым идет.
Капитан всматривался в клубы дыма, которые постепенно рассеивались. Он подозревал, что взрыв как-то связан с отрядом Розанова. Как именно, он не знал, но тем не менее решил сразу же идти на выручку своим людям. Он склонился к люку и приказал:
— Левая машина малый вперед. Курс два-семьдесят пять.
Рулевой начал выполнять маневр. Капитан вызвал Польского по внутренней связи.
— Лейтенант Польский, постройте всех, кто не несет вахту, на палубу. Пусть вооружатся всем, что осталось на борту. Нет патронов? Неважно. Главное, чтобы они выглядели внушительно. Вы поняли?
После недолгой паузы лейтенант сказал:
— Понял.
— Итак, курс на гавань. — Повернувшись к канонирам, капитан приказал: — Стрелять одиночными выстрелами и только по команде.
Моряки кивнули. Капитан продолжал:
— Если нам все же придется открыть огонь, ведите его так, чтобы каждый выстрел стоил сотни.
Моряки снова кивнули. Капитан посмотрел на исчезающий след самолета над головой. Неожиданно он ощутил прилив сил: подлодка у него отличная, и экипаж как на подбор — любая задача по плечу. Будь у него меч, он обнажил бы его и крикнул: «Вперед, ребята!»
Летчик взглянул на топливомер, потом на часы. Если бы ему удалось патрулировать сегодня хотя бы еще час, он выполнил бы месячную норму летного времени, а значит, все следующие выходные был бы свободен от полетов. Но горючего оставалось в обрез, а полчаса за час ему не засчитают. Он связался с базой и попросил разрешения на посадку.
В штабе базы он подписал полетный лист и, махнув на прощание дежурному офицеру, сказал:
— В субботу увидимся, Чарли.
