Герман Дробиз - Вот в чем фокус
— Леля, есть хочешь?
— Тапки.
— Спать хочешь?
— Тапки.
— На горшок желаешь?
— Тапки.
— Эх, Лелька... У всех дети как дети, у всех вундеркинды. Другие в твоем возрасте и ладушки, и в ямку бух. В искусстве разбираются. А ты... Не радуешь родителей. Прямо скажу, обижаешь. Так, на мордочку, ты ничего. Глазки ясные, голубые. Но нет в них интеллектуального огня. Не чувствуется игры мыслей. Непохоже, чтоб ты что-нибудь там анализировала, понимаешь, систематизировала. А ведь папа у тебя — работник умственного труда. Вон, «Иностранная литература» на пианино валяется. Время-то, Лелька, какое — двадцатый век! Отчуждение, остранение, экзистенциализм. Какие мозги нужны, какое развитие! А?! Вывези тебя такую за рубеж, что будет?
— Мисс Лелькинсон, ваше мнение о поп-арте?
— Тапки.
— О театре абсурда?
— Тапки.
— О додекафонической музыке?
— Трр-ррр!!! Фрр-ррр!!! Хрр-ррр!
— Вот я и говорю: позора с тобой не оберешься. Мой тебе совет, Лелька: кончай оригинальничать, выделяться. Доедай кашу и становись вундеркиндом, как все.
БУКВА «Р»
Папа и Леля вернулись с прогулки.
Папа взволнован.
— Послушай, послушай,— еще с порога закричал он.— Леля научилась произносить «эр»!
— Да? — обрадовалась мама.— Прекрасно. Лелечка, скажи «эр».
— Дрянь! — четко произнесла Леля.— Дрянь!
Ее «эр» было чистое, свежее, серебряное, как рыбка; оно рокотало, как горошинка в свистке.
— Вот так,— гордо сказал папа.— Я первый услышал.
— Что ты сказала? — заволновалась мама.
— Дрянь! — с удовольствием повторила Леля.— Дррррянь!
— Боже,— печально сказала мама.— Ты слышишь, что она говорит?
— Гм...— смутился папа.— Действительно. Об этом я как-то не подумал.
— Дрррянь! — воробышком чирикала Леля, носясь по квартире и пританцовывая.— Дррррррррянь!!!
— Леля,— мягко сказала мама.— Это слово говорят только плохие девочки.
— Нет! — возразила Леля,— Наташа хорошая!
— Все ясно,— сказала мама.— Иду к Наташе.
Узнав, в чем дело, Наташина бабушка устроила допрос по всем правилам. Вскоре Лелина мама, Наташина бабушка и примкнувшая к ним группа взрослых мчались в квартиру мальчика Сережи.
— Сереженька, где ты услышал это слово?
— Во дворе.
— А кто его сказал?
— Дядя Леня.
Родители переглянулись.
— С этим Леней,— сказала Наташина бабушка,— надо поговорить раз и навсегда.
И родители вышли во двор. Их было так много и они были такие сердитые, что могли бы побить любого силача, и уж тем более тощего домоуправского плотника, который в это время ремонтировал забор.
Родители молча окружили его. Леня испугался.
— Вы что, граждане? — тревожно спросил он.
— А знаешь ли ты, Леня,— спросила Наташина бабушка,— что от тебя все дети заражаются?
— Этого не должно быть,— побледнел Леня.— Я не заразный. И вообще не больной. А что я тощий, то у меня пассивный фермент. Могу справку принести.
— Перестаньте паясничать,— раздраженно вступила Лелина мама.— Вы не заражаете детей буквально. Вы замусориваете их речь всякими гадостями. Вот сегодня вы сказали...— Мама помялась, раздумывая, повторять или нет.— Вы сказали: «Дрянь». В результате все дети усвоили это прелестное выраженьице.
— А, вот вы о чем,— повеселел Леня.— Тут, да, тут некрасиво. Сколько раз просил: дайте хороший материал. А то с этим материалом распалишься...
— А ты сдерживайся,— сказала Наташина бабушка.
— Легко вам советовать: сдерживайся,— жалобно сказал Леня.— Вот, возьмите досочку.— Он подал доску Сережиному отцу.— Полюбуйтесь.
Сережин отец взял доску. Она была хлипкая, сырая, с одного боку треснувшая.
— Да,— согласился Сережин отец.— Доска дрянь.
— А гвозди? — подхватил Леня.— Разве это гвозди?
Сережин отец взял гвоздь и легко согнул его в пальцах. С гвоздя обильно посыпалась ржавчина.
— Дрянные гвоздишки,— задумчиво произнес он.
— А краска? Разве это краска?
Леня обмакнул в банку толстую лохматую кисть и подал ее Наташиной бабушке. Бабушка провела кистью по забору и оставила унылую темно-зеленую полосу с грязноватыми подтеками.
— Дрянь, а не краска,— возмущенно прошептала бабушка.
— Вот видите, граждане,— окончательно расхрабрился Леня.— У вас тоже вырывается. Причем с первого раза. А я, может, долго креплюсь, пока не накопится. И если вы и вправду беспокоитесь о детях, идите в домоуправление и требуйте, чтобы мне дали исправный материал. А то вы от своих детей еще не такое услышите.
КАК Я ПОРВАЛ С РЕЛИГИЕЙ
Мемуары ребенка
Я родился в семье наивных, простодушных людей, глубоко веровавших в благотворное влияние сказок и небылиц на младенческую душу. Особенно фанатично была настроена бабушка. Эта с виду образованная, но на самом деле беспросветно темная женщина вечера напролет охмуряла меня далекими от жизни сюжетами. Вскоре я стал искренне и страстно веровать в добрых фей, злых чертей, Бабу Ягу, Змея Горыныча, домовых, леших...
Особенно полюбился мне Дед Мороз, в моем тогдашнем представлении — щедрый, а главное, всесильный волшебник. Когда приближался Новый год, родители добивались от меня любых уступок, демагогически спекулируя на моей слепой вере.
— Верую, дедушка, верую...— шептал я, засыпая.— Припадаю к бороде твоей кудлатой, к валенкам расписным... Покинь, покинь чащу дремучую, садись в электричку свистючую, а с вокзала девятым троллейбусом прямо ко мне... Но не забудь и дары щедрые, их же неси и не тряси... А я клянусь в форточку нос не совати, на обоях не рисовати, а рученьки перед едой омывать, и ноженьки перед сном окатывать. И все-все кушать: и кашу рисовую, чтоб ей сгореть, и рыбий жир — витамин... Аминь!
А утром первого января, заглянув под подушку, я непременно обнаруживал его щедрые дары. Правда, не всегда то, о чем мечталось. Бабушка объясняла, что в новогоднюю ночь его одолевают просьбами миллионы детей, и Дед иногда путает, что кому надо.
Шли годы. Стукнуло семь: пора в школу. Перед сентябрем впервые поколебалась моя вера. Родители задумали отдать меня в школу с преподаванием по-английски. Они кому-то звонили, куда-то бегали... Я предложил бабушке:
— А давай Деда Мороза попросим. Он сейчас где?
— Скорее всего, на Северном полюсе.
Тогда, выйдя на балкон и обратившись лицом к предполагаемому северу, я громко изложил свою просьбу.
На следующий день, когда мы с мамой и бабушкой обедали, появился сияющий папа:
— Свершилось чудо! Мы зачислены!
Вместе с папой пришел незнакомый дядя.
Бабушка и мама закричали «Ура!», а я сказал:
— Это чудо устроил по моей просьбе Дед Мороз.
— Нет, братец,— возразил папа.— Чудо устроил дядя Женя.
Потрясенный, я потребовал разъяснений:
— Дядя Женя, выходит, вы тоже волшебник?
— Нет,— честно ответил дядя Женя.— Я человек со связями. Волшебник делает добрые дела просто так, а человек со связями — потому что связан.
Этого я не понял, и моя вера, пошатнувшись, все же устояла. Но когда время подошло к Новому году, вновь одолели сомнения. Прежние подарки вспомнились... Правда ли, что Дед путал, кому чего дарить? А может, просто не все мог?!
Вздрогнул я от этой дерзкой мысли, как вздрагивает всякий верующий, впервые засомневавшийся в божестве своем. Две последних декабрьских недели неотступно творил я молитву известного вам содержания, присовокупляя:
— ...Но не забудь и щедрые дары свои: джинсики голубенькие с блямбочкой на заду и маечку безрукав- чатую, на груди — тигр. Их же неси и не тряси!
![Светлана Чистякова - Наследники Падших Книга вторая Трудно признать [CИ]](/uploads/posts/books/3156/3156.jpg)