Джером Джером - Томми и К°
— И что же в нем такого замечательного?
— Ничего особенного. Он читал свежий номер «Дешевого романиста». У этого журнала больше двухсот тысяч читателей. И тот парень один из них. Он сам это сказал. Покончив с чтением этого журнала, он вынул из кармана номер «Самого дешевого шутника», а его тираж, как говорят, порядка семидесяти тысяч. Парень похохатывал над этим журнальчиком, пока мы не доехали до Боу.
— Но ведь...
— Погодите! Я сейчас все объясню. Этот парень — отражение читательской публики. Я побеседовал с ним. Больше всего он любит читать те издания, у которых самые крупные тиражи. Он их угадывает безошибочно. Остальные, по крайней мере из тех, что ему попадались, он считает не иначе как «дрянью». Ему нравится то, что нравится подавляющему большинству публики, покупающей журналы. Угодить его вкусам — я записал его имя и адрес, и он с удовольствием будет работать на нас за восемь шиллингов в неделю, — угодить его вкусам, значит, угодить вкусам покупающей журналы публики. Не вкусам тех, кто проглядывает журнальчик, лежащий на столике в курительном зале, бросая о прочитанном «чертовски здорово», но вкусам тех, кто выкладывает последний пенни. Вот какой нам нужен работник.
Редактор-профессионал, обладатель идеалов, Питер Хоуп был шокирован, возмущен. Деловой человек, лишенный идеалов, Уильям Клода, - оперировал цифрами.
— Следует подумать насчет рекламодателя, — настаивал Клодд. — Я не Джордж Вашингтон, но какой смысл обманывать себя, понимая при этом сам, что обманываешь? Если бы продавалось двадцать тысяч экземпляров, можно позволить себе сделать вид, что расходится не двадцать, а сорок. Но когда на самом деле мы продаем меньше восьми тысяч — ведь это в каждого здравомыслящего человека должно вселять беспокойство!
— Ради Бога, пичкайте их еженедельно десятками столбцов отборного литературного творчества, — вкрадчиво продолжал Клодд, — но в качестве упаковки предложите двадцать пять колонок сладкой патоки. Только тогда публика это примет, а вы сделаете добро: просветите ее так, что она этого не заметит! Если же ничем ваши мысли не подсластить — она попросту рта не раскроет, только и всего!
Клодд был человеком, который умел добиваться поставленной цели. Наступило время, и Флипп (то есть Филип) Туител прибыл на Крейн-Корт, 23, исключительно ради того, чтобы сделаться секретарем редакции «Хорошего настроения». В действительности же, и сам того не зная, он стал литературным дегустатором. Рассказы, которые Флипп читал с увлечением, немедленно издавались. Питер вздыхал, но довольствовался лишь правкой наиболее вопиющих грамматических погрешностей; эксперимент следовало проводить по всем правилам. Шутки, над которыми смеялся Флипп, шли в номер. Питер пытался утешить себя, выделяя все больше средств в фонд поддержки нуждающихся наборщиков, но это удавалось ему лишь отчасти. Стихи, выжимавшие слезу у юного Флиппа, помещались на первую полосу. Публика тонкая и с хорошим вкусом заявила, что «Хорошее настроение» стало ее разочаровывать. Тираж журнала медленно, но неуклонно возрастал.
— Вот! — радостно восклицал Клодд. — Что я вам говорил!
— Подумать страшно... — начал Питер.
— Это точно, — весело перебил его Клодд. — Мораль: думать надо меньше!
— Вот что я вам скажу, — продолжал Клодд. — Мы сколотим целое состояние на этом журнале. После чего можно будет себе позволить и потерять немного денег, тогда-то мы и запустим журнальчик, который будет отвечать запросам только высокообразованной публики. А между тем...
Тут внимание Клодда привлекла низенькая черная бутылочка с этикеткой, стоявшая на письменном столе.
— Когда это принесли? — спросил он.
— Примерно с час тому назад, — сказал Питер.
— И с ней какой-то заказ?
— Наверное...
Питер порылся и нашел письмо, адресованное «Уильяму Клодду, эсквайру, ответственному за рекламу журнала «Хорошее настроение». Разорвав конверт, Клодд принялся с жадностью читать его содержимое.
— Вы ведь пока не закончили работу?
— Нет, у нас работа до восьми.
— Чудесно! Мне надо, чтобы вы написали одну заметочку. Прямо сейчас, а то забудете. Для колонки «Орехи и вина».
Питер сел за стол и начертал заголовок на чистом листе бумаги: Для кол. «Ор. и в.»
— А что это? — полюбопытствовал Питер. — Какой-то напиток?
— Вроде портвейна, — пояснил Клодд. — только не так ударяет в голову.
— Вы считаете это достоинством? — спросил Питер.
— Разумеется. Можно больше выпить.
Питер писал:
«Обладает всеми свойствами старого виноградного портвейна, однако не вызывает пагубных последствий...»
— Я ведь не попробовал, Клодд, — намекнул Питер.
— Неважно, я попробовал.
— Ну и как, хорош?
— Изумительно! Пишите: «Изысканный, придающий бодрость». Теперь так и будут повторять.
Питер написал: «Мне он представляется изысканным и...» Тут он отложил перо.
— И все же, Клодд, мне кажется, я должен попробовать. Видите ли, я как бы лично его рекомендую...
— Сначала допишите заметку. Я хочу успеть сдать ее в типографию. Потом положите бутылочку в карман, возьмете домой и проведете с ней вечерок.
Клодд, казалось, страшно спешил. И это лишь подогрело подозрения Питера. Он потянулся к бутылочке Клодд хотел его опередить, но Питер оказался проворней.
— Вы же не пьете безалкогольное! — предостерег Клодд. — У вас нёбо не приспособлено.
— Однако определить, «изысканный» он или нет, я, наверно, все-таки смогу? — умоляюще произнес Питер, вытягивая пробку.
— Ну это же такое коротенькое сообщение! Поставьте, не валяйте дурака! — говорил Клодд.
— Мне поставили, вот я и пью! — со смехом сказал Питер, весьма довольный своей шуткой.
Питер отлил себе полстаканчика и пригубил.
— Ну и как? — поинтересовался Клодд со злорадной улыбкой.
— Вы... вы уверены, что это портвейн? — едва слышно выдохнул Питер.
— Бутылочка та самая, — заверил его Клодд. — Давайте еще разок. Надо хорошенько распробовать.
Питер рискнул сделать еще глоток.
— Как вы полагаете, их удовлетворит, если я буду рекламировать это как некий медикамент? — вкрадчиво поинтересовался Питер. — Скажем, то, что требуется держать в доме, на случай если понадобится кого-нибудь отравить?
— Сами идите и договаривайтесь. С меня достаточно! — Клодд схватился за шляпу.
— Мне жаль... мне, право, очень жаль, — со вздохом проговорил Питер. — Но не могу же я намеренно...
Клодд снова резким движением сбросил с себя шляпу.
— Ой, да идите вы со своей сознательностью! Почему ваша сознательность забывает про ваших кредиторов? С какой стати я тут с вами надрываюсь, в то время как вы мне то и дело вставляете палки в колеса?
— Не будет ли вернее, — предложил Питер, — обратиться к более уважаемым рекламодателям, которые не станут рекламировать подобный продукт?
— Валяйте, обращайтесь! — рявкнул Клодд. — Что же вы думаете, я не обращался? Думаете, они овечки? Ухватил одну — и получил все что хочешь? Уговорить такого, и все проблемы были бы решены! Пока одного не подцепишь, другие на вас и смотреть не захотят.
— Да, это верно, — задумчиво произнес Питер. — Я сам обращался к Уилкинсону, из «Кингсли». Он посоветовал попробовать уговорить Лэндора. Он считал, если я смогу добыть рекламу у Лэндора, тогда он сможет убедить своих сотрудников дать мне воспользоваться их рекламой.
— А стоит вам сунуться к Лэндору, тот пообещает рекламу, если вам повезет у «Кингсли».
— Они еще к нам придут, — оптимистически заверил Питер. — Наши дела движутся все лучше и лучше. Они буквально побегут к нам.
— Им стоило бы поторопиться, пока единственное, что сбегается к нам, это счета.
— Серия статей молодого Мак-Тира вызвала оживленное внимание публики, — воскликнул Питер. — Он пообещал, что напишет нам еще несколько серий.
— За Джоуэта надо бы зацепиться, — вслух рассуждал Клодд. — За Джоуэтом, как за старым гусем, все остальные стайкой пристроятся. Только бы нам ухватиться за него, дальше будет проще простого.
Джоуэт был собственником производства знаменитого Мраморного Мыла. Поговаривали, что Джоуэт тратит ежегодно на рекламу четверть миллиона. Джоуэт был опорой и поддержкой периодических изданий. Новые издания, которым доверили рекламировать Мраморное Мыло выживали и процветали. Новый журнал, которому было отказано в опеке, чах и умирал. Джоуэт и как пробиться к нему, Джоуэт и как попасть в его орбиту — вот что являлось основным вопросом на заседаниях правлений большинства новых журналов, в числе которых было и «Хорошее настроение».
— Я слышала, — сказала мисс Рэмсботэм, автор «Письма к Клоринде», занимавшего две последние странички еженедельника «Хорошее настроение», в котором она поверяла Клоринде, жившей где-то в глухой провинции, день за днем историю высшего общества, среди которого протекала жизнь и деятельность мисс Рэмсботэм, а также рассказывала о том, какие они, представители высшего общества, что за туалеты носят, разумно или неразумно ведут себя, — так вот, я слышала, — сказала мисс Рэмсботэм однажды утром, когда темой беседы, как обычно, оказался Джоуэт, — что старик подвержен воздействию женщин.
