Кирилл Немоляев - Истерия СССР
Насколько справедливым было это решение? Стоит ли возобновлять работы по БСП и МСП? Эти вопросы и по сей день волнуют учёных. Пример тому — недавняя дискуссия, разгоревшаяся на страницах журнала «Железнодорожный транспорт» (декабрь 1994 года). Однако сегодня, спустя год после смерти В.Ч. Лунина, трудно прийти к однозначному ответу.
КАРТИНКИ С ВЫСТАВКИ
Переименованиями сегодня уже никого не удивишь. Более того, тенденция эта, зародившись еще в годы перестройки, сейчас постепенно сходит на нет. Однако, порой еще случается, что проснувшись погожим мокрым и холодным осенним утром, мы обнаруживаем неожиданные перемены на географических картах или плане города. Два последних события, которые в данном случае приходят на ум — переименование Калининграда (областного) в Королёв и ВДНХ — в ВВЦ.
В первом случае мы не можем говорить о возвращении городу его исторического названия: ведь Калининград во времена Елизаветы назывался то Мытищи, то Штумпфбургер, то Подлипки; а в далекой Восточной Пруссии — и того пуще — Кёнигсберг.[33]
Случай с ВВЦ гораздо сложнее. Согласно итогам социологических опросов, подавляющее большинство российских граждан считают, что ВВЦ — это всего лишь прежняя ВДНХ, т. е. речь идет не о возвращении этому месту его исторического названия, а об обычном переименовании, вызванным быть может, чиновничьей прихотью. На самом деле это не так.
Зададимся вопросом: почему переименована сама Выставка Достижений Народного Хозяйства, а, допустим, станция метро ВДНХ продолжает сохранять свое первоначальное название?[34] В ходе кропотливых архивных исследований удалось выяснить, что территория, где сейчас находится ВВЦ (ВДНХ) в далеком прошлом была излюбленным местом проведения народных праздников и гуляний.
Дело в том, что именно на этой территории до самой революции находились постройки Волостного Выездного Цирка или ВВЦ. Ежегодно, с апреля по август, цирк совершал своеобразный тур по Центральной России и Поволжью, а в конце августа приезжал в Москву. Привлекавший по всей стране огромные толпы любопытных, ВВЦ вскоре перестал быть цирком в чистом смысле этого слова. Под крышей этого предприятия объединились еще и зоосад, промышленная выставка и ярмарка. Выступления в Москве (т. н. «Московская гастроль») длились обычно по полтора — два месяца и завершали поездку цирка по городам России, всегда проходя с особым подъемом.
Шатры и карусели ВВЦ на т. н. Воронцовом поле в Самаре.
С гравюры Ж.Делабарта, 1795 год.
До конца XVIII века у ВВЦ не было своего постоянного места в Москве. Цирк разбивал шапито и у стен Китай-города, и на окраине Кожевенной слободы, и (позднее) в Хамовниках. Только в 1794 году Высочайшим повелением и Циркуляром Московского градоначальника для «волостников» было определено постоянное место неподалеку от сгоревшей царской резиденции в Алексеевском. Злые языки того времени утверждали, что градоначальник Кивелиди тем самым выразил свое неудовольствие растущей популярностью крепостного театра графа Шереметьева. ВВЦ расположился «под самым боком у графа»[35], менее чем в двух верстах от шереметьевской усадьбы Останкино.
Петр Вениаминович Кивелиди
И цирк действительно начал притягивать к себе все больше москвичей. Сначала на представления валила только чернь. Но с 30-х годов XIX века частыми гостями на жизнерадостных и красочных гуляниях стали и представители московского света. Графский крепостной театр стал терять зрителя. Наметился серьезный репертуарный кризис. В теплый сезон зал зачастую оставался полупустым. Отмена крепостного права в 1861 году завершила развал театра. Но Кивелиди не увидел плодов своей интриги — еще летом 1797 года он погиб при невыясненных обстоятельствах во время охоты под Таганрогом.
ВВЦ тем временем рос и обустраивался. Появились первые стационарные шатры, которые уже не разбирались на зиму. Открылся трактир. Были разбиты регулярный сад и аллея для гуляний. У входа в 1840 году была заложена часовня.
Летом же всю территорию занимали большие и малые шапито, лотки, ярмарочные павильоны и беседки. День и ночь шли представления. Кипела бойкая торговля. Самодеятельные художники устраивали выставки-вернисажи. (К концу века из «волостников» и «выездников» их переименуют в «передвижников», и под этим названием они войдут в историю русской культуры.)
По размаху эти празднества можно было сравнить разве что с испанскими фиестами и «велорио» (velorio). Выступления цирковых артистов перемежались состязаниями в городки и лапту, канатоходцев сменяли клоуны, рекой лились вино, медовуха, квас (для господ побогаче — шампанское). Всеобщее внимание привлекала установленная неподалеку дыба… В народе тогда говорили: «Вот приехал «ВВЦ» — будет праздник на крыльце».
Увы, так продолжалось лишь до начала революции. Когда в конце марта 1918 года ВВЦ попытался вновь раскинуть свои шатры на излюбленном месте, взвод красноармейцев под командованием небезызвестной женщины-вамп Ларисы Рейснер сжег все привезенное артистами оборудование, уничтожив при этом многих редчайших животных[36].
Лариса Рейснер
«Пожар был настолько сильным, — не без самодовольства вспоминает Лариса Рейснер, — что подойти к горящему шапито нельзя было и на полверсты. Правда, мой помощник комиссар Телегин, увидев спасавшуюся от огня шиншиллу, и, вероятно, желая сделать мне приятное, с диким криком бросился в самое пекло, где, разумеется, сразу же сгорел. Так что зиму 1919 года я проходила в обычном норковом манто».
Уничтожение ВВЦ породило в народе изрядное недовольство. Толпы любопытных приходили взглянуть на пепелище. Люди роптали. Лишь спустя два года было принято решение «работать на перспективу» и освободившуюся огромную территорию использовать для организации так называемой Всесоюзной Сельскохозяйственной Выставки (ВСХВ).
Аббревиатура ВСХВ (в последствии ВДНХ — Выставка Достиженний Народного Хозяйства) в то время носила скорее условный характер: поскольку в 20-х годах сельское хозяйство находилось в тяжелом положении, трудно было вести разговор о каких-либо его достижениях.
«Ничего, ничего! Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним! — говорил один из крупнейших в то время хозяйственников академик Анатолий Владимирович Поляница. — Лет эдак через двадцать откроем здесь такую выставку! Гордиться ей будем на весь мир!»
Тем временем строительство шло своим чередом. В конце двадцатых годов был торжественно открыт павильон «Животноводство». Глазам собравшихся предстало несколько изрядно откормленных свиней, отара овец и огромный овцебык. Животные эти крайне неудобно чувствовали себя среди ионических колонн и мраморных полов.
Вспоминает участник церемонии В. Ступин:
«Через некоторое время, после того, как экскурсовод дал гостям все необходимые пояснения, чабан, одетый в папаху и новенький крепдешиновый костюм, загнал животных в соседний зал.
Пока гости обходили другие, лишь только готовящиеся к открытию павильоны ВДНХ, в «Животноводстве» готовился банкет. Прошло часа два, и после осмотра павильона «Стандартизация», единственным экспонатом которого был в то время эталон килограмма (!), все вновь собрались в «Животноводстве», где к тому времени уже были накрыты праздничные столы. В воздухе витал неописуемый аромат шашлыка. Животных в павильоне не было…»
Павильон «Животноводство»
И всё же достижений у народного хозяйства молодой советской республики было в то время не так уж много. «Да уж, как говорится, не до жиру! — признался в интервью журналу «Колокол» (июнь 1929 года) А.В. Поляница. — Видимо, придётся смещать акценты».
В январе 1930 года, на Первом Межрегиональном Слёте Работников Выставочного Хозяйства эта мысль получила своё логичное развитие:
— Давайте не будем забывать про антураж! — говорил П.Ф. Бесцер. — Бесценным алмазам наших будущих достижений — а я лично не сомневаюсь, что таковые появятся уже в самое ближайшее время — необходима адекватная оправа!
— Пал Федорыч, нельзя ли попроще? — попросил грузный мужчина в толстовке, сидевший в Президиуме (И.А. Рагозин — ред.).
— Что ж, можно и попроще, Иван — если не ошибаюсь — Андреевич, — у Бесцера давно были трения с простоватым представителем горкома. — Предлагаю пока не зацикливаться на немедленном заполнении уже построенных павильонов.
— На чём же прикажете тогда «зацикливаться»?
— В сложившейся ситуации единственный, на мой взгляд, выход — уделить приоритетное внимание строительству такой ключевой части будущей выставки, как статуи и фонтаны.
