Кирилл Немоляев - Истерия СССР
Предполагалось, что, покинув территорию стадиона, объект пролетит над малонаселенными районами Москвы (Ленинские горы, Дерябино) и после пересечения кольцевой автодороги совершит посадку в четырех километрах к юго-западу от Солнцево, в районе Лебяжьих болот.
Должен сказать, что мы работали в постоянном контакте с метеорологами. Мне довелось беседовать с Дарьей Валентиновной Бибихиной, одним из самых ярких авторитетов в этой области, занимавшей в то время пост заместителя начальника Гидрометцентра СССР.
— За погоду можете не волноваться, — сказала она, допивая кофе. — Хотите солнышка — будет вам солнышко, хотите грозу — будут вам гром и молния. А вот что касается ветра, — тут она сделала паузу — … увы! — пока это не в нашей власти.
Тогда я не придал ее словам особого значения, но, как оказалось впоследствии, именно ветер сыграл с нами злую шутку.
Все вы, конечно, помните церемонию закрытия Московской Олимпиады. Все шло как по маслу, и когда громадный Мишка под звуки песни Александры Пахмутовой медленно оторвался от земли, Фабер откупорил заранее припасенную бутылку шампанского.
— Подождите, Алексей Иванович, — сказал я ему. — Вылет — это даже еще не половина дела.
— Спокойно, Виктор, — засмеялся Фабер, — Суров не подведет!» — и отхлебнул шампанское прямо из горла.
И действительно, все мы были уверены в нашем операторе. Руслан Суров — молодой летчик, на испытаниях зарекомендовавший себя с наилучшей стороны. Он настолько освоился со своим «рабочим местом», что мог управлять «Мишкой» хоть с закрытыми глазами.
Тем временем «Медведь», покачиваясь, пролетел мимо Олимпийского огня (у всех нас вырвался вздох облегчения) и исчез из поля зрения зрителей и телекамер.
Я решил выпить шампанского, взял в руки кружку. Трескучий голос из рации, стоявшей неподалеку, отвлек мое внимание:
— Ветер восточный, 5,7; усиливается.
— Этого еще только не хватало, — проговорил Фабер, ставя под стол пустую бутылку. Наступила тишина.
Вдруг далекий голос Сурова из рации прокричал сквозь неумолкающий треск:
— «Факел»! «Факел»! (Это были наши позывные.) «Медведь» выходит из-под контроля». Похоже, отказала система корректировки.
Фабер связался по телефону со штабом ПВО и повернулся ко мне:
— Курс сильно изменен. Суров где-то над «Багратионовской».
По рации он вызвал Руслана и сказал ему ободряюще: — «Всё в порядке. Минут через пять будешь над кольцевой». Суров не ответил.
Некоторое время рация молчала. Ветер усиливался. Так прошло минут десять.
Вдруг рация снова заговорила. На связи был капитан Шимелов с военного аэродрома «Кубинка-2».
— «Факел», — сказал Шимелов, — только что пришла радиограмма из Москвы, будем сажать «Медведя».
Некоторое время всем казалось, что ситуацией удалось овладеть. Вскоре, однако, связь с объектом полностью прервалась, и в эфире воцарилась зловещая тишина, лишь изредка нарушаемая тревожными сообщениями метеорологов.
Восточный ветер неумолимо усиливался.
Между тем «Мишка» давно уже пролетел над «Кубинкой-2» и, набирая скорость, низко шел над лесом в направлении Бородино. Трудно сказать, что думал и чувствовал в эти минуты Суров; вероятно, ему самому казалось, что полет слишком уж затянулся, да и фосфорные стрелки «командирских» часов, всегда при нем находившихся, должны были показывать к тому времени далеко за полночь. Никаких инструкций на этот случай у него не было.
Сейчас, по прошествии многих лет, можно спорить о том, прав или не прав был молодой офицер, решившийся на отчаянный шаг: открытие Большого аварийного клапана (БАК). Но следует учитывать, что в тогдашней ситуации единственной альтернативой случившейся трагедии была трагедия еще большая в представлении наших чиновников и военных — вылет «Медведя» на Запад, что, несомненно, вызвало бы грандиозный международный скандал и перечеркнуло бы все те спортивные и моральные выгоды, которые принесла прошедшая Олимпиада.
Итак, примерно в 2:10-2:15 по московскому времени лейтенант Суров потянул на себя петлю, открывавшую БАК. Гелий, которым была наполнена оболочка объекта, начал быстро улетучиваться. Мишка падал.
В этот поздний час в пансионате «Вымпел», расположенном на берегу Можайского водохранилища, все отдыхающие спали. Не мог заснуть лишь Е.Матвеев, занимавший вместе со своим соседом, крановщиком Колесниковым, 16-й номер. Накануне вечером Матвеев допоздна смотрел по телевизору закрытие Олимпиады, потом читал журнал, книгу, но сон никак не приходил.
Подмосковный пансионат «Вымпел» с высоты медвежьего полета
Беспокойно ворочаясь на скрипучей железной кровати, Матвеев с завистью посматривал в ту сторону, откуда доносился монотонный храп Колесникова. Рядом на столике мерно тикал будильник. Матвеев протянул руку, нащупал будильник, зажег спичку и посмотрел на циферблат — половина третьего. Ему сделалось тоскливо и неуютно, захотелось домой. Он перевернулся на спину, закрыл глаза и уже начинал дремать, но тут яркий луч света, скользнув по мокрому от дождя оконному стеклу, упал ему на лицо. Матвеев поднялся, отодвинул стул и выглянул в окно. На лужайке, метрах в десяти от окна, стояли две женщины с фонариками в руках. Одну из них Матвеев узнал сразу — это была Аня Новикова, шеф-повар столовой. Ее подругу Евгений поначалу разглядеть не смог; но когда свет фонарика выхватил из темноты ее лицо, он понял, что видит ее впервые.
Девушки направлялись в сторону ближайшего леса, решив, вероятно, прогуляться перед сном.
У Матвеева же сон как рукой сняло: он встал, засунул ноги в шлепанцы и, осторожно переступив через лежавшего на полу Колесникова. вышел из комнаты. Преодолев длинный коридор и вестибюль, где в пластмассовом горшке стояла пыльная пальма, Матвеев вышел на улицу. Ночь была тихой и безлунной, моросил дождь, почти беззвучный. Под ногами у Матвеева хрустел гравий. Женщины миновали большую клумбу, дальше тропинка шла через неширокое поле и уходила в лес. Матвеев двинулся вслед за ними.
«Не знаю, — рассказывал он впоследствии, — что заставило меня пойти следом. Расстояние между нами было метров двадцать. Помню, погода была не очень, и я еще удивился, что они не взяли с собой зонтиков. Девушки о чем-то оживленно разговаривали на ходу; Аня размахивала фонариком. Мы вышли в поле. Я ускорил шаг, стараясь в то же время остаться незамеченным. Тут мне в голову пришла неожиданная идея: а что, если потихоньку подкрасться к ним сзади и напугать?! То-то, подумал я, смеху будет!
Тем временем началась гроза. С первым ударом грома дождь заметно усилился. Девушки ускорили шаг, я старался не отставать — до леса оставалось совсем немного. Я уже начинал жалеть, что решился на эту глупую выходку.
Кругом сверкали молнии, ветер, невесть откуда взявшийся, с воем носился над кукурузным полем.
Вдруг со стороны леса показались две маленькие фигурки — я услышал знакомый голос Вити Мизина (по-моему он был слегка подшофе), рядом с ним шел, судя по всему, Михалыч — заведующий котельной. Парочка довольно быстро приближалась. Аня с подругой почему-то очень обрадовались предстоящей встрече — по крайней мере, они оживились и даже прибавили шаг. «Мокнуть под дождем приятнее, видимо, в компании, нежели вдвоем», — с горечью подумал я.
Тем временем пижама моя насквозь промокла. С правой ноги соскочил шлепанец. Я сделал несколько шагов в сторону, пытаясь его найти… Ослепительная вспышка молнии позволила мне, наконец, осмотреться: шлепанец, увлеченный грязевым потоком, казался уже недосягаемым; впереди никого не было видно — я подумал, что новоиспеченная компания, наверное, уже вошла в лес, и мой розыгрыш не удался.
В растерянности стоял я на опушке. Гроза закончилась так же внезапно, как и началась. Тьма вокруг была — хоть глаз выколи; казалось, что рассвет уже никогда не наступит, как вдруг из-за туч выплыла яркая полная луна. Мягкий лунный свет вернул миру прежние очертания. Я обернулся, увидел за полем знакомые домики пансионата и решил уже было направиться домой, с досадой вспоминая о нелепой своей прогулке, но тут странный шум привлек мое внимание.
Шум доносился сверху. Внезапно все вокруг вновь погрузилось в темноту. Я посмотрел на небо — увиденное поразило меня. Какая-то коричневая громадина, заслонив собою луну, неслась над полем, быстро приближаясь к лесу. Полет ее сопровождался тихим свистом — так обычно шипит газ, если вы по рассеянности повернули все краны газовой плиты и забыли зажечь конфорку. Очертания этой махины напомнили мне что-то, виденное совсем недавно, но что именно — вспомнить я никак не мог.
Не в силах двинуться с места, наблюдал я за этим зловещим полетом.
