Натаниэль Бенчли - Русские идут!
ГЛАВА 9
И часу не прошло, как Сколлард открыл «Пальмовую рощу», а народу набежало видимо-невидимо, не меньше, чем во время вчерашнего празднества. Пиво полилось рекой, но, что странно, пили его неторопливо и наливали из бутылок понемногу, чтобы оно не согрелось. Новоиспеченный помощник командира водопроводчик Джонс сидел за стойкой и на бумаге подсчитывал тех, кто может достать оружие. Он пытался также продумать план действий, но шум вокруг мешал сосредоточиться. Все наперебой что-то советовали, предложений была масса, но ни одного дельного. Скоро Джонс совсем запутался и почувствовал, что у него голова идет кругом. Он привык работать один и в тишине, а шум и суматоха сбивали его с панталыку.
Дверь распахнулась, и в бар, пошатываясь, вошел Чарльз Палмер. Он был увешан оружием с ног до головы — винтовки на плечах, ножи на поясе; из всех карманов торчали рукоятки пистолетов, шею оттягивал набитый патронами ранец, а из-за пазухи выглядывали две подзорные трубы. Оружия на нем хватало на целый взвод, так что Палмер еле ноги волочил.
— Я достал оружие! — закричал он. — Налетай, ребята!
— Боже мой, в магазине-то хоть что-нибудь осталось? — спросил Джонс.
— Только пневматические ружья, да и тех немного.
Палмер со стуком свалил винтовки и принялся разоружаться дальше. Мужчины сгрудились вокруг и смотрели на оружие, а кое-кто уже стал прикидывать винтовки на руку и проверять прицел.
— Минутку! — вмешался Джонс. — Перед тем как раздать винтовки, я отмечу, кто что взял, а потом передам список Артуру Кэрью. Надо, чтоб все было по закону, зачем обижать человека.
— Я считаю, что родина в опасности, — заявил Лютер Грилк, уже успевший хорошенько опохмелиться. — Коли так, все законы побоку.
— Закон — всегда закон, — ответил Джонс. — Действуй по закону и никогда не попадешь в переплет.
— Значит, не в такой уж она опасности, — гнул свое Грилк, — раз нельзя делать что хочется. Иначе какой прок от всей этой суеты?
Грилк поднял винтовку, прицелился.
— Бац! Готов! — крикнул он.
Положив винтовку на место, он допил стакан и покосился в сторону стойки.
— Кто-нибудь одолжит мне полдоллара? — спросил Грилк.
— Тьфу ты, Лютер, веди себя посерьезнее, — сказал в сердцах Джонс. — Кончай куролесить, надо дело делать.
— Верно. Будем дело делать не хуже, чем те парни при Лексингтоне. Пари держу, они, как и мы, и не гадали, что им придется воевать.
Грилк схватил пустой стакан и нетвердыми ногами зашагал к стойке.
Палмер уселся напротив Джонса и вытер лоб.
— Чего еще сделать надо?
— Будешь моим помощником, — отвечал Джонс, — ну а если хочешь занять мое место, милости прошу.
— Нет уж, спасибо, лучше я буду помощником. Что мне делать?
— А я и сам не знаю что. Надо придумать какой-то план, но ты же видишь, здесь у каждого свое на уме.
— Давай прежде всего решим — мы нападаем на русских или будем ждать, пока они нападут на нас?
Джонс крепко задумался.
— Фендал приказал защищать город. Значит, будем ждать их здесь.
— Понятно. Значит, надо укрепить «Пальмовую рощу» и пошлем парней проследить, не идут ли русские.
— Хорошо говоришь, Палмер, да только Марвин поставил условие — не стрелять в заведении. Иначе бы он не открыл.
— Да пошел он к черту со своими условиями. А если будет артачиться, выкинем его за дверь, да и дело с концом.
Джонс снова призадумался.
— Фендал приказал защищать город, — повторил он.
— Вот так мы и сделаем.
Палмер поднялся и шагнул к стойке, где Сколлард откупоривал бутылку пива.
— Эй, Марвин, мы хотим здесь закрепиться, так что придется сдвинуть все столы напротив входа и устроить баррикаду.
Сколлард вытаращил глаза.
— Перебьетесь, черт побери! Я же сказал: здесь пальбы не будет.
— Да никто и не собирается стрелять. А прикрыться нужно…
— Ну и прикрывайся себе на здоровье, только в другом месте, — посоветовал Сколлард.
Палмер схватил пивную бутылку, постучал ею по стойке и заорал, повернувшись к людям в зале:
— Тише!
Шум постепенно стих.
— Всем слушать приказ Нормана Джонса, нашего командира: укрепиться в «Пальмовой роще» и выслать дозорных. Наша задача — защищать город, что мы и сделаем. Защищаться будем здесь. Возражения есть?
— Есть! — крикнул Сколлард, но его крик утонул в мощном реве «нет». Он надрывался до посинения, но все же не мог перекричать других. Его попросту никто не слушал. В конце концов кто-то швырнул в него бутылкой, но промахнулся, и она с грохотом разлетелась в куски, ударившись об стойку.
— Эй, вы там, кончайте! — крикнул Палмер. — Хватит! Давайте сдвинем столы напротив входа. Берите и выстраивайте их в линию, чтобы получилась баррикада.
Все поспешно устремились к столам. Грохот, треск и смех не смолкали ни на секунду. Очень скоро в зале возникли настоящие редуты. Попытки Сколларда предотвратить разгром кончились тем, что ему перепало по голове пивной бутылкой. Тогда он ретировался за стойку, к шкафам, где хранились спиртные напитки. Пока все трудились, Сколлард, скрипя зубами, запирал спиртное под замок. Глаза его налились кровью от гнева.
Когда редут был готов, Джонс оглядел его и произнес:
— Парни, оружия у нас все же маловато. Я так думаю: те, кто при ружьях, лезьте за баррикаду, а у кого нет, пусть посидят по стенкам. Давайте, пошевеливайтесь.
Люди начали размещаться, как велел Джонс. Грилк, который ухитрился добыть еще стакан, пока Сколлард не запер свои запасы, наблюдал за происходящим, сидя у стойки.
— А кто шпионом будет? — спросил он.
— Ты о чем? — обернулся к нему Джонс.
— На войне без шпионов никак нельзя, — заявил Грилк. — Надо же знать, что замыслил противник.
— Верно, — согласился командир и обратился к Палмеру: — Я совсем забыл про разведчиков. Кто пойдет в разведку? — воззвал он к своему воинству.
Все молчали. Грилк поднял руку.
— Я согласен маленько пошпионить.
— Не пошпионить, а пойти в разведку, — заметил Палмер, покосившись на стакан в руке Грилка.
— А какая разница?
— Шпион — это тот, кого забрасывают во вражескую страну, а тот, кто идет в разведку, прячется неподалеку от своих и наблюдает, не идет ли противник. — Палмер обратился к остальным: — Так есть добровольцы?
— Значит, разведчик должен подглядывать из-за угла? — не унимался Грилк. — И все?
— Вроде все.
— Тогда к черту, я отказываюсь. — Грилк допил стакан и умильно посмотрел на Сколларда. — Нальешь еще стаканчик, а, Марв?
— Нет, — отрезал тот. — Бар закрыт.
Грилк, уже прилично осоловевший, изобразил удивление.
— Марв, мне кажется, ты глупишь.
— Это мое дело.
— По-моему, ты хотел, чтобы тебя выбрали в городское управление в ноябре?
— А тебе-то что?
— Да ничего. Только люди, которые выставляют кандидатуры, обычно нуждаются в голосах избирателей. А от тебя сегодня утром голоса уплывают, как рыбы сквозь дырявую сеть. Если бы выборы состоялись сейчас, тебя бы не выбрали даже мусорщиком.
— По закону заведение открывается в час дня, — раздраженно ответил Сколлард.
— Что ж, как ты сам сказал, это — твое дело. — Грилк повернулся к Джонсу: — Ладно. Так пойду я шпионить или нет, в конце концов?
— Так ты же вроде сам отказался.
— Да, отказался. Подглядывать не хочу, а шпионить пожалуйста.
— Нет, такие шпионы нам не нужны. — Джонс подозвал двоих. — Ты, Эд, и ты, Форстер, спуститесь по Прибрежной улице и глядите в оба. Если заметите русских, возвращайтесь и сообщите.
— А как мы узнаем, что они русские? — спросил мужчина по имени Эд. — Чем они от нас, например, отличаются?
— Не знаю. Сами разберетесь.
— Если бы на нас напали зулусы, все бы было ясно, — вздохнул Эд, выходя вместе с Форстером из «Пальмовой рощи». — А тут как опознать? У них же на лбу не написано, что они русские.
— Я предупреждаю, — объявил Грилк, — что так вы проиграете войну. Армия без шпионов обречена еще в мирное время! Обречена, да! — Он попытался отхлебнуть из пустого стакана и кинул выразительный взгляд на Сколларда. — Поищи чего-нибудь за стойкой, а, Марв?
Сколлард молчал.
Джонс повернулся к Палмеру и прошептал:
— А может, отпустим его, и дело с концом?
Палмер покачал головой.
— Он, пожалуй, на пулю нарвется.
— Ты прав.
Тогда Джонс обратился к Грилку.
— Ты уж нас извини. Если нам понадобится шпион, мы тебя обязательно позовем.
— Тогда будет поздно, — заметил Грилк разочарованно. — Ладно, черт с вами. Только потом не говорите, что у вас не было добровольцев.
Его совсем развезло, и он двинулся к выходу, пошатываясь, словно на палубе корабля во время качки. Но вдруг глаза его округлились.
— Черт побери, моя старуха!
