Михаил Жванецкий - Собрание произведений. Шестидесятые. Том 1
ние. В принципе. Как мы сейчас выдвинулись, вы сами
знаете. Как поем, как играем в шахматы, как ходим, гу-
ляем всюду. Это раньше считалось, что главные из
нас — представители мужского пола. Они постепенно
съехали на нет. Все, что они могут, это усы, походка
и страстный вид. Ну и, конечно, в марте громко кричат
друг на друга, хотя до драки не доходит. Мы считали,
что из-за нас кричат, а оказалось, что какие-то старые
счеты. Мы к ним привыкли. Он вечером ушел, утром
пришел, весь в краске от крыш. Мы это понимаем. Мы
не препятствуем. Умные мы очень. Хотя это только
в последнее время начали показывать. Жить не с умом,
жить будешь не с красотой. Жить будешь с характе-
ром. А характер у нас есть. Ну отвори потихоньку ка-
литку, совсем выйти нельзя. Закрывают. Домашняя,
домашняя — это только кажется. Мы очень независи-
мые. Я не понимаю, как можно выходить по звонку
и входить по гудку, стоять по свистку. Переходить до-
рогу по чертежам. Пусть нас давят, пусть мы гибнем.
Мы будем переходить, где мы хотим, и делать, что мы
хотим. А откуда я сейчас пришла, знает только Бог,
и то если он есть, в чем я сомневаюсь из-за его ошибок.
А я помнила, где была, но тут же забыла. Видели:
в темноте у дороги глаза блестят? Отчего блестят? От
слез блестят? От радости блестят? От огня блестят!
Огонь горит изнутри. А снаружи спокойная. Мягкая.
Лежит. Погладить хочется. Не торопись. Узнай, хочет
она, чтобы именно ты ее погладил? Может, она хочет,
чтобы ее погладили, но именно ты — нет! Именно ты
чтоб ушел. А для того чтобы это был именно тот, кого
я хочу, у меня есть зубы, когти и глаза. И сердце, отку-
да огонь поднимается и через глаза выходит, если рес-
ницами не прикрою. Тебе нравится, как я хожу? Сиди
там, смотри. Нравлюсь — говори. Я красавица. Но ес-
ли ты боишься подойти, потому что я красавица, ты —
идиот. Ты подойди, а я сама решу. И смотри на меня.
Ты мне не нравишься, но смотри. Не будешь смот-
реть — я умру. Не страдай, что я тебя не люблю. Тот,
кого я люблю, страдает больше тебя. Не обижайся.
Я с тобой, но не твоя. Я сказала, что твоя, чтобы ты не
переживал, в животное не превратился. Я ничья. Я жи-
ву у тебя. Как ты можешь сказать «она моя»? Ты же
в глаза смотришь и ничего там не видишь, ты уши по-
ставил — и ничего не слышишь. Я у тебя. Может, все-
гда. Может, уйду завтра. Невыносимо тебе это. Терпи,
если любишь. Выгонишь раньше — значит, раньше вы-
гонишь того, кого любишь. Если сама уйду — дольше
будешь с тем, кого любишь. А если любишь, так и уй-
ти дашь. Не держи за хвост. Хвост оставлю… Люби, ес-
ли можешь, только дышать дай. Ты же знаешь, что для
меня хуже твоей любви ничего нет. Отвори потихонь-
ку, дай выйду к черту на мороз.
Кто-то очень быстрый
Страшно быстрая. Страшно быстро откуда-то
прилетела и страшно быстро куда-то побежала.
Такая насекомая.
Сама небольшая, рябенькая, ножки, как волоски.
Где там мышцы-то? Но помчалась будь здоров.
Я за папку.
Она под папку.
Я за обложку, она между страницами.
С усами и лапами.
А вид довоенного истребителя, присевшего на
хвост.
Помчалась между страниц, все перелистала, может,
все и прочла с ее-то скоростью.
Папку поднял, она уже мчится в другую стопку бу-
маг, все подсунутые мной карандаши обегает, ныряет
в пачку, промчалась по всем страницам, выскочила та-
кая жутко быстрая насекомая, разогналась еще быст-
рей и страшно быстро улетела.
А чего ей задерживаться?
Тексты все были старые.
Я бы тоже улетел.
Тараканьи бега
Встретились два таракана. Один из них был интел-
лигентом, а второй просто спросил:
— Как вы относитесь к большому спорту?
— Большой спорт прекрасен. Прекрасно желание
побеждать любого, колоть, забивать. И нет большей ра-
дости, чем убедиться, что другой сломлен. Я это пони-
маю, но это не для меня. Шахмат я боюсь, потому что
там обязательно унижают другого. Ему доказывают,
что он слабее, и просят не раздражаться. Видимо, это
прекрасно, но не для меня.
И они поползли дальше, преодолевая водопровод-
ную трубу.
— И, вы знаете, я любуюсь лицами чемпионов, хотя
они получаются несколько мрачноваты. По мне, пусть не
такие уж чемпионы, пусть подобрее и из дам — повеселее
и. простите, поженственнее. Чтоб не такая тяга преодоле-
вать себя и партнера, она же когда-нибудь станет женой.
Они остановились у газовой колонки. Вокруг раз-
ливалась приятная теплота.
— Я не против карьеры даже в спорте. Но спорт ради
карьеры?.. Простите. Приятно увидеться и поговорить
с Мохаммедом Али, но жить под его руководством?!
В это время вспыхнул свет. Они помчались. Один
успел нырнуть в щель.
— Куда же вы, а я?..
—Не сочтите предательством, вас опрыскали.
Может быть, большой спорт — это плохо. Но элемен-
тарная физическая подготовка… Особенно для ин-
теллигенции…
Попугай
Я вам хочу рассказать историю про попугая. У од-
ного знаменитого профессора украли все. Обокрали
в общем. В том числе украли и этого самого… ну… попу-
гая. Да… Он заявил в милицию. Милиция искала…
И вдруг попала на малину, где было много из вещей,
в том числе и клетка с этим… самым… ну…
— Попугаем.
— Да!.. Но вещи нашли, а этот, ну в клетке…
— Попугай.
— Да. Он совершенно жутко… ну…
— Летал?
— Нет.
— Кричал?
— Нет… Выражался… Ну… он там наслушался.
И профессор вещи обратно принял, а отказался взять
этого самого…
— Попугая?
— Да, магазин тоже принять отказался, там дети по-
сещают. Домой все взять отказались, и милиция знаете
что сделала… Ну…
— Застрелила?
— Нет.
— Съела?
— Нет… Ну, выпустила… И теперь сверху над горо-
дом время от времени с неба несется мат… На весь…
Ну… город и на все начальство… конкретно, с фамилия-
ми… участками… к матери там и на… ну… Посланные
истребители вернулись ни с чем. Вот… А потом слыша-
ли: «Пролетая над Череповцом, посылаю всех к такой-
то матери…»
И что самое страшное, ему — только пятьдесят лет!
Давайте копать!
Все мне говорят, не ищите легкую жизнь, но никто
не объясняет, почему я должен искать тяжелую?!
У каждого свое увлечение. Один марки коллекциони-
рует, другой — монеты старинные. А я хочу современ-
ные. У меня свое. Хочет человек иметь много денег.
Это же не преступление, это увлечение. Так ведь сей-
час все зажали. У академиков мне оклад как раз нра-
вится, но это труды какие-то надо иметь, искрить,
в дыму сидеть, червей скрещивать. Как у них там: сна-
чала — кандидат, потом — доцент, потом — профессор.
Пока тебе дадут этот оклад — позеленеешь. Им всем по
сто лет. Абсурд!
Государственная премия сравнительно неплохая,
если так вдруг сразу получить. Но тоже всю идею ис-
портили. Открытия какие-то надо сделать. Причем
я бы сделал, не жалко, но как? Где? В какой области?
Поподробнее давай! Может, месторождения какие от-
крыть? Скажи, куда ехать. По карте, к сожалению, не
могу, не ориентируюсь. Укажи транспорт, местность,
там уже, в конце концов, пацаны покажут. Если алма-
зы, тоже могу на жилу попасть, золото промою, если
блестит. А они не говорят, где искать, сами, мол, копай-
тесь. Ну я за город выехал на трамвае, немного поко-
пал. Дождь пошел, а я в костюме. Миску набрал, под
краном перемывал. Ни черта. Засорил водопровод.
Открытия тоже могу сделать. Что значит фунда-
ментальные? Какие могу, во-первых, а во-вторых, да-
вай поподробнее, поподробнее давай. Что-нибудь из
химии? Что-то куда-то накапать? Скажи, что куда.
У меня посуда кое-какая есть. Ты же дай человеку зара-
ботать.
Песню предлагали писать для радио — первая пре-
мия пятьсот рублей. Ну, пятьсот так пятьсот — тоже не
валяются. Я сел за этот, за стол. Долго так сидел. Часа
два. Напевчик намурлыкал. Словами так отобразил.
И там подвох. Ноты, оказывается, надо знать. Я им по-
звонил по телефону. Напел в трубу. Скандал вышел. Де-
вушка молодая, еще слабая. Она упала, что ли. А трубку
не могут у нее из рук. Я-то пою… Голос у меня — сам
знаешь, но пятьсот рублей — дозарезу. А тут — очередь.
А я в автомате пою и прошу, чтоб записали. Конфликт-
