Пётр Бормор - Книга на третье
Конечно, выращивать картофель непросто, и хранить тоже. Картофель зеленеет на свету, становится водянистым и невкусным, у него проклевываются непригодные в пищу ростки; кроме того, достаточно одной гнилой картофелины, чтобы в считанные дни испортить целый мешок.
Но всё это искупается главным плюсом картофеля! От него толстеют!
Какая индейская девушка не мечтает набрать лишних пять-шесть килограмм? А что может быть проще! Достаточно перейти на картофельную диету, и вскоре её уже никто не узнает! Съедая по полной тарелке хрустящего, обжаренного в масле картофеля три раза в день, любая девушка очень быстро наберет нужный вес и станет неотразима!
Посмотрите на победительниц конкурсов красоты «Скво Дакота» или «Скво Гурон». Вы можете выглядеть не хуже, и даже толще!
Для этого вам надо всего лишь перейти с чужеземных огурцов и репы на нашу отечественную картошку.
И вместо того, чтобы губить организм чаем, пожуйте лучше листьев коки. Очень освежает.
* * *— Выше голову! — приказал скульптор рабыне. — Вот так, чуть левее. Правый локоть слегка подвинь вперед. Ногу согни в колене… да не эту ногу, Другую!
— Мне так неудобно, — пожаловалась рабыня.
— Терпи. Хм… левую руку подними вверх, как будто собираешься поправить прическу… Нет, не то!
По коже рабыни скатывались капельки пота, очень хотелось почесаться, но она терпела. Если бы не эта проклятая греческая жара!..
— Я не вижу богиню! — раздраженно закричал скульптор. — Я вижу смазливую мордашку, аппетитную фигурку, но ничего божественного! Это тело рабыни, и лицо рабыни, и даже ноги — рабыни! Ты можешь хоть секунду постоять, не скукоживаясь?
— Почему бы вам не взять свободную женщину? — прошептала рабыня.
— Дура! — рявкнул скульптор. — Смотри на меня, вот как надо было это сказать!
Он гордо вскинул голову, выпятил подбородок и, презрительно скривив губы, бросил: «Так почему бы вам не взять свободную женщину?!»
— Поняла, как надо?
— Поняла… — потупилась рабыня. Скульптор зарычал.
— Ни хрена ты не поняла! Мне что, вернуть тебя обратно в общий барак?
— Нет… не надо! — рабыня замотала головой. — Я… все сделаю, как вы хотите. Лучше умереть, чем…
— Ладно, попробуем еще раз.
Скульптор подошел к рабыне, ухватил за подбородок и повернул голову так, как ему хотелось. Отошел на два шага и посмотрел сквозь прищуренные веки на результат.
— Вот вроде бы все как надо… а души нет. Да меня коллеги заплюют, если я такую статую выставлю!
По щеке рабыни скатилась слеза и повисла на подбородке.
— Перестань думать о себе как о рабыне. Ты не рабыня. Ты даже не человек. Ты богиня, понимаешь? Этого тела не будет — а статуя останется на века. Умрет твоя хозяйка, все, кого ты знаешь, даже я, возможно, умру! А ты останешься. Запечатленная в мраморе, непостижимо прекрасная, недосягаемая, высшее существо, прекраснейшая из богинь. Понимаешь ты это?
В глазах рабыни зажегся слабый интерес, плечи слегка расправились.
— Умрет моя хозяйка, а я…
— …будешь существовать вечно! — подтвердил скульптор.
— И люди будут смотреть на меня…
—.. и видеть богиню. Все правильно. Твоя улыбка станет ее улыбкой, твой наклон головы — ее наклоном головы, твоя прическа — ее прической…
Рабыня мечтательно улыбнулась и тряхнула волосами.
— Значит, вот оно как…
— Ну что ты сделала?! — всплеснул руками скульптор. — Голову, голову поверни! К левому плечу!
Рабыня обратила на него равнодушный взгляд.
— Что? — холодно переспросила она, даже не приподняв бровь. — Tы что-то сказал, смертный?
— Вот! Вот оно! — радостно воскликнул скульптор и, сунув руку в сумку, на ощупь выхватил голову Медузы. Затем так же, на ощупь, засунул ее обратно. И лишь после этого осмелился приоткрыть глаза.
— Неплохо, неплохо… — он обошел вокруг статуи. Взгляд Горгоны все еще работал исправно, человеческая плоть схватилась камнем в одно мгновение. Даже выражение холодного превосходства не успело сойти с лица рабыни, оставшись навеки впечатанным в белоснежный мрамор — такой же светлый, как ее кожа.
— Умею все-таки! — довольно хмыкнул скульптор. — Эта статуя удачно дополнит коллекцию моей тетки в Милоссе. А бедная девочка, кажется, и правда верила в вечное искусство!
Он фамильярно потрепал статую по плечу и расхохотался над человеческой глупостью.
маленький человек ПарсюковУ великих людей и мечты великие. Перевернуть Землю, реорганизовать Рабкрин, развернуть северные реки. Ну, на то они и великие люди! А Парсюков был человек маленький, и мечта у него была маленькая: Парсюков мечтал стать старшим бухгалтером в конструкторском бюро. Всего-то.
Для достижения своей цели Парсюков прилежно работал в том же конструкторском бюро, но младшим бухгалтером. Работу свою он не любил, звезд с неба не хватал, особыми талантами не блистал, лепил ошибку на ошибке, и потому никаких перспектив карьерного роста не имел. Но мечта — она на то и мечта, чтобы быть недостижимой.
Когда наступало время отпусков, Парсюков ходил в походы по пустыням, покорял Эверест, пару раз опускался в неисследованные пещеры, нашел клад. В свободное время он мастерил действующие модели пароходов, космических ракет, вечных двигателей и старинных автомобилей. Постиг несколько тайных истин Дао, Бао, Чао и Какао, совершал астральные путешествия по иным мирам, научился летать — правда, совсем невысоко. Анонимно участвовал в шахматном турнире и трижды выиграл у гроссмейстера, занял первое место на городском конкурсе политической песни, выиграл в лотерею автомобиль. Летал в командировку в Южную Америку, потерпел крушение над Амазонкой, стал вождем племени, взял в жены двадцать самых красивых индианок, ввел всеобщее образование и бесплатное лечение, научил людей строить дома из камня, организовал конструкторское бюро, но дослужиться в нем до старшего бухгалтера не успел — пришла поисковая экспедиция, и его спасли.
Парсюков открыл свой бизнес, преуспел, разбогател, стал ворочать миллиардами, купил Эйфелеву башню и Бруклинский мост, построил особняк во Флоренции, скупил картины великих мастеров, подарил всё детскому дому.
Во время туристической поездки по Ближнему Востоку лично поймал Саддама Хуссейна и Бин Ладена; одного сдал американцам, а другого уговорил перепрятаться еще раз, получше.
Парсюкова похищали инопланетяне, он спас древнюю галактическую империю от другой древней галактической империи, стал отцом принцессы, убил четырнадцать главных боссов голыми руками и вернулся назад во времени и пространстве — туда, где ждала его несбыточная мечта, где было его место — его рабочее место.
Парсюков очень хотел стать старшим бухгалтером конструкторского бюро.
* * *— Мир Вам!
Старик, сидящий у развилки дорог, поднял голову, всмотрелся в лица подошедших и кивнул в ответ:
— И вам мир.
— Вы ведь местный?
— Разумеется. А в чем дело?
— Мы ищем одного человека, — сказал тот из странников, что выше ростом.
— Нам сказали, что он ошивается где-то здесь, — добавил второй, с худым, пронзительным лицом.
— Ну, я тут знаю почти всех, — осторожно ответил старик. — А кого именно вы ищете?
— Его зовут Иуда.
— Распространенное имя.
— Он примерно вот такого роста, ему около сорока лет, — уточнил высокий.
— И на щеке приметное пятно, — худой указал на свою щеку, — вот тут.
— Угу, — старик кивнул, запустил пальцы себе в бороду и стал неторопливо ее оглаживать. — А зачем он вам нужен?
— Чтобы повесить его как собаку! — мрачно заявил высокий.
— Вот как? И что же натворил этот Иуда?
— Он предал… одного человека, — с легкой запинкой ответил высокий.
— Вот как?
— Да. За тридцать серебреников, — уточнил худой.
— Тридцать серебренников… — старик мечтательно прикрыл глаза. — Как это замечательно звучит: «се-ре-брен-ни-ков»! Какое звонкое, красивое слово! Как давно я не слышал ничего подобного…
Путники переглянулись и одинаково скривились.
— Да, я слышал где-то такое имя, — продолжал старик. — Припоминаю, как же. Оно у меня так и ассоциировалось со звоном серебра. Но память моя стара, воспоминания ускользают… Я так давно не слышал благородного серебряного звона…
Высокий брезгливо извлек из пояса серебряную монету и бросил в ладонь старика, словно ненароком выставленную вперед.
— На. Может, это освежит твою память?
Старик судорожно сжал монетку в горсти, прижал к уху, потряс и поднял на высокого взгляд, полный удивления и обиды.
— Не звенит…
— Дай ему еще, — коротко распорядился худой.
Высокий выругался и вытряс в протянутую ладонь еще несколько монет.
